Ведьма в задумчивости разбрасывала ногами ворох опавших листьев:
— Гарри с друзьями пока бесцельно кружит по лесам и болотам. Может, надеется, что крестражам надоест дожидаться, и они сами к нему придут? Рыжий парень рядом с ним — довольно неприятный тип. Истинный Уизли. Кстати, ты знаешь, что им не уничтожить крестраж без меча Годрика. Снейпу пора поторопиться с исполнением последней воли Дамблдора.
Вернувшись в гостиную, София наткнулась на всю их гадючью слизернискую компанию. Драко сидел, развалившись на кожаном диване с бутылкой огневиски в руках, и судя по всему, был уже пьян вдрызг. Паркинсон привычно крутилась рядом.
Пройти мимо незамеченной у Софии не получилось.
Малфой окликнул её:
— Гринграсс!
— Опять нажрался, как свинья? — огрызнулась она.
Вместо ответа Драко демонстративно поднёс бутылку ко рту и жадно присосался к ней. Серые глаза с вызовом смотрели на Софию. Оторвавшись, наконец, от своей соски, парень отёр губы тыльной стороной ладони:
— А тебя Снейп звал.
— Зачем?
— Не докладывал.
* * *
— Вы заставляете ждать себя слишком долго, — заметил зельевар, когда София переступила порог его кабинета.
— Вы хотели меня видеть?
— Не я. Волдеморт.
В Малфой-мэноре было по обыкновению темно. И необыкновенно тихо. Любимый дядюшка, не смотря на поздний час, корпел над бумагами.
— Я велел привести девчонку два часа назад, Северус! Вон, — уничижительно бросил Волдеморт Снейпу.
Дождавшись, пока тот выполнит приказ, и они останутся наедине, Темный Лорд задал Софии неожиданный вопрос.
— Ты когда-нибудь слышала о Батильде Бэгшот?
— Да. Она историк.
— Была им, — потянувшись, Волдеморт устало зевнул. — Тебе придется поработать с этой леди. Нагайна! За мной!
Змея зашелестела, передвигаясь по полу, огромная и жуткая. Втроём они аппарировали к калитке незнакомого Софии коттеджа.
Повозившись с ключом, Волдеморт посторонился, давая Софии возможность войти первой:
— В доме труп, — предупредил он.
— Батильды Бэгшот? — догадалась София.
В комнате, по всей видимости, служившей гостиной, на пузатом комодике теснились фотографии в рамочках. С одной из них на Софию с ленивой улыбкой смотрел интересный молодой человек с золотистыми волосами. Сняв фотографию с полки, София с любопытством вгляделась в тонкое, умное, одухотворенно лицо.
— Кто это? — спросила она.
— Гриндевальд.
София торопливо вернула фотографию на место.
Да, как обманичива бывает человеческая внешность?
Следуя за Волдемортом, она поднялась на второй этаж по крутой, узкой лестнице. Войдя в комнату, поспешила зажать нос руками. Тяжелый запах гниения успел достигнуть той концентрации, когда становится невыносимым.
— Бог мой! — выдохнула София.
— Поттер рано или поздно обязательно сунется сюда, в Лощину, — поделился соображениями Волдеморт. — Мне нужен здесь страж, который незамедлительно подаст знак, как только мальчишка покажется.
— Вы хотите, чтобы я осталась здесь?!
— Не ты, — покачал головой Волдеморт. — Нагайна.
— А я здесь зачем?
— Тебе предстоит поместить Нагайну в тело Батильды.
— Что?! Нет! — застонала София.
Волдеморт оставался верным своей привычке никогда не считаться с чужим мнением.
Спустя три часа, вымотанная и духовно, и физически, чувствуя себя такой же древней, как опочившая старуха, София без всякого удовольствия, пожалуй, даже, с отвращением, взирала на результаты проделанной ворожбы.
Они покинули дом старой ведьмы, оставив Нагайну, заключенную в тело инфернала, дожидаться прихода Поттера.
Совершенно одинаковые коттеджи сторожили узкую ленту дороги с двух сторон. Деревушка была невелика, несколько домов, но всё по-английски добротное. Рядом с площадью теснились магазинчики, почта, паб. Неподалеку от питейного заведения драгоценными камнями сияли цветные витражи в окнах маленькой церкви.
