Горячее лето 42-го

Удостоверение было в полном порядке. А в бумаге, адресованной командиру 124-й стрелковой дивизии, значилось, что: 'в соответствии с боевым распоряжением командующего 21-й армии, мотострелковый батальон 20-й мотострелковой бригады, 13 танкового корпуса, влившийся на пополнение 124-й стрелковой дивизии, должен быть немедленно возвращен в 13 тк, и передан для отправки офицеру связи 20-й мсбр лейтенанту Корчинскому'. Об исполнении следовало донести начальнику штаба 21-й армии. Снизу красовались хорошо знакомые мне росписи: красным карандашом — заместителя начальника штаба 21-й армии подполковника Фролова, и синим — военкома штаба, старшего батальонного комиссара Нестерова. Единственный вопрос вызывала дата написания этого распоряжения — 23 июля 1942 года. Хотя, судя по последним событиям, можно было смело проболтаться в тылах армии и две недели, пытаясь разыскать нужное подразделение. Так оно и вышло на самом деле. После моего вопроса на эту тему, Корчинский принялся эмоционально и с подробностями пересказывать историю своих поисков злосчастного мотострелкового батальона, который, конечно же, лишь по нелепой случайности, какой-то неизвестный военачальник решил передать в состав 124-й дивизии. Я оборвал его на полуслове, задав вопрос:

— Так вы нашли свой батальон, лейтенант? Извините, конечно, но у нас очень мало времени.

— В том-то все и дело, — ничуть не смутившись, отвечал Корчинский, — мне удалось узнать лишь следующее. Оказывается, этот батальон еще 25-го числа отправили в 13-й танковый корпус, который передислоцировали куда-то в район Калача-на-Дону. Там, если честно, этого батальона, человек тридцать всего и было. Пока я их здесь разыскивал, они давно уже убыли к месту назначения. Вы бы не задерживали меня, товарищ старший лейтенант, мне и так нагорит от комбрига. Он у нас мужик суровый. Чуть что не так — сразу трибунал и никаких разговоров! Кто же знал, что так выйдет, вместо трех дней, мы тут почти неделю потеряли на эти поиски. Поймите, не выяснив, где находится батальон, я не имел права возвращаться! Мне теперь просто дозарезу нужно, как можно быстрее вернуться в бригаду и, если уж на то пошло, вы просто не имеете права задерживать автотранспорт, принадлежащий другой армии!

Я терпеливо выслушал эту тираду до конца и ответил лейтенанту таким образом:

— Насчет права задерживать транспорт, к вашему сведению, товарищ лейтенант, вы слегка ошибаетесь. Мы имеем такие права. И еще множество других прав, которые вам и во сне не снились! Так что, предлагаю прекратить эту бесплодную дискуссию, и начать погрузку личного состава оперативной группы в ваш драгоценный автомобиль. Вы доставляете нас на хутор Клетско-Почтовский, заодно доложите по команде о результатах вашего поиска, а там, можете быть свободны. Никто не будет вас задерживать, это единственное, что я могу пообещать с полной уверенностью. В конце концов, лейтенант, к чему все эти споры? Мы не собираемся реквизировать ваш драгоценный автотранспорт. Нам с вами просто по пути. Вот и все.

Корчинский пожал плечами и не сказал ни слова. Действительно, спорить было не о чем. Единственное о чем я его попросил, так это о том, чтобы занять место в кабине. Он не возражал, и когда прозвучала команда грузиться, лейтенант, взявшись руками за борт, легко перекинул свое гибкое тело в кузов, показывая, что находится в отличной спортивной форме. Я даже, наверное, позавидовал ему — он был лет на пять-семь моложе, и при правильном подходе мог показать неплохие результаты в любом виде спорта. Если бы не война, будь она неладна.

— Вам что, особое приглашение нужно? — крикнул я, прерывая свои размышления, стоявшим неподалеку лейтенанту Тихонову и сержанту Зиновьеву. — Грузитесь живо! И проследите, чтобы задержанных не забыли. Шмаков, радиостанцию грузи, что расселся как на именинах!

