— Да он и сейчас еще дите, — усмехнулась "сестра".
Мама Катя принесла тяжелый альбом и села на диван. Мы со светлой плюхнулись рядом. Вотар тоже составил нам компанию, обнял меня сзади, стал приятно поглаживать пальцами между лопаток и, вызывая мурашки, задышал в шею.
Папа Леша похвастался Базирогу, что изобрел новую зернодробилку. Тем самым попав в самое слабое место гнома. С радостью оба отправились в сарай: один удовлетворять свое любопытство, другой, чтобы, наконец, выкурить сигарету.
Сергей
Мама, как обычно, листала альбом с последней страницы. Она всегда просматривает газеты и журналы задом-наперед. Объясняет она это тем, что у нее не так хватает времени, чтобы прочесть все. А так как все самое интересное печатают в конце, то главное она не упустит.
Вот и альбом сейчас листался с последней страницы — просто привычка.
Цветаниэль с интересом рассматривала "свои" детские снимки.
— Ой, какой лапочка! — вскрикивала Теона почти на каждую мою фотографию. И с умилением любовалась моими пухленькими щечками и пузиком. — Ты не рассказывал, что был толстячком.
— Это еще до того, как пошел на борьбу, — хмурил я брови и переворачивал лист.
— Ух-ты какие симпатичные хвостики. А банты? Какие банты! — воскликнула светлая эльфийка, увидев Светку-первоклашку.
"Поменьше, эмоций. Ведешь себя, будто видишь не пятисотый, а первые раз эти фото", — маякнул я ушастой сестренке.
"Ну я же и правда... А-а, поняла. Постараюсь".
— Тебе всегда с боем приходилось приводить в порядок волосы, — вспомнила мама. — А сейчас смотрю и не узнаю собственную дочь: у вас с Теоной такие красивые косы заплетены. Прямо настоящие русские красавицы! Только, дочка, мне кажется, уж сильно вы их затянули. Уши не сдавливает?
— Нет-нет, все нормально! — хором ответили эльфийки, и все засмеялись (мы с мамой искренне, а ушастые нервно).
Перелистнули альбом дальше. На следующей странице всего лишь одна фотография — около дверей роддома, совсем еще юная мама держит на руках младенца, судя по дате внизу карточки — Светку. Но фотография нестандартного размера. Создалось впечатление, что кто-то отрезал половину.
Если бы в тот момент я не взглянул в глаза мамы, но ничего бы не заподозрил. Только что радостная женщина вдруг превратилась в убитую горем. Трясущимися пальцами она попыталась быстрее перевернуть страницу, но я положил на альбом ладонь.
"Что-то случилось", — сообщила мне Теона.
— А почему эта фотография обрезана? — тут же задала вопрос Цветаниэль.
— Да не помню уже, столько лет прошло.
— Мам, ты не умеешь врать. В чем дело? — строго спросил я. — Что тебя расстроило?
— Все хорошо. Просто душно немного. Вот сердце слегка и кольнуло.
"Вновь солгала, — доложила светлая эльфийка. — Это связано с какими-то воспоминаниями".
"Уже догадался. Но все равно спасибо".
— Мам, расскажи, не нужно держать в себе, — уже спокойным и мягким голосом проговорил я. В ответ — молчание. Тогда начал предполагать разные версии: — Рядом с вами стоял не отец? Или какой-то плохой человек, о котором решили забыть? А может, в тот момент, вы поссорились с папой? Он ведь раньше пил. И ты таким образом решила показать ему, что собираешься вычеркнуть его из своей жизни, если не бросит алкоголь?
— Нет, там был не папа, — вымолвила мать.
— То есть ты намекаешь, что отец Светке не родной?
Цветаниэль
— Нет, что ты! — воскликнула Екатерина Петровна. — Дело в другом.
— Расскажи, ма, — попросил Серый. — Мы уже не маленькие. Все поймем.
