Но пока Британия была занята строительством своей империи, Тавантинсуйу и Япония были заняты созданием своих собственных.
Ни инки, ни японцы не любили британцев. На самом деле, единственное, что действительно объединяло Тавантинсуйу и Японию, — это соперничество их правителей с Британией. Ну, это не совсем точно; обеими странами правили императоры, которые официально считались божественными существами, и ни один из них не был особенно озабочен правами человека или гражданскими свободами.
Когда-то давным-давно, как бы Кармайклу ни хотелось это признавать, инки, вероятно, были ближе к доброжелательным деспотам, чем микадо, но после краха Нуэва-Эспаньи эта доброжелательность пошла на убыль. Сегодня Тавантинсуйу контролировала всю Южную и Центральную Америку вплоть до старого генерал-капитанства Юкатан, но за эту экспансию пришлось заплатить дорогой ценой.
Тавантинсуйу четыреста лет систематически подрывала стабильность Нуэва-Эспаньи, как для создания буфера против Британии, так и для облегчения собственной экспансии. В результате между ее северной границей и Новой Англией образовались буквально десятки "республик" и "альтепетлей" размером с почтовую марку (большинство из них управлялось — в большей или меньшей степени — правительствами, обладавшими едва заметной легитимностью и еще меньшей реальной властью).
Инки посеяли ветер и унаследовали вихрь. Безбожный беспорядок в Нуэва-Эспанье перекинулся на их собственные территории, а безжалостное подавление инакомыслия, в котором они обвиняли агентов-провокаторов Новой Англии, породило движения сопротивления по всей их собственной империи, особенно в ее северных провинциях. Что ничуть не улучшило ситуацию в государствах-преемниках Нуэва-Эспаньи. Популярным термином было "несостоявшееся государство". Насколько мог понять Кармайкл, это был всего лишь причудливый способ сказать, что в этой дыре, пронизанной бедностью, болезнями и коррупцией, правила устанавливал парень с пулями, и это как нельзя лучше подходило движениям сопротивления инков, поскольку упростило транспортировку в Новую Англию и Калифорнию их единственной по-настоящему товарной культуры — кокаина.
Это был настоящий кошмар, и Данстен Кармайкл был одним из большинства офицеров, которые верили, что война против стран Оси неизбежна. И это была бы жестокая война, учитывая контроль инков над Южной Америкой и недавно достроенный ими канал через перешеек, а также обширную империю Японии в Корее и Китае. Единственным фактором, поддерживающим хрупкое равновесие на данный момент, была неопределенность в отношении того, в какую сторону пойдет Россия. У Японии были очевидные амбиции в Британском Индокитае, но маньчжурская граница была еще одной потенциальной горячей точкой. К сожалению, царь Николай не был готов дружить с Британией, учитывая давнее соперничество на Балтике и Черном море... не говоря уже об упорных попытках России расширить свою экспансию в сторону Индии. С другой стороны, Япония явно представляла собой более близкую угрозу, особенно для тихоокеанских военно-морских баз Николая и невероятно продуктивных нефтяных месторождений Аляски.
Но что бы в конечном счете ни произошло на этом фронте, Мехико, в котором жил Данстен Кармайкл, был огромным, охваченным преступностью, загрязненным центром депрессии и нищеты, окруженным укрепленными и тщательно патрулируемыми анклавами показного богатства. Но это было совсем не то, что он увидел, выглянув в окно.
Его новое начальство назвало это место Теночтитланом. Ему было неясно, продолжали ли ацтеки этой временной линии контролировать Мексику или они вернули ее себе до того, как усилилось испанское влияние. Он подозревал первое, хотя теноча отказался прояснить этот вопрос. Это было особенно неприятно, поскольку нейронные обучающие машины теноча могли бы предоставить ему всю необходимую информацию буквально за одну ночь. Но они объяснили, что должны быть очень осторожны с "временным загрязнением". По словам его инструкторов, если позволить кому-то узнать слишком много о чужой истории до того, как он вернется домой, это приведет к почти таким же непредсказуемым последствиям, как если бы он позволил тому же самому кому-то узнать слишком много о своем собственном будущем до возвращения в свое время.
Он был еще далек от понимания всех последствий парадоксов и временной контаминации. Однако, судя по трезвым выражениям лиц его преподавателей, этого следовало избегать любой ценой. Конечно, он не мог быть уверен, насколько откровенными — или даже честными — они были на самом деле. Они не дали ему ни малейшего повода заподозрить их в нечестности, но эти странные видения того, что могло бы произойти, если бы он отклонил предложение Джефферсона о вербовке, никогда не выходили у него из головы. Он понятия не имел, была ли в них хоть капля достоверности, но и не собирался никому рассказывать об этом. Потому что, если они были точными...
Поэтому, несмотря на то, что он полностью сотрудничал со своими инструкторами, все равно держал в секрете существование защитных очков, которые все еще лежали в боковом кармане его сумки. В конце концов, если они не собирались рассказывать ему все, было бы справедливо тоже не рассказывать им все.
