Великий Контрабандист. Книга вторая. (главы 11-20)

— Чего-чего? — оторопел Кеша. — В какую ещё командировку?

— На Урал поедешь, смертный, — пророкотал телефон. — А там всё, как ты любишь — подземелья, помойки, крысы, бомжи, везде триппер и сифон. Полный джентльменский набор, как раз для такого ровного пацана, как ты. И чего сидим, таращимся на телефон, как баран на отреставрированные ворота? Чтобы через пять минут торчал в машине и ехал на Урал. Инструкции потом получишь.

Демон отключился, обозвав на прощание Кешу каким-то нехорошим словом, какой-то жирвамулей, что ли. Как всегда, телефон не показывал номер абонента. Сам ты жирвамуля потусторонняя — я ем в меру. Ага, сейчас разбегусь, всё брошу, и побегу в машину, как демон велел. Пять минут он мне дал. Ишь ты! Держи карман шире: от ворот ему поворот и от бублика дырка. Выйду, назло демону, через семь минут, потому как сразу соглашаться со всякими Кобальтами невместно — мне так папенька говорил. Пусть отродье Бездны побесится. Мне ещё надо с драгоценной Гелией переговорить, предупредить о внезапной командировке, а только потом валить к чёрту на кулички.

Главное правило социолога — не делать опрос общественного мнения в пятницу вечером и утром понедельника.

Утреннее время отличается разнообразием: оно может исказить ощущение тревоги от привидевшегося ночью сна, а может, подарить ощущение чего-то совершенно нового и чудесного. Это зависит от того, с какой ноги встанет человек. Начало дня — особый ритуал: главное настроится на верную волну во время пробуждения из мира грёз или пьяного угара.

Лечащий врач господина И.О. Пугачёва — Гелия Ярославовна Буханова, сегодняшней утренней порой, как и её пациент, внешне спокойно наслаждалась завтраком и попутно, одним глазом, смотрела по ТВ утреннее юмористическое шоу, по какой-то странной причине называемое выпуском новостей. Показывали исключительно потенциальных клиентов её специализированного лечебного заведения. Нормальных людей телевидение принципиально не показывало. Сны сегодня тоже снились странные, с психическими вывертами. Гелия распахнула форточку окна: холодный осенний воздух, ворвавшись в комнату, развеял остатки неприятного сна. Снилось непонятное: она стоит на берегу реки; вдруг из реки выходит семь тучных коров, а вслед за ними семь коров тощих, и тощие коровы съели тучных. Вот к чему бы это?

Вдруг её отвлёк звонок от Иннокентия Олеговича. Кешенька звонит! Что моему ненасытно-пылкому зайчику надо? Чего, чего, не поняла? Какая командировка? В какой Уфалей? Это в Ставропольской губернии? А где? На Урале? На каком Урале? На том самом... Кешенька, зачем тебе Урал. Ведь ещё не все процедуры ты получил. Какой тебе Урал, подумай о здоровье. Там холодно. Что? Обязательно надо ехать... Дело серьёзное... Денежное...

Телефон отключился, оставив бедную женщину в недоумении. Да, что там в недоумении — она реально расстроилась. Как так-то! Кешенька ещё не долечился, ещё не все процедуры получил, а тут, на тебе, собрался на Урал. Я, конечно, всё понимаю, но этого я совершенно не понимаю. Кешина навязчивая идея куда-то вприпрыжку бежать выглядит непонятно и аномально в принципе: какое-то путешествие таракана вокруг стакана. Выходит, это я виновата: мало обращала на пациента внимания вот у него и образовалась целая фура свободного времени. Два дня не приглашала его на лечебные процедуры к себе домой, вот и результат — самца накрыло с головой. Как пить дать, у Кешеньки из-за моего невнимания образовалась дромомания — непреодолимое стремление к перемене мест, бродяжничеству и бомжеванию. Плохой я доктор, что не учла Кешенькины гормоны, а у него с детства пунктик по этому поводу. Это не просто блажь больного человека. Противные гормоны взяли, да раскачали маятник его настроения. Ещё и осеннее обострение не надо списывать со счетов. Это не Кешеньку, выросшего в тепличных условиях, потянуло на Урал, это его воображение разыгралось: он же чувствительный, как бабушкин телевизор в грозу.