— Ну, хорошо, — согласилась женщина. — Через несколько лет после тебя я родила двойню. Но одна из девочек умерла в возрасте пяти месяцев. Мы никогда с отцом не говорили с вами об этом. Да и самим не хочется вспоминать.
— Что случилось со второй сестрой? — спросила темная.
— Сначала все шло прекрасно. Обе росли здоровенькими. Молока у меня тоже хватало. Но потом одна девочка заболела: плохо кушала и совсем перестала набирать вес.
По каким только врачам мы не бегали, какие только лекарства не принимали. Доктора лишь недоуменно разводили руками — им не удавалось поставить диагноз. Девочка угасала на глазах, хотя температуры не было и анализы показывали норму. Неделя в реанимации только ухудшила ситуацию — малышка перестала держать голову и ужасно похудела.
Сколько слез я тогда выплакала. Каким только богам не молилась.
Потом нам с отцом подсказали добрые люди, что, вероятно, на ребенка навели порчу.
Забрав под свою ответственность дочку из больницы, я стала возить ее по бабкам и знахарям. Некоторые из них действительно чувствовали некую темную силу, вселившуюся в дитя. Какие только сумасшедшие методы лечения нам не предлагали. В отчаянии мы перепробовали почти все. Но помочь не получалось. Лишь однажды появилась надежда, когда ведунья посоветовала положить девочку в корзину, сплетенную из ивовых прутьев и наполнить ее лепестками роз.
После этих слов, сказанных Екатериной Петровной, в моей памяти мелькнуло что-то знакомое. Но тут же исчезло.
— Дескать, какие-то особые эфирные масла содержащиеся в этом растении убьют инфекцию, — продолжала женщина. — И действительно, малютке сразу стало легче. Появился аппетит, она опять начала улыбаться. Даже щечки зарумянились. На радостях я оборвала все палисадники подруг. Каждый день меняла лепестки на свежие. Однако счастье продлилось всего несколько дней. Потом дочка снова стала чахнуть. А когда утром малышка потеряла сознание, я схватила корзинку и помчалась к тому, кому до этого обратиться не решалась — к бурятскому шаману, живущему на окраине хутора.
— А почему раньше не решались? — поинтересовалась Теоларинэ.
— Его все в округе сторонились. Много нехороших слухов ходит о нем. Например, будто бы он во время войны задушил остановившихся в его доме немцев.
— Ну, так это же наоборот героический поступок, — не понял мать Вотар.
— Он их потом съел. Люди видели, как он закапывал человеческие черепа и кости.
— Что?!
— А в пятидесятых, когда за ним ночью по чьему-то доносу приехал черный воронок НКВД, исчезли все, кто там сидел. Машину потом нашли в овраге за полсотни километров отсюда. Наполовину сожженную, наполовину в крови. Люди боятся того, чего не понимают. Вот откуда он всегда знал, что пойдет дождь? Как обходится без электричества? Или почему так долго живет. Ведь если верить старожилам, бурят появился у нас в тысяча девятьсот сорок втором году. И уже тогда был стариком. Сколько ему сейчас?
Однако с другой стороны, если с кем хворь какая приключалается, колдун не отказывает в беде и делится знахарскими отварами. Хотя и сам сторонится людей, и постоянно уходит в лес за травами да кореньями.
— И что шаман? Помог? — спросила я.
— Увидев девочку, бурят обеспокоено залепетал что-то на своем языке. Выхватил корзинку, унес в дом и велел никому не входить.
С каждым часом ожидания иллюзии таяли. Я понимала, что дочка обречена. Крики колдуна иногда доносились до ушей собравшейся толпы зевак. Зайти во двор они не решались, поэтому, разинув рты, висели на заборе. А я, сгорбившись от бессилия, одиноко стояла на крыльце и молилась. Потом сквозь стекла окон мы увидели яркую вспышку. Шаман вышел со свертком в руках.
"Ну что?" — сжав в кулак блузку на груди, спросила я.
"Теперь с девочкой все будет хорошо, — ответил колдун. — Она уже в другом мире, где ей не страшны земные болезни и проклятия".