Однако, несмотря на то, что у него практически не было возможности изучить историю Теноча, то, что он мог видеть в их настоящем двадцать третьем веке, было значительным улучшением по сравнению с тем, что когда-то было столицей Нуэва-Эспаньи в его собственном прошлом.
Теноча сохранили или, возможно, воссоздали озера, которые были сердцем доколумбовой империи ацтеков. Они простирались сверкающим голубым полотном от озера Зумпанго на севере до озера Чалко на юге. Он жалел, что у него не было возможности осмотреть остров на озере Тескоко, где когда-то располагалась древняя столица, но опасения по поводу временного загрязнения помешали ему посетить его. Из своего окна он мог видеть пирамиды, зелень, огромные музеи, похожие на храмы, и дворцы, разделенные парками и огромными клумбами с цветами. Остров и его белокаменные сооружения были сверкающей жемчужиной, живой капсулой времени, похожим на тихий, умиротворяющий оазис в центре города с высокими небоскребами пастельных тонов, широкими проспектами и бульварами, зелеными поясами, огромными башнями, увенчанными цветущими садами, и воздушными автомобилями, движущимися с грациозным видом ягуаров — как скорость, — которая выросла вокруг озер.
Открывшаяся дверь заставила его отвернуться от окон, и он увидел, как другие члены его команды почтительно поднялись, когда в комнату вошел темнокожий человек с ястребиным лицом, которого они знали только как "генерала".
— Вижу, мы все в сборе, — произнес генерал по-английски с сильным акцентом. — Пожалуйста. — Он указал на стол для совещаний. — Присаживайтесь.
Кармайкл и его команда подчинились вежливой команде и расселись на стульях вокруг стола.
Кармайкл не ожидал, что ему придется командовать командой. Бойцам специального назначения не была свойственна ложная скромность, но он вполне ожидал, что непосредственным командиром будет офицер-теноча. Однако в причудливом мире темпоральных войн все было не так. В немалой степени благодаря тому "временному загрязнению", которого все так старательно избегали.
Все члены команды Кармайкла были родом из одного столетия и близкого времени. Идея заключалась в том, чтобы создать группу с достаточно общим опытом, чтобы избежать недоразумений, связанных с культурой. А учитывая тот факт, что они создавали команды с нуля из очень разрозненных компонентов, несомненно, имело смысл избежать ненужных сложностей.
Однако эта политика сама по себе привнесла несколько сложностей. В частности, членам команды было запрещено обсуждать с кем-либо из других свое прошлое или то, из какого именно года они могут быть родом. Скажем, кому-то вроде доктора Дженнифер Браунелл (известной как "Шэмрок") из Дублина, 2022 год, не пристало слышать от кого-то вроде Данстена Кармайкла из Южной Каролины, 2031 год, намек на то, как развивался фондовый рынок за прошедшие одиннадцать лет. Хотя это могло бы сделать доктора Браунелл богатой женщиной, это также внесло бы всевозможные потенциальные осложнения во временные линии. И если кто-то из их собственного века мог что-то испортить, уму непостижимо, к чему могло привести неосторожное слово руководителя команды из двадцать третьего века!
Как руководитель этой команды, Кармайкл был единственным членом, который имел доступ к досье всей команды. Однако даже у него были ограничения на доступ к информации, и для команды все они назывались анонимными именами. Кармайкл был единственным, кто знал, например, что "Баллок" — это лейтенант Шерман Эдкок, бывший королевский морской пехотинец, завербованный в 2009 году. Или что "Френчи" был Жан-Пьер Ласко, специалист по выживанию из Альберты и сержант территориальных войск, который был завербован в 2016 году. А еще был "Фишермен", сержант Джеффри Фишер из Двенадцатого парашютно-десантного полка, на три четверти чистокровный чероки, завербованный в 2037 году.
Все они прошли военную подготовку, хотя Шэмрок служила врачом королевского военно-морского флота, а не в одном из родов сухопутных войск. Прежде чем покинуть службу, она дослужилась до коммандера и командовала полевым госпиталем в поддержке морской пехоты в Индокитае и хирургическим отделением одного из госпитальных кораблей военно-морского флота во время операции "Воин пустыни" в Персии, а на момент ее вербовки была заведующей хирургическим отделением в крупном травматологическом госпитале. Пострадавших в миссии им пришлось бы эвакуировать на одну из баз, укомплектованных персоналом из десяти человек, для проведения любых "чудодейственных" медицинских процедур, подобных тем, которые вскоре помогли бы Кейт встать на ноги, поскольку Шэмрок была ограничена медицинскими методами и технологией, с которыми она уже была знакома. С другой стороны, у нее был богатый опыт обращения с боевыми ранениями, и ее "лазарет" был невероятно хорошо оборудован по стандартам двадцать первого века. Если они вернутся на базу живыми, Шэмрок сохранит их в таком состоянии до тех пор, пока они не смогут получить более качественную медицинскую помощь.