Минут десять собирались. Пока привели задержанных санитаров, погрузили найденную в болоте радиостанцию, забирались в кузов и рассаживались, водитель закончил ковыряться в моторе, и пару раз усердно крутанув заводной рукояткой, наконец-то запустил двигатель. Около двадцати человек разместились в кузове. Ивана Ивановича и 'Васю' поместили посредине, между двумя дюжими пограничниками, чтобы не выскочили по дороге ненароком. Вроде все в порядке. Попрощался с Храповым, попросил, если всплывут какие-то новые факты по этому делу, чтобы немедленно сообщал в особый отдел армии, сел в кабину и сказал водителю:

— Ну, брат, трогай помаленьку! Да смотри, сильно не газуй! Не дрова везешь....

— На ней сильно не разгонишься, товарищ старший лейтенант! Так что, не переживайте, всех доставлю куда прикажете, в целости и сохранности!

— А ты веселый парень, как я погляжу. Дорогу на Клетско-Почтовский знаешь?

— Так точно, знаю. Я же почти местный, как не знать!

— Откуда родом?

— Сталинградская область, село Сидоры....

— А зовут тебя как?

— Красноармеец Калашников.

— А по имени?

— Тимофей....

— Ладно, Тимофей, — уже серьезным тоном сообщил я ему, — пошутил я, насчет того, чтобы ты сильно не газовал. Жми, давай, на всю катушку, пока совсем не стемнело! Что хочешь делай, а через час мы должны быть в штабе армии!

И, высунувшись в окно, прокричал:

— Эй, там, в кузове! Держитесь!

Андрей Калмыков

Сказать, что слова Владимирова огорчили меня до бесконечности — значит, ничего не сказать. Все планы на вечер летели в тартарары. Зиновьев, наверное, тоже расстроился, просто вида не подал, но его тяжелый вздох я слышал своими собственными ушами. Рядом, все-таки, стояли в строю. Несмотря на испорченное настроение, надо было как-то дальше жить. Хотелось, конечно, услышать от старшего лейтенанта совсем другие слова, но приказ, дело такое — хочешь, не хочешь, а исполнять придется. Вот только за ребят своих переживаю, да за санитарку одну, туго им придется завтра на том берегу. Что б им пусто было, этим шпионам проклятым! И откуда они взялись на нашу голову?

Владимиров, с местным особистом, о чем-то переговорили, затем с лейтенантом, который на машине примчался. Документы проверял, что ли? Лейтенант этот, стал доказывать что-то нашему командиру, отпустить просил. Но, не тут-то было! Что же, прикажете нам пешком топать, на ночь глядя, до Клетской Почты? Не скрою, некое злорадное чувство посетило меня, в этот момент. Не у нас одних, значит, планы накрылись медным тазом. Хотя, чего тут радоваться? Довезут они нас до штаба армии, и попылят себе, с ветерком, дальше, куда следовали, а нам еще неизвестно, сколько вместе с Владимировым болтаться. И хоть бы прок от нас был, а то катаемся туда — сюда, как энта штука в проруби, честное слово!

Зиновьев, смотрю, приуныл. Решил подбодрить его, хотя у самого настроение было ничуть не лучше:

— Ты, это, Михаил, не расстраивайся так.... Прокатимся до штаба армии, а там, глядишь, может и поймали уже этих, диверсантов недоделанных. Мы только туда и обратно, ребят своих догонять на том берегу....

— Иди ты к черту, Андрюха! Тоже мне, утешитель нашелся!

Вот и поговорили. Успокоил, товарища, нечего сказать! Да. К нему сейчас лучше не приставать. Отойдет, вот тогда и побеседуем.

Владимиров дал команду грузиться. Прикрикнул на Тихонова и Зиновьева и все завертелось. Привели задержанных нами санитаров, погрузили найденную радиостанцию, пограничники живо полезли занимать места согласно купленным билетам, ну и мы с сержантом тоже, чтобы не отстать. Лейтенант, который приехал на этой полуторке, как ни странно, ловко прыгнул к нам в кузов, а Владимиров занял место в кабине. Водитель газанул пару раз, а командир наш крикнул: 'Держитесь!'. Ну, помчались!