Я зарыдала. А бурят не позволил никому смотреть и прикасаться к телу мертвой. Слишком мощный сглаз. До сих пор не пойму, кто и за что так нас возненавидел.
Шаман сам отнес завернутую в одеяло дочку к нам домой. Затем прокурил какими-то благовониями весь двор. Изгоняя нечистых, постоянно стучал в бубен и пел непонятные заклинания. Потом помог отцу сколотить гробик. Опять сам обмыл девочку в святой воде и заколотил крышку, чтобы "шайтан не смог овладеть ее душой".
Екатерина Петровна заплакала. Сергей кинулся ей в ноги:
— Мама, извини, что заставил тебя вспомнить это. Не плачь, пожалуйста.
— Девочка моя, прости меня, если сможешь. Если есть моя вина, если и я чего-то не доглядела, — сквозь слезы обращалась женщина к умершей, устремив глаза вверх. — Прости, прости меня. Малышка моя! Цветаночка моя! Доченька!
Сергей
И тут я вспомнил, что Крайтис нашел Цветаниэль в корзинке с лепестками роз. Вмиг стало понятно, почему светлая эльфийка так похожа на Светку. Магичка тоже догадалась.
— Мама! Мамочка моя! Родная, любимая, не плачь, — прильнула сестра к маме и заревела.
Обняв обеих, я сам едва сдерживал слезы.
"Братик, — мысленно обратилась ко мне Цветана, — давай расскажем, кто я".
"Нет, сестренка. Не сейчас. Мама сразу же начнет переживать за Светку. Вот вернем ее, тогда и обрадуем родителей".
"А я думала, после двадцати прожитых веков меня уже ничем не удивишь", — поглаживая ладонями наши головы, сказала Теона.
"Честно говоря, сам в растерянности. Но как такое возможно? Она же эльфийка, а не человек".
"Крайтис, после того как нашел малышку, применил заклинание абсолютного выздоровления. Но так как на Пангее светлокожих людей нет, то принял ее за эльфийского ребенка. И, естественно, в формулу вплел узоры своей расы. Так ушки и появились", — объяснила Теоларинэ.
"Серый, это действительно происходит со мной? Неужели я нашла маму, папу, близняшку и такого замечательного брата? Какое счастье! Если бы вы знали, как мне вас не хватало".
Подумать только, а я ведь и сам не раз мечтал еще об одной сестренке!
Найденова Липа
Либо золотой жук действительно волшебный и исполнил загаданное желание. Либо мой поступок удивил, но в то же время не был в этом мире чем-то из ряда вон выходящим. Либо случилось что-то третье.
В Заозерье меня встречали как героиню. Всей деревней вышли поглазеть. Бабы выкрикивали: "Молодец, девка! Так им и надо, а то совсем распоясались". Мужчины одобрительно кивали и хлопали по спине, приговаривая: "Ежели еще кто обидет, говори нам". Девушки немного сторонились и молчали. Парни пожирали меня влюбленными глазами. Народ расступался, пропуская меня, а следом шагала целая колонна детишек.
Вот и отец. Внимательно осмотрел меня, обнял, а потом объявил всем:
— Как только Йурен вылечит негодяев, они будут направлены на службу к барону. Там хозяйская плеть быстро дурь из башки выбьет.От нашего поселения как раз пора предоставить рекрутов. Пусть вкусят прелести солдатской жизни и почувствуют разницу, если здесь спокойно не живется. Народ одобрительно загалдел.
— Олика, — дернул меня за рукав Мидо и указал на стоящую сзади ватагу, — тут еще ребята хотят у тебя тнери... тьфу, треми... треримоваться. Можно?
— А то! — окончательно воспряла я духом, обозрев толпу "последователей".
Светка
Крайтис вызвал меня в кабинет.
— Цветаниэль, ты ни о чем не хочешь мне поведать? — спросил он подозрительным тоном.
— Насчет чего, ваше сиятельство? — не поняла и удивилась я.
— Тебе лучше знать!