К настоящему времени, после четырех месяцев интенсивной подготовки, все они были знакомы со своим снаряжением, друг с другом и с последствиями своей миссии. С чем они не были знакомы — пока — так это с тем, как именно эта миссия должна была быть выполнена.
Что и было целью нынешнего брифинга генерала.
— Сейчас я не собираюсь касаться каких-либо технических деталей, — сказал он. — Я следил за вашей подготовкой и читал отчеты ваших инструкторов, и уверен, что все вы освоили эти детали. Что нам нужно обсудить сегодня, так это то, куда и когда вас направят, чего мы намерены достичь и что наши последние разведывательные данные говорят нам о вашей потенциальной оппозиции. И не сомневайтесь — оппозиция будет.
Он оглядел сидящих за столом, встречаясь с ними глазами по очереди.
— Все вы — подданные Британской империи, — продолжил он затем. — Я знаю, что все вы тщательно ознакомились с историей — историей вашей собственной временной шкалы — восстания Вашингтона. Однако все это произошло более двухсот лет назад в вашем прошлом, и, поскольку это часть того, что вы "всегда знали", провал восстания может показаться вам неизбежным. В конце концов, все вы читали исторические труды, в которых указывались различные факторы, которые сделали исход "неизбежным". Но ничто не является по-настоящему "неизбежным" до тех пор, пока это не произойдет... и это не может быть изменено в рамках временной шкалы после того, как это произошло. Это фундаментальная основа всей этой временной войны, и вы можете быть уверены, что тавантинсуйу проанализировали восстание, отыскивая возможности для достижения совершенно иного результата.
— Ваша задача — проследить за тем, чтобы они потерпели неудачу. Мы бы предпочли, чтобы новая история, которую вы будете создавать, была как можно ближе к вашей собственной временной шкале, но она не будет идентичной, как бы сильно вы ни стремились к этому результату, и вы не должны позволять себе ограничиваться тем, что вы "знаете" о своей собственной истории. Вполне вероятно — более того, можно быть уверенными — что конфликт между нашими усилиями и усилиями тавантинсуйу приведет к другому результату. Если восстание в конечном счете потерпит неудачу, мы будем считать, что ваши усилия увенчались успехом. Чем раньше и полнее оно провалится, тем лучше. Это все понятно?
Он снова обвел взглядом стол, и на этот раз все кивнули. Ничего из того, что он сказал до сих пор, не было по-настоящему новым, хотя его мрачная манера поведения подчеркивала, насколько серьезно теноча относится ко всей этой операции.
— Хорошо, — тихо сказал он, откидываясь на спинку стула. — Сегодня вечером вы отправитесь в зиму 1776 года, чтобы убедиться, что попытка захвата Трентона Вашингтоном провалится. Один из наших старших полевых агентов будет координировать ваши действия, и он проведет для вас подробный инструктаж, когда вы прибудете в тот век.
По его тону было ясно, что он закончил, и Кармайкл кивнул.
— Конечно, сэр, — сказал он и встал. Остальные члены его команды встали вместе с ним, но, к его удивлению, генерал остался сидеть.
— Есть что-то еще, сэр?
— Не для остальных членов вашей команды, майор, — ответил генерал. — У меня есть еще один вопрос, который мне нужно обсудить с вами.
— Да, сэр. — Кармайкл посмотрел на Эдкока, своего заместителя. — Баллок, пусть все приступают к последней проверке снаряжения. Я подойду, как только генерал закончит.
— Да, сэр, — подтвердил Эдкок и кивнул головой в сторону остальных. — Пойдемте, — просто сказал он.
Они не попрощались. Теноча не очень-то жаловали подобные вещи.
— Сядьте на место, майор, — сказал генерал, когда дверь за остальными закрылась.
— На довольно высоком уровне ведутся споры о том, следует ли сообщать вам то, что я собираюсь вам сказать, — продолжил он очень серьезным тоном. — В конце концов, наши исследования в том веке выявили некоторые тревожные признаки, о которых вам необходимо знать. Вы не должны посвящать остальных членов вашей команды в то, что я собираюсь вам сказать. Это ясно, майор?
— Да, сэр.
— Очень хорошо. В таком случае, взгляните на это.
Генерал нажал на кнопку, и над столом появилась голограмма. Это было изображение золотой маски, и Кармайкл никогда не видел ничего подобного. В ней определенно чувствовался дух доколумбовой эпохи: тонкая улыбка, мощный крючковатый нос и глаза, инкрустированные белым камнем. Изображение было достаточно реалистичным, чтобы быть портретом в натуральную величину, за исключением глаз. Они были немного великоваты, немного непропорциональны остальной части лица.
— Красиво, не правда ли? — мягко произнес генерал. — Но пусть вас не обманывает ее красота. Я понимаю, что это не то, что вы ожидаете увидеть в Нью-Джерси восемнадцатого века. Надеюсь, вы не увидите ее там. Однако, если заметите ее — если увидите хотя бы мельком — вы должны немедленно убить того, у кого она есть. Не колеблясь ни секунды, или умрете сами.
