После обеда короткое путешествие к медкапсулам, двадцать четыре медицинских капсул приняли в свои внутренности моих гостей, после оплаты стоимости услуги, разуметься. Бесплатно я не собирался это делать, аграфы они все были состоятельные, высший цвет общества, ну а учёным установка новой нейросети входит в контракт. Я стал богаче на 386 миллионов четыреста тысяч кредитов, двенадцать платных установок для мамы и её семи подруг. И четверым, включая Феара учёным, сеть ставилась в счёт будущей работы по условиям контракта. Я стал богаче на триста с хвостиком миллионов, что при моём состоянии сущие копейки, да и для этих, мило щебечущих женщин, входящих в высшее общество, сумма тоже была незначительной, на булавки, наверное, больше тратят. Так же — как бонус каждому были закачены базы по пользованию новой нейросетью, паучок туда хитро встроил ключевые понятия, снимающие закладки, встроенные моим отцом насчёт отношения к Джоре, больше это слово такой паники не должно вызывать.

Сеть, на самом деле получилась замечательная, индивидуальная, повышающая параметры организма, использующая новые, лучшие имплантаты. А главная моя цель — снятие тех маячков поведения, встроенная прежним владельцем корпорации, моим отцом, осталась за кадром. Спустя пару часов операция закончилась, тесты показали успешное приживление и начавшиеся разворачиваться новые сети. Я отправил всех отдыхать до ужина. Учёным сказал, что займусь ими завтра с утра, как раз успеет развернуться сеть, часть времени уйдёт на изучение новых баз — тогда и будет о чём поговорить.

Начальник службы безопасности со звучным именем Феар, со своими незапоминающимися помощниками, вот уже полдня как незримой тенью скользит где-то рядом, мы друг к другу пока приглядывались. Я не торопился увольнять его людей, лишь бы привести новую команду, преданную лично мне, так как ещё никого не знал. Система работала, зачем ломать работающий механизм.

Стал разговаривать с учёными, раз уж они оказались на этой станции, время до ужина ещё было, подтвердил предварительные договорённости, обговорили ещё раз финансирование, технические детали, сказал, что по прибытию в империю в придачу к ним были наняты сотрудники вспомогательного и обслуживающего персонала. Особо обговорили безопасность, секретность производимых работ, посоветовал высоколобым назначить не меньше, чем ещё несколько разумных для возможности обслуживания того потока, который вскоре пойдёт для установки новой нейросети, взаимно довольные друг другом расстались.

Условия были лучшими, такой техники — уровня бытовых условий, оплаты по контракту и практически свободного полёта для самостоятельных исследований им предложить больше не мог никто, и я планировал ещё минимум в десять раз увеличить количество работающих на этой станции. Какая-то смутная внутренняя тревога была у меня, когда я задумывался, что большинство научных работ производится Сплотами, может эта раса разумных на самом деле настолько хороши, но чем-то мне эта ситуация не нравилась. Поэтому я решил под своим личным крылом собрать лучших из лучших.

Аграфские учёные с нетерпением ожидают, когда их допустят в святая святых, личную лабораторию моего отца, и они смогут проводить свои собственные исследования на самом лучшем в содружестве оборудовании. Планов, проектов, идей у них множество. Мне же надо, чтобы прекратилась утечка мозгов, поэтому во всём их планы поддерживаю. Может в будущем и буду выдавать так называемые гранты, это когда финансируется строго определённая деятельность, отсекая лишнее, но пока и то, что работать будут у меня, а не у Сплотов достаточно.

Ужин прошёл в менее торжественной обстановке, женщины уже освоились на станции, но держатся дружной кучкой, учёные сидят за столом тоже своим отдельным коллективом, что-то тихо обсуждая. Я же рассыпался в похвалах милым женщинам, безошибочно называя каждую аграфку по имени, замечая как выгодно оттеняет их красоту надетые вечерние наряды. Высоко оценил в комплиментах безупречный вкус и чувство прекрасного, никого не оставил без внимания. Аграфки растаяли, слушая меня, а какими глазами они на меня смотрели, я даже застеснялся. Предупредил ещё раз, что нейросеть индивидуальная, ночью должна развернуться, первые две базы автоматически, пока они будут спать, встанут на изучение. Рассказал о планах на следующий день. Разошлись поздно.