Гелия, чуть ли не со слезами на глазах, принялась ковыряться в тарелке с гречневой кашкой, будто надеясь найти подсказку в тарелке. Тарелка на жалобные причитания не отреагировала. Кешенька, не уходи: всё равно твой путь по кругу, и магнитом, что в груди, нас опять прижмёт друг к другу!!!

Собственно, чего тут думать? Надо собираться и чесать вслед за Кешенькой, а то поймают самца молоденькие мымры и растлят. Решено, беру отпуск за свой счёт и шурую вслед за Кешенькой. Спасать надо родненького. Легко разрушить лечение, проводимое годами. Результаты схлопываются легко, в один миг. С запойными субъектами, такими, как Кешенька, всегда так — чуть что, они в массивный алкогольный марафон срываются. Психиатры, интересующиеся явлением запоя, отнесли такое состояние разумной особи к некому "эпизодическому употреблению особью алкоголя, то есть к дипсомании" и даже присвоили шифр этого болезненного состояния F 10.26 по версии МКБ-10. Тэк-с, дипсомания у нас уже есть, ещё и дромоманией мы обзавелись.

Физиономия несчастного доктора приняла сосредоточенно-обиженный вид, а в её голове загудел пчелиный рой: кажется, у меня начинается депрессия. У нас что, сегодня пятница тринадцатого, раз с утра проблемы посыпались, как из рога изобилия? Мозг Гелии, культивируя упаднические настроения, начал рисовать страшные картины, словно погрузился в сказку о Кощее Бессмертном. Одна жуть следовала за другой жутью. Кошмар резко эволюционировал: мысли, зацепившись за яркое наваждение, словно котенок за нитку, принялись разматывать клубок трагических событий. Вот, доверчивого до безобразия Кешеньку, основательно пройдясь ему по ушам, охмуряет совершенно безнравственная барышня, характеризующаяся совсем не тяжёлым поведением. Раз десять охмуряет самым развратным образом. Потом приводит к нему своих подружек со всей округи — ночных бабочек, естественно. Дамы с пониженной социальной ответственностью сексуально измываются над очень ранимым человеком с глазами ребёнка, сосущего грудь. Кешенька — он же, как невинная Белоснежка, попавшая в лапы семи развратных гномих. Эти ошибки селекции устраивают ему сексуальный марафон, натуральный дас ист фантастиш. Б-р-р-р: какой-то калейдоскоп фантастической похоти. Как результат: зайчик наматывает себе на орган размножения все, какие только существуют срамные болезни, плюс гепатит "С", плюс ВИЧ, плюс чесотку и педикулёз. О его разрушенной вдребедан психике и говорить нечего. Господи спаси и помилуй! Что Кешенька, с его творческой натурой, может противопоставить настырным девицам? Разве что своё умение с первого взгляда отличать ямбы восемнадцатого века от ямбов девятнадцатого.

Это всё — результат моих недоработок в лечении Кешеньки, что в переводе на нормальный язык означает "Сама дура виновата". Где моя аптечка с успокоительным? Гелия пожуй пустырника. Две минуты на истерику, а потом сборы в дорогу: не надо заранее суетиться под клиентом, лучше посмотри кругом — растёт берёза за окном, а на окне растут цветы — в их мире нету суеты. Спокойно, Гелия, спокойно — не вешай нос, чикуля. И это ... собралась в путь — о желудке не забудь.

За окном ярко, но бездушно сияло осеннее Солнце, играя бликами на оконных стёклах соседних домов. В квартире, где проживала доктор Буханова, внучатая племянница Асклепия, происходила суета. Доктор, пребывая на стадии размышлений, каким образом ловчее линчевать уральских девиц, лихорадочно запихивала в чемоданы вещи, могущие, по её мнению, пригодиться в поездке на Урал. Главное — аптечку со специальными препаратами не забыть. И пистолет, оставшийся от сбежавшего мужа надо прихватить: как его заряжать, как держать и какую штуковину в нём нажимать, я знаю. Вот такая у меня жизнь: ещё вчера жила, как в сказке, а сегодня окунулась в суровую действительность. Как такое могло случиться, что приходится становиться карающей Немезидой?

