Он услышал шум у себя под ногами, а когда посмотрел на землю, то увидел, что по траве ползет гигантская змея, появляясь из тумана, как в фильме ужасов. Она обошла надгробие, к которому он был привязан, и пока она скользила, он проследил за ней взглядом и увидел имя на камне, к которому он был привязан.
Том Риддл.
Он медленно сглотнул, страх охватил его. Ритуал, подумал он... он был привязан к надгробию отца Волдеморта, и это казалось более ужасающим, чем он мог объяснить.
Он наблюдал, как жидкость в котле бурлила и выкипала. Он чувствовал жар пламени на своих ногах, когда котел начал разбрасывать огненные искры, как будто в любой момент мог вспыхнуть. Пар сгущался, размывая очертания Селвина, который возился с костром, и смешивался с туманом, из-за чего Гарри было трудно разглядеть, что происходит.
Но когда он снова услышал холодный высокий голос, эхом донесшийся из тумана, он вздрогнул.
— Скорее!
Теперь вся поверхность воды была усыпана искрами, как будто на поверхности плавали бриллианты.
Селвин в последний раз размешал зелье, прежде чем осторожно развернуть тело ребенка, и Гарри вскрикнул через закрытую ротовую щель. Все было еще хуже, чем он помнил. Покрытое чешуйками, покрытое гноем, красное, черное и кровоточащее. Личико у ребенка было худое и плоское, почти змеиное, а темные глаза светились ярко-красным. На теле не было волос, и малыш, в которого он превратился, был явно все еще беспомощен.
Беллатриса подошла, чтобы взять ребенка на руки, ее глаза смотрели на чудовище с абсолютным обожанием. Она нежно поцеловала монстра в макушку, и Гарри едва сдержал рвоту, когда к ее губе прилипла часть содранной кожи монстра. Тонкие, слабые руки чудовища обхватили ее за шею, когда она поднесла его к краю котла. Она осторожно опустила существо в котел, и зелье издало шипящий звук, прежде чем оно исчезло под поверхностью, приземлившись с мягким стуком на дно.
Если бы он только мог добраться до своей палочки...... он должен был выбраться отсюда, подумал он. Но его палочка лежала на земле там, где он упал, и не так близко, чтобы он мог до нее дотянуться. Он безуспешно пытался призвать ее к себе, но безуспешно. Стук в голове мешал ему сосредоточиться, а ослепляющая боль в шраме заставляла его моргать, чтобы сосредоточиться.
Седрик, должно быть, уже благополучно вернулся в Хогвартс, подумал он. Все должны были знать, что с ним что-то случилось. Конечно, никто не знал, где он, с горечью подумал он, и он не знал, сколько времени монстру нужно было находиться в этом зелье. "Пожалуйста, пусть это утихнет", — подумал он, чувствуя, как невыносимо горит его шрам.... Пожалуйста, пусть это утихнет.
Но он знал, что этого не произойдет. Он знал каждой клеточкой своего существа, что когда это чудовище поднимется из котла, он возродится, и он ничего не сможет сделать, чтобы остановить это.
Селвин уже стоял над котлом, когда Абраксас и Беллатриса отступили назад, высоко подняв над ним свои волшебные палочки. Это напомнило Гарри о трех ведьмах из "Истории о Макбете", о том, что, по его мнению, "вдвойне, двойной труд и неприятности; огонь горит, а котел кипит", — он понял, что эти трое как нельзя более далеки от шекспировской трагедии.
Беллатриса высоко подняла свою палочку, ее голос звучал громко и властно, когда она заговорила.
— Кость отца, данная тебе неосознанно, возродит твоего сына!
Земля под Гарри задрожала и раскололась. Он почувствовал вибрацию под собой и под камнем, словно земля раскалывалась. Он с ужасом наблюдал, как из земли вырвалась большая кость, зависла над котлом и, превратившись в пыль, мягко упала в зелье. Алмазная поверхность воды раскололась и зашипела, разбрасывая искры во все стороны и окрашиваясь в яркий, ядовито-голубой цвет.
Селвин поднял палочку, его голос слегка дрожал.