Утро, после раздельного завтрака, началось с экскурсии. Учёные уже закрылись в лаборатории и больше в совместных посиделках участвовать не желали, у них было более интересное занятие. На своих гостях я хотел обкатать будущее своего музея, заодно посмотреть какое это окажет влияние. Учёных мы на вторую половинку станции не пустили, но они, мне кажется, этого и не заметили, увлечённо что-то делающие в лаборатории и постоянно запрашивая Искин о доступных возможностях базы.

Итак: я, Феар с тремя помощниками и восемь аграфок переступили порог шлюза, соединяющего станции. Ролики давно готовы, первое посещение музея решил провести лично, всё давно отрепетировано. Продуманный маршрут по станции, демонстрационные ролики голограммы о том непростом времени. Как заключительный этап — экскурсия в холодильник, отработанная система безопасности. Мы с паучком продумали кажется все, что только можно было. Особого опасения заслуживали мысли гостей, что осталось что-то работающее с тех времён, но на самом деле, ничего ценного на этой половине станции не было, все я заранее вывез. Вот, с явно заметным трепетом мои спутники прошли шлюз, соединяющий исследовательскую станцию и до сих пор действующую базу Джоре.

Только мы переступили порог, рядом с нами возникла голограмма Самиэля, мама аж вздрогнула, когда его увидела, другие гости тоже не остались равнодушными. Решил оставить его голограмму, как память о великом аграфе, он был как живой, изображение и голос Самиэля я нашёл с лёгкостью и смонтировал эдакого виртуального гида. Самиэль склонил голову, поприветствовав присутствующих, началась наша экскурсия. Пошёл рассказ о жизни и быте Джоре, перемежаемых короткими документальными роликами, взятыми из записей службы внутренней безопасности, мимо нас проносились полные реализма сцены тех далёких времён. Периодически, встречались подлинные записи с Самиэлем, Элдариэлем, Эллариэлем и Галариэлем. Были ролики и о других из 36 аграфов, которые стояли у истоков величия нашей империи — те, которые сумели вернуться на родную планету, изменив её до неузнаваемости.

Эти записи, когда паучок вскрыл Искины и потом уже оптимизировал, мы нашли в архивах, естественно все постыдные сценки были убраны. Зачем дёргать тигра за усы и раздражать тех, кто до сих пор имеет власть и силу. По нашему ролику все они самоотверженно трудились на этой станции и искали путь домой. Начинку, управляющую станцией я решил так и оставить, с практически полноценно разумными железяками. Теперь, через репликатор мог их наделать сколько мне угодно, секретом воспроизводства Искинов, разумеется, делиться я не собирался.

Жизнь и быт Джоре в этом музее, в который превратилась станция, сопровождались экскурсией по отреставрированным каютам персонала станции с работающей бытовой и медицинской техникой. В медицинских технологиях, кстати, аграфы давно уже ушли вперёд, хотя паучок и ворчит, что это все примитив. Во время экскурсии рассказывались страшные вещи и срывались покровы с жестоких экспериментов Джоре над младшей расой, то есть нами. Особый рассказ был посвящён рабской нейросети — специально сделанной Джоре для осуществления полного контроля над экспериментом.

В то же время, мы с паучком тщательно зачистили все реальные следы на станции, чтобы даже не натолкнуть на мысли о повторении тех чудовищных экспериментов над разумными, некоторыми вещами, которыми Джоре занимались на станции. Я бы не хотел, чтобы снова учёные заинтересовались такими темами.