Кешу Пугачёва привезли в Уфалей, когда уже смеркалось. Погодка подкачала: пасмурно и ветрено. Не видно ни звёзд, ни Луны: висит над городом туманная вуаль, гасящая звуки.

Быстро темнеет, но ещё километров за тридцать до города ехали, не включая фары. За окном машины, по обеим сторонам дороги, проплывал строй берёз: не все ещё деревья скинули жёлтые листья. Берёз у них растёт много: чисто берёзовый край. Осень выдалась затяжная, радуя глаз золотым цветом берёз на фоне зелёных сосен.

За рулём автомобиля, доставившего Кешу в Уфалей, находился Турсун Алибабаевич Махкамов — москвич в первом поколении, трудящийся таксистом в одном из столичных транспортных предприятий уже четыре года. Год тому назад этот Турсун уже оказывал транспортные услуги демону Кобальту, вот демон и вспомнил опять о нём. Турсун не переставал удивляться обычаям столицы Империи. Здесь у них, вернее уже у нас, всё не так, как у нас, вернее, у моих родственников в кишлаке. Народа здесь, вы не поверите, живёт больше, чем в нашем кишлаке, и местные совсем не спят. Часто случается, что всю ночь развозишь людей по домам. Плюс ещё малахольные приезжие досаждают своей тупостью. Понаехали в нашу Москву, понимаешь. Сколько здесь живу, удивляться не перестаю. Вот, например, сегодня рано утром выехал чин-чином на работу, вдруг, звонит господин начальник и говорит — поезжай Турсун по такому-то адресу и жди денежного клиента. С клиентом веди себя предельно вежливо, потому что он важная шишка — знаменитый учёный, целый академик и вообще гений современности. Менделеева знаешь? Вот он навроде Менделеева, отвечаю. Отвезёшь академика в город Уфалей. В какой Уфалей? Который в Ставропольской губернии? Нет, который на Урале. Навигатор включи... И ещё ... если ты кому-то проболтаешься, кого возил в Уфалей, то тебя, в натуре бамбарбия киргуду, зарежут, как барана. Нет, это не шутка. Говоря по-учёному, тебе обломится физическое воздействие, направленное на коррекцию твоих поведенческих реакций, и чтоб другим неповадно было. Всё тебе ясно?

Турсун ничего не понял, но поехал по указанному адресу ждать клиента, настоящего академика. Не надо мне одно и тоже повторять, мне и с первого раза всё по хрену. Главное — за поездку обещали заплатить чрезвычайно прилично.

Денежный клиент на академика совсем не тянул. На Менделеева тоже не тянул. Лицо простецкое, как раз местного районного покроя. Такой же, как все: из тех же ворот вышел, что и весь народ. Лет ему, на взгляд таксиста, столько же, сколько и Турсуну. Такой молодой, а уже академик. Вай, шайтан! Интересно, в какой области он академик? Можно ли с ним говорить во время поездки на учёные темы? Нет, лучше молчать, а то брякну что-нибудь глупое, академик сразу поймёт, что я из кишлака выполз.

Поражали Турсуна глаза учёного: в них плескалась какая-то придурь. Хотя, старики говорят — гении все сумасшедшие или алкоголики. От такого человека, не от мира сего, надо держаться подальше. Ехали молча, только пассажиру постоянно кто-то названивал на телефон и долго что-то вещал в уши учёному. От столицы до Уфалея 1600 километров. Добрались на третьи сутки, потому что ехали без скоростного фанатизма. Учёный оказался щедрым мужиком — оплачивал Турсуну дорогие обеды в хороших ресторанах, снимал ему для отдыха великолепные номера в отелях, а по приезду, не только перевёл на карту оговоренную сумму, но и дал тысячу рублей наличными на чай. Довольный жизнью Турсун пожелал пассажиру всего хорошего, развернулся и надавил по газам, уезжая обратно в столицу. Пассажир же смело шагнул в ночной серый туман, густой, как простокваша. Если присмотреться, то зыбкие очертания строений обретали контур.