— Плоть слуги, отданного по доброй воле, оживит твоего хозяина!
Он вытянул правую руку перед собой, крепко сжимая палочку, и быстрым разделяющим заклинанием начисто отрезал себе средний, безымянный и мизинец, и Гарри с ужасом наблюдал, как они шлепнулись в зелье, а кровь фонтаном хлынула из его руки, забрызгав грязь у его ног. Селвин скорчил гримасу, прикусив язык так сильно, что пошла кровь, но, к его чести, он не закричал, хотя по его щекам покатились крупные слезы. Котел забурлил сильнее, и синий цвет стал ярко-красным, достаточно ярким, чтобы осветить все кладбище сквозь туман.
Селвин наклонился, чтобы поднять с земли одеяло, аккуратно обернул его вокруг руки и не издал ни звука, когда Абраксас двинулся к Гарри. Его глаза сияли от радости, когда он высоко поднял палочку.
Гарри сглотнул подступившую к горлу желчь, наблюдая, как мужчина, нависший над ним, достает из заднего кармана зазубренный кинжал. У него была искусно отделанная рукоятка из изумрудов и рубинов, а само лезвие, казалось, сияло ярким серебром. Гарри не мог отвести от него глаз. Он прикоснулся кончиком лезвия к центру запястья Гарри и сотворил из камня керамическую чашу.
— Кровь врага, взятая насильно, воскресит твоего врага, — громко произнес он.
Гарри ничего не мог сделать, чтобы помешать этому, лозы слишком крепко удерживали его на месте. Кончик лезвия вонзился ему в запястье, и он издал хриплый звук сквозь зашитые губы, когда лезвие аккуратно рассекло его от запястья до локтя. Кровь брызнула из его руки, когда Абраксас попал в артерию, и Гарри старался не потерять сознание, наблюдая, как чаша наполняется его собственной кровью.
Абраксас запечатал рану, как только чаша наполнилась, и Гарри зажмурился от боли, из-за потери крови у него закружилась голова, и он потерял ориентацию еще больше, чем был до этого. Учитывая его травмы на турнире и те, что он получил здесь, он знал, что, должно быть, уже потерял около литра крови, когда пытался сморгнуть головокружение и сосредоточиться на происходящем.
Гарри наблюдал, как Абрахас осторожно перевернул чашу вверх дном, и его кровь потекла в котел, отчего жидкость мгновенно стала ослепительно белой.
Беллатриса взяла чашу у Абраксаса, размазала оставшуюся кровь по лбу и щекам длинными линиями, прежде чем дочиста облизать пальцы. Селвин стоял по другую сторону от нее, прижимая к одеялу окровавленную руку, и все трое с благоговением смотрели на пузырящееся зелье. Теперь оно кипело, разбрасывая во все стороны алмазные искры.
Сердце Гарри колотилось, как отбойный молоток. Это было оно. Волдеморт нашел свой ритуал, и теперь он собирался выбраться из этого котла и убить его. Все, что они узнали, все, что они планировали во время операции и охоты, было напрасным, понял он.
Именно здесь ему было суждено умереть.
Из котла повалил густой белый пар, скрывший все в поле зрения Гарри, пока все, что он мог видеть, — это темный силуэт высокого, худого, как скелет, человека, медленно поднимающегося из котла. Пар рассеялся, и Гарри увидел мертвенно-белую кожу, обтягивающую его кости, плоское, худое, похожее на змеиное лицо, прорези для ноздрей и темно-багровые сверкающие глаза.
Лорд Волдеморт снова восстал.
* * *
Сириус взглянул на часы и тихо вздохнул, украдкой взглянув на Ремуса.
— Ненавижу, когда я ничего не вижу! Эта француженка вышла из лабиринта почти полчаса назад!
Ремус кивнул.
— Но три Чемпиона все еще там.
— Неужели так трудно пройти через этот гребаный лабиринт?
Зи улыбнулась и поцеловала его в щеку.
— Мы не знаем, с чем они там столкнулись, Сириус. Там могут быть существа или заклинания, или кто знает, что скрывается в глубинах. Не говоря уже о том, что это лабиринт.