И действительно, водила гнал бедную машину, как на пожар. Насчет того, чтобы держаться, Владимиров правильно сказал. Дорога оставляла желать лучшего — кочка на кочке! Мы подпрыгивали в кузове чуть не на полметра, и шатало нас из стороны в сторону просто ужасно. И за что тут держаться? Зубами за воздух? А воздуха-то и нет — одна пыль столбом стоит! Тут еще одна беда — стремительно сгущались сумерки, еще минут сорок и совсем ничего видно не будет. Интересно, фары у него работают?

Дорог на этой стороне Дона я почти не знал. Ну как почти. В это время, можно сказать, не знал совсем. Нет, конечно представление имелось, какие населенные пункты где находятся. Думаю, стоят они на тех же местах, где и сейчас, в 1996 году, но дороги, скорее всего, идут немного иначе. Да и что это за дороги? Грейдер, укатанная грунтовка, которая от дождя становится не проезжей частью, а непролазной грязью. Испытанно на себе и не однажды. Если в командировке, в каком нибудь отдаленном районе области, особенно осенью, доводилось нам засадить в какую-нибудь грязную канаву свой автомобиль 'ГаЗ-52' или 'пятиместку', так с нами постоянно был, как минимум, один трактор, который мог выдернуть из любого болота и дотянуть, если что, куда надо. А тут на кого надеяться? На то, что нас много, и если что, мол, сами как-нибудь вытолкаем автомобиль из любой неприятности?

Хорошо еще, что нас деревья скрывают и машину не так видно с противоположного, высокого берега Дона. Хотя, ближе к Серафимовичу, насколько мне не изменяет память, пока наши войска стоят. Немцы захватят город в начале августа, в первых числах. Ненадолго, недели на две, но за этот короткий срок, будут пытаться и здесь устанавливать свой 'новый порядок'. С расстрелами и прочими безобразиями. Город потом отобьют, и фрицев 'отожмут' на несколько километров, постепенно расширяя плацдарм, с которого, 19 ноября, начнется знаменитое на весь мир контрнаступление. Но это я так, к слову вспомнил. Едем дальше. Проскочили какое-то длинное озеро, или донской залив, промчались мимо какого-то (дворов пятнадцать всего), хуторка и, километров через пять, у другого хутора, больше (дворов на десять) первого, свернули вправо под прямым углом. Не успели повернуть, как тут же остановились — водила так резко дал по тормозам, что все дружно покатились к кабине, чертыхаясь и матеря, на чем свет, стоит такого непутевого шофера. Движок заглох и, в наступившей тишине стало слышно, как водитель вовсю пререкается с Владимировым. Это что за новости? Может с дороги сбились? Хотя, насколько я помню, в той стороне скоро начнутся пески, и не факт, что мы даже к утру доедем до штаба, если не засядем где-нибудь в барханах местных. Что они там не поделили?

— Говорят тебе, чудак-человек, напрямую гораздо быстрее будет! Да ты на карту посмотри и сам подумай! Если мы прямо поедем, мы и к завтрашнему вечеру в штаб не поспеем. Заводи свой агрегат и жми, давай, пока совсем не стемнело.

— Товарищ старший лейтенант, — не сдавался водила, — да что вы, этой картой своей в нос мне тычете! Я в них все равно ни черта не понимаю, в картах ваших! Я сюда по этой дороге приехал и, в отличие от вас, хорошо знаю, что нас ожидает впереди....

— Вот только не надо мне, тут, лапшу на уши вешать, — возразил шоферу не менее упрямый Владимиров, — я тоже по этой дороге вчера ехал, и ничего, как видишь, со мной не случилось! Заводи, давай, а то, как бы потом жалеть не пришлось....