София недоверчиво моргнула. Но потом поняла — ей не мерещится. Посреди площади на самом деле стоял обелиск, при приближении преобразившийся в памятник: взлохмаченный мужчина, женщина с длинными волосами, и ребёнок у неё на руках.
— Пошли! — буркнул раздражённо Волдеморт. — Быстрей!
Аппорировав обратно в Малфой-мэнор дядюшка и племянница неожиданно оказались перед Беллатрисой и Драко. Последний, как предполагалось, должен был находиться в Хогвартсе. Малфой-младший, по всей видимости, тоже не ожидал увидеть здесь Софию.
Пораженная, уязвленная, потрясённая София замерла, наблюдая, как Беллатрикс, восседая на своем племяннике, точно всадница Апокалипсиса, страстно совокупляется с ним.
— Какая милая картинка! — насмешливо зашелестел Волдеморт.
— Разрешите мне уйти! — с мольбой обернулась к нему София. — Пожалуйста!
— Иди, — кивнул он.
За спиной оставался безумный хриплый смех Беллатрикс и ругательства Драко.
София сама не до конца отдавала себе отчета в том, куда она бежит. Лишь бы подальше от этих отвратительных людей, от этой грязи и боли, которыми пропитаны здесь сами стены.
Она наткнулась на Драко у входной двери Малфой-мэнора.
— Гринграсс!.. — сделал он шаг на встречу, словно надеялся заключить её в объятия.
— Не приближайся, — отшатнулась София, нацеливая на него волшебную палочку.
Глаза Драко казались тусклыми, словно покрытые серой ледяной коркой ноябрьские лужи.
— Ну и? Чего ждешь? — в голосе Малфоя звучала бесконечная усталость и какая-то обречённость. — Давай, накажи меня. Я это заслужил.
София засмеялась почти таким же безумным смехом, как у Беллатрикс:
— Ты не понимаешь... — поморщился Драко.
— Не понимаю? А что я должна понять? Что ты трахешь родную тетку и тебе с ней лучше, чем со мной? Я не хочу это понимать. Я не хочу тебя видеть, Малфой, слышишь? Никогда. Я тебя ненавижу!
Губы блондина скривились в странной гримасе гнева и отчаяния.
Пламя, бушующее в груди Софии, и не думало униматься. Оно пожирало, уничтожало, сокрушало её. Проклятый Хорёк до сего дня был единственным, кто ещё что-то для неё значил.
— Давно ты с ней спишь?
Драко мочал. Его молчание было хуже признания.
Палочка Софии упёрлась ему в грудь, прямо над сердцем. С такого расстояния простой Ступефай может оказаться смертельным, никакое Непростительное не понадобится.
Драко не шевелился, не пытался помешать. Он покорно ожидал дальнейшего развития события.
— Ты всё уничтожил, — с отчаянием проговорила она, кусая губы. — Всё, что было между нами.
— София... — он судорожно сжал кулаки.
— Вам хорошо вместе?
— С Беллой всегда хорошо.
Это что? Попытка быть честным? Или уточненное издевательство? Рука, будто обретя самостоятельную волю, отвесила полновесную пощечину, оставляя на бледной коже ярко-багровеющий, словно рубец, след.
— София...
— Энервейт!
Драко отбросило к стене, и София получила возможность продолжить своё бесцельное бегство.
Она неслась по парку, окружающему дом Малфоев, понимая, что ни от себя, ни от УПСов ей не скрыться. Понимая, что нет смысла двигаться дальше.
У кованных, зачарованных ворот Малфой-мэнора её ждал сам Люциус Малфой:
— Как я понимаю, — манерно растягивал слова он, — вы намерены покинуть нас, мисс Мракс?
— Вы меня не остановите.
— Вы не лестного обо мне мнения, mon cher...
— Энервейт!
— Протего. Экспелиармус.
Парировать София не успела, и палочка оказалась в руках противника.
Светлые глаза словно светились на бледном лице Люциуса. Чего невозможно отнять у него, так это его необычной красоты, что завораживала, будто лунный свет.
— А теперь давайте вернёмся домой, — протянул он руку Софии.