Миша хлопнул Сириуса по спине.
— Он сильный! Он скоро выйдет и, может быть, победит, да?
Сорча с улыбкой взяла мужа под руку.
— Победитель он или нет, я так горжусь им!
Миша нежно поцеловал жену.
— Как и я. Быть чемпионом в одиночку — это очень достойно.
Ремус взглянул на свои часы.
— Хотя прошло уже довольно много времени. Как вы думаете, в лабиринте много тупиков?
Хагрид, который сидел на два ряда позади них, пересел к ним.
— Я знаю, что есть несколько тупиков! Но найти это не должно быть сложно.
Тонкс кивнула, не сводя глаз с огромного лабиринта перед ними.
— Он был там больше часа, но в озере он пробыл час и двадцать минут...
Ремус обнял ее и поцеловал в щеку.
Все семеро с беспокойством смотрели вперед, ожидая знака от трех оставшихся чемпионов.
Кто-то должен был скоро вручить кубок.
* * *
— Мой господин! — Беллатриса ахнула, протягивая ему руку, чтобы помочь выбраться из котла.
Он появился обнаженным, его безволосое тело было таким мертвенно-белым, что, казалось, отливало фиолетовым, как будто он был весь в синяках. Он принял ее руку, ступив на траву, а затем просто развел руки в стороны, откинув голову назад, словно ожидая, что она осмотрит его.
Беллатриса улыбнулась от удовольствия и двинулась вперед. Она положила ладони ему на лицо, скользя ими по щекам, шее, плечам и рукам. Гарри в ужасе наблюдал, как ее руки прошлись по его бедрам, ягодицам и переместились между ног, чтобы коснуться его, прежде чем скользнуть вниз по бедрам и поцеловать пальцы ног.
— Вы совершенны, милорд, — сказала она, затаив дыхание. — Абсолютно совершенны.
Волдеморт поманил ее пальцем, и она встала. Он крепко схватил ее за шею и сжал так, что она в шоке выпучила глаза.
— Мне не нужно твое одобрение, Белла.
Она кивнула, хватая ртом воздух, когда он отпустил ее и грубо толкнул на землю.
— Да, мой господин.
Волдеморт жестом велел ей оставаться на коленях, а сам принялся осматривать свое тело. Его руки были похожи на больших бледных пауков; длинные белые пальцы ласкали его грудь, руки, лицо. Он наклонился и обхватил свой пах, лаская его мгновение, словно проверяя, все ли на месте, в то время как Беллатриса смотрела на него снизу вверх, жадно облизывая губы. Он поднял руки и согнул пальцы, выражение его лица было восторженным. Огромная змея, шипя, обвилась вокруг него, и Гарри навострил уши, услышав слова, произнесенные на змеином языке.
— Ты снова жив, мой господин. Ты снова здоров. Все прошло успешно.
— Да, так и было. Спасибо тебе, Нагини, ты оказала мне огромную помощь и будешь вознаграждена.
Змея зашипела от удовольствия, повернув голову, чтобы посмотреть на Гарри, и в тот момент, когда его глаза встретились с желтыми глазами змеи, от острой боли, вызванной этим взглядом, у него перехватило дыхание. Внезапно на него нахлынули воспоминания: Вернон Дурсль запер его в шкафу, Мардж Дурсль била его ремнем, Сириус был мертв, Джинни лежала без сознания на полу Комнаты... А затем видения так же быстро исчезли.
Гарри попытался отдышаться, тяжело дыша через нос, чтобы не задохнуться. Он подумал, что это было здесь с самого начала. Там была еще одна змея. Змея была крестражем! Он был настолько уверен в этом, что это потрясло его, но когда его шрам вспыхнул от боли, он понял, что это правда.
В этой змее была частичка души Волдеморта.
Волдеморт проигнорировал Гарри и с сияющей улыбкой повернулся к трем своим верным последователям.
— Вы трое доказали, что вы не просто преданные, но и настоящие друзья. Лорд Волдеморт этого не забывает. Абраксас, одень меня.