Но шофер стоял на своем и ни в какую не соглашался ехать по маршруту, который ему предлагал наш командир. Спор грозил затянуться, но тут, к нему подключился новый участник. Все слышавший лейтенант, который прикатил на этой машине, живо спрыгнул на землю и подошел к водительской дверце:

— Калашников, ты опять с начальством пререкаешься? Почему не выполняешь приказ командира?

— Товарищ лейтенант, — взмолился водитель, — вы же сами видели, что там за дорога! Если бы мимо нас маршевая рота не проходила, мы бы, по сию пору сидели в тех песках!

— Там всего лишь два места опасных, а так-то проехать можно. Тем более, мы ведь не вдвоем с тобой, с нами вон, сколько бойцов. Помогут, если что случится, — обратился к нам лейтенант. — Правда, ведь, товарищи?

— Конечно, какие разговоры, — дружно откликнулись Тихонов с пограничниками, ну и мы, за компанию.

— Ладно, уговорили, — недовольно согласился шофер, выскакивая из кабины с 'кривым стартером' — будь, по-вашему. Только, чур, после не жалуйтесь, что завез вас в такую пропасть!

Лейтенант, у которого из-под расстегнутого ворота гимнастерки виднелась тельняшка, крепко хлопнул водилу по спине и, вполне серьезно сказал:

— Тимофей, я на тебя крепко надеюсь, браток! Ты уж не подкачай!

Двигатель взревел и спокойно затарабанил на холостых оборотах. А у меня, будто что-то щелкнуло в голове: 'Калашников? Тимофей? Да ну! Не может быть!'. В следующий миг я, сам не зная зачем, спросил у лейтенанта в тельняшке, успевшего ловко заскочить в кузов практически на ходу:

— Извините, товарищ лейтенант! А вы, часом, не с двадцатой мотострелковой бригады будете?

— С двадцатой. А в чем дело? Мы раньше не встречались?

— Нет. Не встречались. Просто водитель ваш, знакомым показался. Он тоже с двадцатой бригады или прикомандированный?

— Наш. С бригады. Водителем санвзвода числился, а в основном — куда пошлют, туда и едет! А что случилось-то?

— Да ничего, — А его, случайно, не Тимофеем зовут?

— Калашников Тимофей, именно так его и зовут. Он местный, уроженец Сталинградской области. Километров девяносто отсюда живет, за железнодорожной станцией его село находится. Мы заехать по дороге собирались, да как-то пока не получается у нас.

И помолчав, добавил, убив меня окончательно:

— Жена у него там. И дочка маленькая. Переживает он за них сильно, поэтому и нервный такой.

'Ну, дела! Этого еще нам не хватало! А я-то думаю: кого он мне напоминает?'.

Глава 19

Проклятая жара просто сводила с ума, хотелось пить и еще, много чего хотелось. Лежа в тени кустарниковых зарослей было ощутимо нечем дышать, даже в тени казалось, что земля, словно огромная жаровня, с каждой минутой накаляется все больше, все сильнее. Воды бы сейчас, да где же ее тут возьмешь. И отлучиться не получится никак. Приказ был прост до безобразия: лежать и внимательно наблюдать в бинокль за перекрестком дорог и немедленно докладывать командиру обо всем, что движется по этим дорогам. Особенно интересовали войсковые колонны, передвигавшиеся к Дону, а также режим движения автотранспорта.

Сам командир лежал неподалеку, так же как и прочие, изнывая от зноя, и все чаще поглядывал на часы, словно время должно было побежать намного быстрей от его испепеляющего взгляда на стрелки. Несмотря на кажущееся спокойствие, внутри вскипала глухая досада, нужно немедленно на что-то решиться: или оставаться здесь, или ночью уносить отсюда ноги к чертовой матери. Дольше суток оставаться здесь, было просто невозможно. При отсутствии надежной связи, дальнейшее пребывание на этом месте, становилось просто бессмысленным. Кому нужна добытая ими, пусть даже очень ценная информация, если она вовремя не попадает в нужные руки? Что думает старший лейтенант? Нужно как можно скорее решить, наконец, что делать дальше. Если все, что задумывалось ранее, не удастся осуществить в полной мере, значит необходимо срочно менять план действий....