Она отрицательно помотала головой.
— Вынужден настаивать.
Серебристые волосы, насмешливый холодный расчетливый взгляд — взгляд человека, всегда уверенного в себе.
— Вы же понимаете, милая, что идти вам некуда, — голос Люциуса сочился сарказмом. — И незачем, — добавил он.
— Я не вернусь!
— Конечно же, вернётесь.
Линия подбородка хозяина Малфой-мэнора обозначилась резче. Губы сжались в ломаную линию:
— Конечно, вернётесь, — с нажимом повторил он. — Потому что у вас нет выбора. Я вам его не оставляю. Я не могу так рисковать. Тёмный Лорд не простит мне больше ни одной осечки.
— Будьте вы все прокляты, — без всяких эмоций сказала София.
Малфой сощурился, стряхивая с рукава мантии воображаемые пылинки:
— Уже давно.
* * *
— О! Наша Принцесса вернулась? — засмеялась Беллатрикс. — Люциус, ты делаешь успехи.
— Рад, что тебе весело. Зактнись-ка ты лучше.
— Фи, как грубо!
Они стояли друг против друга. Мужчина и женщина. И чувствовалось, как между ними проскальзывали странные искры.
'Эта чертова ведьма — что? — задалась вопросом София. — Со свояком тоже спит? Не брезгует ни сыном, ни отцом? Очаровательная семейка!'.
— Астория, дорогая, тебе непременно нужно выспаться, — заворковала Белла. — Ты что? Нездорова? Вон как подурнела в последнее время.
— Знаешь, куда ты можешь сходить со своими советами?
— Куда? — Белла подалась вперёд, накручивая на палец с острым, длинным ноготком, прядь волос. — Куда меня хочет отослать наша маленькая невинная девочка? — сюсюкала она.
— В ад.
— Люциус, оставь нас, — неожиданно серьезно потребовала ведьма.
— Ты находишься в моём доме, — холодно напомнил тот. — Не смей отдавать мне приказы.
— Брось, Малфой. Ничто здесь больше тебе не принадлежит: ни дом, ни сын, ни жена. Если бы не я, у тебя уже и жизни-то бы не было.
— Ты, видимо, очень гордишься сейчас собой, Белла?
— Ты мне надоел. Убирайся! Мне нужно потолковать с нашей Принцессой Мракс.
Тяжело скрипнула дверь. Малфой удалился, оставляя женщин наедине.
София с опаской посматривала в сторону одной из самых опасных колдуний Великобритании. Мало было людей, кто, зная Беллатрикс Лейстрейндж, не боялся бы её. София не была исключением.
— Я могу тебя понять, — ухмыльнулась Белла. — Как девчонка — девочонку. Не поверишь, но было время, когда я тоже верила в любовь. Моей первой любовью стал... догадайся — кто?
— Темный Лорд? — рискнула предположить София.
Беллатрикс рассмеялась своим безумным смехом:
— Не угадала. Отец Драко. В то время моё тело было холодным. Зато сердце... о, сердце волновалось. Билось так, что до сих пор вспоминать об этом бывает сладко. И больно. Мы провели с красавчиком Люциусом много вечеров, но жениться он предпочел на моей сестре. Цисси, в отличие от меня, умела держать ноги вместе. Это, наверное, и стало определяющим фактором. Наш скользкий друг и тут, как всегда, оказался прав. У Нарциссы он за всю жизнь один-единственный. А я? Я — шлюха.
Белла уселась в кресло, закинула маленькие ножки на стол, и призвала к себе бутылку красного вина. Откупорив, не стала утруждать себя поисками бокала, а жадно глотала прямо из горла.
Не у неё ли Драко обучился этой отвратительной привычке?
Бордовая жидкость испачкала Белле губы:
— Да, теперь я шлюха. Безнравственная, горячая штучка. Но я ещё могу вспомнить, что чувствует девушка, теряющая свои иллюзии. Ты не волнуйся, девочка, потеря иллюзий для женщины — это своего рода создание крестража. Становишься только живучей.