Гарри наблюдал, как Абраксас взмахнул палочкой, и Волдеморт внезапно оказался одет в черные брюки, черную рубашку, черные ботинки и черную развевающуюся мантию. Он одобрительно улыбнулся самому себе, прежде чем протянул руку туда, где Беллатриса все еще стояла перед ним на коленях.
— Белла, дорогая, дай мне взглянуть на твою руку.
Беллатриса, широко улыбаясь, встала и гордо вытянула правую руку, демонстрируя идеально нанесенную Темную метку.
— Она вернулась, — сказал он с улыбкой, проводя по ней пальцем. — Они все уже заметили это, так что посмотрим и... узнаем.
Он прижал свой длинный белый указательный палец к татуировке на руке Беллатрисы, и она застонала от удовольствия. Этот звук заставил его улыбнуться, и он взял ее за подбородок, прижавшись своими бледными тонкими губами к ее губам.
— Ты всегда была настоящим сокровищем, Белла, — сказал он, отталкивая ее.
Он протянул руку Абрахасу и улыбнулся, когда тот положил ее на его ладонь. Его длинные пальцы обхватили рукоять, нежно проведя по ней, как по утраченной конечности, прежде чем он повернулся и посмотрел вниз, где Гарри все еще был привязан к надгробию, и жестокая улыбка искривила его змееподобное лицо.
— Ты стоишь, Гарри Поттер, на останках моего покойного отца, — тихо прошипел он. — Он был таким же дураком, как и твоя мать, но я полагаю, что в конце концов от них была польза. Она умерла, защищая тебя, а я убил своего отца и вижу, насколько полезным он оказался после своей смерти...
Он начал расхаживать взад-вперед, в то время как Селвин, Абраксас и Беллатрикс стояли без дела у котла, ожидая его следующих приказов.
— Мой отец после смерти оказался для меня полезнее, чем когда-либо в жизни, и теперь, смотрите, моя настоящая семья возвращается...
Воздух внезапно наполнился шуршанием плащей. Между могилами, за тисовым деревом, в каждом темном месте аппарировали ведьмы и волшебники. Все они были в капюшонах и в причудливых посмертных масках, и один за другим они продвигались вперед; медленно, осторожно, как будто не могли поверить своим глазам. Волдеморт просто стоял в тишине, ожидая их. Затем один из пожирателей смерти упал на колени и подполз к Волдеморту, целуя его сапоги.
— Господин... Господин, — пробормотал он голосом, полным благоговейного ужаса.
Пожиратели смерти позади него начали делать то же самое; каждый из них опустился перед Волдемортом на колени и поцеловал его сапоги и подол мантии, прежде чем отступить и встать; образовав молчаливый круг, в центре которого оказались Волдеморт и Гарри. Абраксас, Селвин и Беллатриса отступили назад, надвинув капюшоны, чтобы занять свои места в кругу.
— Добро пожаловать, пожиратели смерти, — голос Волдеморта тихим эхом разнесся по зловещей тишине кладбища. — Прошло тринадцать лет с тех пор, как мы виделись в последний раз, и все же вы откликнулись на мой зов, как будто это было вчера. — Его тонкие губы изогнулись в жестокой улыбке. — Но я чувствую запах вины; зловоние витает в воздухе.
Круг, казалось, задрожал вокруг них, как будто каждый из них хотел отойти, но не осмеливался этого сделать.
— Я вижу вас всех целыми и невредимыми и спрашиваю себя, почему эта банда последователей так и не пришла на помощь своему господину, которому они поклялись в вечной верности?
Гарри пошевелился, боль в шраме уменьшилась до легкого покалывания, и он попытался извернуться, чтобы дотянуться до зеркала в кармане. Если бы он только мог дотронуться до него, если бы он только мог произнести имя Сириуса, он знал, что они нашли бы его. Шипы вонзились ему в кожу, но он не обращал внимания на боль. Теперь это стало для него второй натурой, на чем-то, на чем он мог сосредоточиться. Он пошевелил задницей, немного пошевелил ногами.
Никто не обратил на него внимания.