Как окончание экскурсии, рассказывалось о взаимно истребляющей войне Джоре друг с другом. Были кадры прибывшего транспортника с трупами. Был и короткий заключительный ролик с моим отцом, как он разработал новую нейросеть, о выживших аграфах, запись была документальной и их голоса, звучащие сквозь тысячелетия, поражала. Дальше шёл небольшой экскурс о первых шагах нашей самобытной цивилизации аграфов, тут каюсь — я немного приукрасил. Но, во-первых, зачем вытаскивать грязное белье на всеобщие смотрины. Во-вторых, все эти Аграфы до сих пор живы и имеют власть и влияние в обществе, поэтому я решил не дразнить спящего медведя.

Окончание экскурсии рассказывало о последней, чудом спасшейся партии, предназначенной на опыты, смерть либо рабство. Как героически 36 аграфов, оставшись одни на станции, полной покойников искали материнскую планету. Кому надо правду, и так знает, как оно было, на самом деле, а для остальных — пусть будет хорошая сказочка, как поднимали нашу расу и как шли покорять вселенную.

Я желал сдвинуть это закостенелое общество, а что лучше для этого, чем пример предков, которые поступали также. Скажете, как некрасиво, пропаганда, фу — таким быть. Отвечу.

Есть разница, для чего используют пропаганду, вот такой вам пример. Когда в Германии, стране нищей, голодной, с разрушенной экономикой, послевоенными контрибуциями после окончания первой мировой войны Геббельс снимает свой знаменитый, ныне запрещённый во всем мире, фильм о евреях. Фильм, в котором он показывает их сытую и богатую жизнь, среди всеобщей нищеты, непонятные обычаи, закрытое кастовое общество и направляет народное недовольство на уничтожение целого народа. Вот это, на мой взгляд, плохая пропаганда.

Сравните теперь со съёмками американцев, высаживающихся на луну — миссия "Аполлон". Не хочу даже рассуждать, были ли американцы там вообще, или всё это сделано было в павильонах Голливуда, позволял ли тогдашний уровень технологий совершить такое путешествие? Но то, что люди после просмотра этих фильмов стали чаще смотреть в небо, мечтать о звёздах и стремиться из своей земной колыбели, а это ведь тоже была пропаганда, я вижу — большим плюсом.

Правда, потом как-то космос стал землянам не так интересен, что меня, пока я жил на родной планете часто огорчало.

Собственно, сама экскурсия по станции музею, рассчитанная на примерно один час, пролетела незаметно. Короткие ролики, подлинные предметы быта, зелёная дорожка на полу, с которой нельзя сворачивать, посещение холодильника, в конце все рыдали, даже Феар со своими помощниками. Когда прозвучали последние слова, голограмма Самиэля, прощаясь с нами под тихую, но торжественную музыку, произнесла свой финальный, заключительный аккорд:

-Они вернулись на свою родную планету, чтобы снова идти к звёздам, но уже как свободные.

Мы выходили из музея тихие и молчаливые, каждому было о чём задуматься.

Я решил сразу обговорить с мамой её будущую роль.

-Мама, я бы хотел, чтобы ты взялась за это дело, как мы вернёмся в империю, стала директором этого музея, который будет напоминать нашему народу о пройдённом пути, звать к новым великим свершениям. Экскурсия рассчитана на 384 (в году у аграфов 384 дня или 48 недель по восемь дней каждая) неповторяющихся рассказа, т.е. в каждый новый день, пришедший в музей, получит новый рассказ, и сама экскурсия пройдёт немного по-другому. Так что думаю, тебе и самой будет интересно в первый год не пропустить ни одного посещения.

Надо будет пристроить к станции-музею, когда развернём её в своей материнской системе причальные палубы, сразу подумай, сколько и кого ты наймёшь встречать посетителей, проект я вижу как самоокупаемый, и я думаю, он будет приносить хорошие деньги за посещение станции в режиме экскурсии. Будет взиматься отдельная плата для научников, желающих что-то тут исследовать. Вот в этих больших помещениях надо разместить торговые представительства, сувениры с копией станции и сертификатом, что куплен именно тут. В продаже будут подлинные артефакты тех времён.