Белла вертела бутылку в руках, задумчиво глядя в алую жидкость, так похожую на кровь:
— Темный Лорд любит вырывать сердце из груди и душу из тела. Это его наилюбимейшее занятие. Случайным людям в его жизни везёт — он их просто убивает. Врагов пытает. А для нас, для своего ближнего круга, он прибёрег самое изысканное развлечение...
— Вы пытаетесь мне сказать нечто особенное? — язвительно поинтересовалась София. — Или просто пьяны?
— Я расскажу тебе сказочку, девочка.
Беллатрикс всегда носила сильно декольтированные платья, подчеркивающее её порочное сияние, тёмное и таинственное. Красила губы и ногти исключительно в ярко-бордовые тона. Всё это придавало ей немного потасканный вид, усиливало гнетущее впечатление и удивительно шло к ней.
— Это случилось давно... — она смотрела на пламя в очаге, щурясь, как кошка, будто вглядываясь с упомянутое прошлое. — Мы тогда едва успели закончить Хогвартс. Андромеда, тупая корова, удрала со своим вонючим магглом, а наш дорогой Лорд, тогда ещё в своём человеческом обличье, ознакомившись с трудами некоего Северуса Снейпа, счёл, что не прочь видеть этого красавчика в наших рядах. Он хотел его невзирая на то, что наш крошка-зельевар не был чистокровным. Сложность заключалась в том, что Северус ни в малейшей степени не разделял желаний нашего господина. У Сева на жизнь имелись свои планы. Скромненькие. В них входила Эванс, лаборатория для зельеварения и для опытов по Темные искусствам, а вот Упивающиеся Смертью — какая досада! — не входили.
Многие из нас интересовались Тёмными искусствами. Темная магия стала нашей тайной, визитной карточкой, нашей религией. Однако мы по-разному со Снейпом понимали слово 'интерес'. Розье, Блэки, Малфои, Ноты, Мальсиберы, Гойлы, Паркинсоны, Краббэ увлекались практической стороной, желая достичь обычных человеческих благ. Если коротко, то мы хотели власти. Потому что власть открывает доступ ко всем остальному — сексу и деньгам. Наш Северус подходил к Темным искусствам именно как к Искусству. Со всей болезненной страстью ученого, желающего расширить привычные горизонты; увидеть нечто новое, непривычное. Тот же подход свойственен и Лорду. Именно потому он так хотел заполучить мальчишку в котором мы своими близорукими по молодости лет глазами видели только серенького зануду.
На наши предложения Снейп сначала отмалчивался, пока они подавались в завуалированном виде, а когда стали более откровенными, готов был грубо послать нас к Мерлину. Причина подобного поведения нам с Малфоем казалась очевидной — грязнокровка Эванс. Он до неё был прямо-таки больной. Это была даже не любовь. Вернее, не то, что обычное бывает между двумя подростками, захлестнутыми гормонами. Эванс со Снейпом были как сиамские близнецы. Разные, непохожие. Она простая, как все гриффиндорцы. В хорошем смысле этого слова. Стоящие вещи, настоящие люди и чувства всегда просты.
А Северус никогда 'простым' не был. Единственное, что в нем было просто, без объяснений, без пререканий и не требовало подтверждений, так это его любовь к Эванс.
И эта любовь чертовски нам мешала.
Клянусь, я понятия не имела, что задумал Люциус. Знала бы — помешала. Не из сочувствия к двум подросткам-недоумкам, конечно же, а из банальной ревности. Ты ведь помнишь в кого я тогда была влюблена, правда? — блеснула черными злыми глазами Белла, обнажая в улыбке хищные зубки. — Снейп, по тем временам, доверял Малфою, у которого, как мы оба позже с Северусом поняли, не было тормозов, когда он хотел выслужиться. А Люцик хотел. Ещё как хотел. Очень! Спал и видел, как бы оказаться в ближнем кругу Темного Лорда.
Блэк перестала улыбаться. Лицо её сделалось хмурым и серьёзным. В зрачках отражалось багровое пламя:
— Он использовал Темный Обряд Вожделения. Это гораздо сложнее Амортенции. Обряд не воздействует на эмоции, не обольщает человека обманчивой иллюзией влюблённости. Он превращает его в скота, заставляя тело корчиться в горниле адской похоти, плавящей даже такие мозги, как у Снейпа.