— Не понимаю, ваше сиятельство.
— Оставь официоз для двора, девочка. Называй меня по имени. А самое главное, не нужно бояться. Доверься и пойми, я — на твоей стороне. Говори все, что знаешь, и не переживай. В этом доме никто не сумеет нас подслушать и причинить тебе вред.
— Вы хоть намекните, — сделала я вид, что не могу сообразить, о чем речь.
— Расскажи, например, что искала в королевской библиотеке, — подсказал эльф.
"Блин! Неужели там установлены какие-нибудь магические аналоги камер наблюдения? А в принципе, что они там могли заснять?" — испугалась, но тут же успокоилась я. Затем, сдерживая показную зевоту, ответила:
— Да так, для общего развития кое-что полистала.
Нужно сменить тему. Рассказать ему о том, что Серая эльфийка спаслась?
Архимага расстроила моя неискренность. Но своим видом он умело это скрыл.
— А что с памятью? Не вернулась? Может, всплыли подробности событий из пещеры черного дракона?
"Перескажи ему то, что знает Цветаниэль. Раз уж дело серьезное и намечается война. Надеюсь, эта информация как-то повлияет на ситуацию", — раздалось у меня в голове.
"Сережка, ты?! Научился в мозг залазить?" — обрадовалась я.
"Ага. Но пока с трудом. Фразы приходится по нескольку раз повторять, чтобы ты их услышала".
"Хорошо, расскажу".
"Этот Крайтис, знает больше, чем показывает. Но, похоже, он друг. Думаю, стоит открыть ему правду".
— Да, действительно, вспомнила кое-что, — шепнула я архимагу. — Но боюсь, вам это не понравится.
— Слушаю, — заинтересовался эльф.
— Наш народ действительно совершил предательство в Шакруне...
Сергей
Сначала приснилась Олика. Рад, что у нее все обошлось. Пообщаться нам не удалось, так как меня разбудил зов природы. К великой радости, на этот раз ни с кем телами не менялся, проснулся в собственном. Но, к сожалению, идти придется во двор (а значит — на мороз) к одиноко стоящему деревянному сооружению метр на метр. Что поделать — деревня. Правда, отец собирается по весне провести в дом воду и сделать канализацию.
"Как приятно с холода заскочить под теплое одеяло" — успел подумать я, прежде чем снова уснул. В следующем видении попал к Светке. Ах, как много хочется ей рассказать. Но магического пера под рукой нет. Да и находится она в обществе Крайтиса. Его сиятельство похоже пронюхал о нашей беседе в библиотеке (не иначе, Эстихандро настучал) и теперь расспрашивал сестру.
Решил еще раз попробовать обратиться к Светке телепатически. Сконцентрировался и начал повторять одну и ту же фразу. Получилось! С пятого раза к Светке долетела моя мысль. По совету Теоны, я разрешил сестре рассказать правду о Шакруне.
Сначала Крайтис удивился. Потом вскочил и забегал по комнате, затем помчался во дворец к королю. А сестре велел никуда из дома не выходить и ни с кем не общаться.
Когда Светка осталась одна, я собрался обрадовать ее новостью о близняшке Цветаниэль. Но вдруг сон мой снова нарушил полный мочевой пузырь. Потому что кое-кто длинноногий и серокожий объелся за ужином соленых огурцов и после чего, естественно, напился на ночь воды. Ну, а раз я проснулся в образе Теоны, то придется опять идти на улицу морозить свою (на этот раз темноэльфийскую) попу.
Потом мне показали Найденову. Девушка лежала на кровати и задумчиво рассматривала потолок. Ладно, не буду тревожить. Пусть отдохнет и успокоится от пережитого.
Под утро "посчастливилось" третий раз топать в туалет. Теперь уже в теле блондинки. Так и проворочался до петухов.
"Ну что ж, придется провести день в виде Цветаны-Цветаниэль. В первый раз, что ли?" — смирился я с ситуацией. Но Морфей снова овладел моим сознанием.