Куда идти в незнакомом городе непонятно, но Иннокентий не боялся. Он давно ничего не боялся: чувство страха атрофировалось ещё в московских катакомбах. Да, и чего бояться, когда в ухо вставлена приблуда, бурчащая голосом демона. Когда Кеша в одной команде с демоном Кобальтом, то страшно должно становиться всем смертным душам и бессмертным тварям. Ух, я такой крутой, аж в зеркале своего отражения пугаюсь. Кобальт тоже крутой. Мы с Кобальтом сила, хоть и торчу тут в тумане, как дикий ёжик.

Захотелось сложить руки рупором и заорать в туман: "Ксю-ю-ю-ша-а-а-а! Ксю-ю-ю-ша-а-а-а!"

— Чего орёшь, бестолочь? — недовольным голосом вопросил Кобальт. Любит демон стебаться над Кешей и капать ядом в его сторону. — Двигай, давай.

Демон стал ворчливо объяснять, куда, собственно, надо Кеше двигать. Тот и двинул. Нам пох куда двигать — хоть в тундру к бурым медведям, хоть на север к белым.

Отовсюду на Кешу набросились холодные запахи ночи. Сердце участило свой ритм, разгоняя по артериям адреналин, добавляя к азарту сладостное предвкушение приключений. Бац! Это Кеша натолкнулся на стальной помойный бак, с трудом удержавшись на ногах от столкновения. Недоумение от столкновения с железякой он прокомментировал кратким, но изумительно ёмким существительным.

Неожиданное препятствие, предназначенное вбирать в себя ненужное, Кеша всё-таки умудрился опрокинуть на землю. Из бака высыпалось различное добро, неопределимое в темноте на вид, но определимое на запах. Что-то серое с писком метнулось в сторону. О! Началось! Приветствую вас Дети Ночи! Невдалеке с диким визгом, дав исход своему дурному настроению, устроили драку два кота. Их вопли перекрыла разудалая частушка, прозвучавшая из подворотни: "...я с красивою девчонкой познакомиться хочу. Красота моя не катит — самогонкой доплачу..."

Из открытой форточки соседнего дома под ноги к Кеше прилетел непотушенный чинарик и раздался забористый непечатный русский фольклор. В ответ матершиннику посыпалось злое карканье грачей, устраивающихся на ночлег на ветках большого дерева.

— Чего топчемся на месте? — поинтересовался Демон. — Интенсивнее шевелим копытами, а то мхом обрастёшь.

— Кошки, — ответил Кеша. Не стал говорить, что ещё и лужи после дождя остались. Как бы в них не искупаться.

— Везёт же тебе на деликатесы, — с завистью произнёс демон, аж всхлипнул. Как известно демон Кобальт обожал кошатину вкушать. Кеша, вообще-то, не очень силён в биологии демонов, но знал что эти существа всеядные. Но и они огребают аллергическую реакцию от alias aglaophotis — это специально приготовленная настойка пиона.

Перед спуском в подземелья, Кобальт довёл Иннокентия до конспиративной квартиры, где Пугачёву предстояло обитать некоторое время. Вообще-то, выражение "конспиративная квартира" не очень подходило тому неказистому домику, снятому Кобальтом для своих преступных целей. Зато, домишко стоит в тихом местечке, огорожен забором и имеет небольшой сад. Домик оказался крохотным, а комнатки в нём малюсенькие, как шансы Пугачёва на отдых после поездки. К стене приткнулся старенький диван в стиле "супервинтаж", сделанный ещё при дедушке нынешнего Императора. Полы в домике считали, что мусор на них — это такая интересная фишка. Оконные рамы существовали в ужасе от своего вида. Платяной шкаф кричал о помощи. Но, в целом, если не выкобениваться, и закрыть глаза на удобства во дворе, то жить можно. Вот только демон торопит. Говорит — бросай свои вещи, но с собой возьми вон тот кожаный бумажник, лежащий на столе. В бумажнике находилось только три вещи — стальной ключ, чек на два рубля тридцать копеек и половинка банкноты. Смотри не потеряй — предупредил Кобальт.