Надо будет разместить на свободной территории базы, какие-то кафе, рестораны, и повара пусть готовят эксклюзивные блюда, которые можно попробовать только на этой станции, можно для большей рекламы запустить приготовление на станции несколько любимых блюд Джоре.

При этом слове все присутствующие как-то испуганно колыхнулись.

— Привыкайте, — усмехнулся я. Скоро это слово перестанет вызывать такой трепет.

-Тут нужен хороший управляющий, я даже не представляла, насколько большим делом окажется музей истории нашего народа, — сказала мне эта прекрасная аграфка.

-Да, мама, — согласился я, — также в будущем думаю, мы ещё немного расширим экспозицию.

Обговорил с ней систему безопасности, объяснил, как и что на этой станции работает, дал как директору музея высший гостевой допуск, себе оставив полный, менять тут пока ничего не надо. Предупредил о практически разумных Искинах и сказал, — милые дамы, теперь позвольте мне заняться своими делами. Вежливо откланялся. По-моему дамы ждали продолжения, ну да ладно, намёки читать не умею, пусть учатся выражать мысли яснее.

Дружной стайкой женщины улетели по своим каютам, переодеваться, зачем спрашивается, какой смысл в день менять по три платья. Женщины в любом обществе — это создания из другой реальности. Наверное мы, мужчины их никогда не сможем понять. А также между собой они договорились собраться вместе и помогать, и советовать своей лучшей подружке в новом деле, которое их всех заинтересовало. Мне сказали, что им теперь надо столько обсудить. Вот тоже, странная особенность женщин, когда они собираются вместе, такое впечатление, что умы каким-то таинственным образом у них объединяются в единый кластер, и появляется некий коллективный супер разум. Ну да ладно.

Мне сказали, что я не увидел и половины перспектив, не стал с ними спорить, да и вообще — с женщиной спорить бесполезно. Лучше сразу согласиться, чтоб не остаться виноватым.

Мать, напоследок чмокнув меня в щёку, сказала,— что нам надо о многом поговорить, но, если ты хочешь уже по возвращению сразу пустить первых посетителей, то ещё столько дел надо успеть, все потом, всё потом, и убежала вместе с подругами. Я облегчённо выдохнул, когда щебетание стихло. Мужской мир мне понятнее и ближе.

Одно дело сделал, с учёными тоже разобрался, их не видно и не слышно, довольные осваивают новое оборудование и строят планы будущих исследований, немного пресёк их энтузиазм, сказав, что могут заказывать все, что угодно, ограничений в финансировании не будет, но дождитесь возвращения в империю. Меня же, напротив заверили, что лаборатория устроена по высшему классу и в ближайшее время точно нет ни в чём нужды.

Пора поговорить с Феаром, попросил его помощников пока найти себе какое-нибудь дело, пошли с ним в сторону второй верфи. Перебравшись на мой новый построенный корабль в сопровождении дроидов телохранителей, устроившись в своей личной каюте, простенько и со вкусом обустроенной.

-Феар, — обратился я к начальнику Службы Безопасности семьи Селариэль, — давай поговорим о завтрашнем дне, какое оно будет — завтрашнее дно.

И вот разговор, так сказать по душам, я начальник, он — хм, ну пусть пока будет — доверенное лицо моего отца. Не за красивые глазки его же поставили на это место. Хотя глазки красивые, стоп, Селариэль, вообще не о том думаешь. Длительное воздержание видать сказывается, ещё не хватало мне на начальника СБ заглядываться и красотой его любоваться, хотя — хорош, хорош чертяка. Какой милый симпатяшка. Так стоп, вдох, выдох, успокаиваемся, надо по прибытию в империю вызвать службу эскорта и сбросить напряжение. А то мужики уже нравиться начали, совсем не порядок, хотя какие мужики, подросток напротив меня сидит, симпатичный подросток. Мля, ну что за вид у этих аграфов, не могли более брутальную расу Джоре сделать, зачем было такое творить с разумными, что даже очень долго живущие аграфы выглядят, как наши эльфы или японские аниме. Такие миленькие, такие симпатичненькие.