Впрочем, он рассчитывал через неделю-другую закончить обустройство своей новой хижины и, тогда дети уже точно не будут его беспокоить.
Вскоре к звонким детским голосам присоединился хрипловатый голос Мудрого. Никитин торопливо натянул свою одежду и, отбросив полог, вышел ему навстречу. По неистребимой земной привычке, он хотел, было протянуть для рукопожатия свою руку, но тут, же спохватился, вовремя вспомнив, что здесь этого жеста не понимают. Старые привычки отмирали с большим трудом.
Шаман кивнул ему и вновь продолжил свой разговор с Корой, которая с важным видом, ещё бы сам Мудрый расспрашивает, рассказывала о том, как они изготавливают эти горшки.
Девочка временами разыгрывала целую пантомиму, что бы показать ему, как происходит изготовление посуды. Закончив расспрашивать Кору, старик принялся расспрашивать Сергея о проделанной работе, хотя с этого места всё было прекрасно видно, что они изготовили.
Обойдя юрту по ходу солнца, так требовал обычай, Мудрый зашёл в неё. Сразу заходить в жилище могли только те, кто постоянно жил в нёй. Показав сделанную продукцию, Никитин провел старика в новую хижину, именно хижину, а не юрту, где уже была закончена крыша и вкопаны несущие столбы. Там он продемонстрировал старику уже большую готовую печку, которая была раза в два больше чем старая.
Мудрый изумлённо цокал языком, когда Сергей объяснял ему строение печки. По знаку Никитина дети наполнили печь дровами, а Низа быстро разожгла её. Мудрый несколько раз входил и выходил из хижины, что бы посмотреть, как идет дым из трубы. Минут через десять печка уже начала нагреваться и вокруг неё заметно потеплело.
С утра с реки дул холодный ветер и было ещё прохладно, поэтому все с удовольствием столпились у тёплых боков печки. Старик подошел к печки, осторожно потрогал её, не развалится ли. Потом сел на корточки, и покряхтывая от удовольствия, прислонился к ней спиной. Он был одет в потёртую медвежью безрукавку, от которой через некоторое время начал подниматься пар. На морщинистом лице шамана отразилось выражение блаженства.
Никитин знал, что старика мучают острые приступы радикулита, и что бы дать ему повод подольше посидеть в тепле подольше начал показывать ему свои последние изделия. Посидев минут десять и благосклонно осмотрев их изделия, Мудрый с кряхтением поднялся и одобрительно похлопав Никитина по плечу направился обратно в деревню.
Цепочка детей тем временем таскала в черепаховых панцирях песок и мелкий гравий, Сергей заранее определил контуры своей хижины и, теперь дети засыпали эти контуры. Через час, по его расчётам, после утрамбовки, они уже могут начинать класть первый слой кирпичей, а ещё через неделю у его дома должны будут появиться новые стены.
Весь этот день он как заправский прораб носился по этой стройки, поглядывая, как замешивают раствор и как кладут кирпичи. Часто приходилось всё делать самому, но уже к концу этого дня стена, по всему периметру, выросла на целых пять рядов кирпичей.
Конечно, эти кирпичи, не шли не в какое сравнение с теми, что производились на Земле. Они часто были разные по форме и смотрелись коряво, но для деревни, и для этого времени, это было верхом архитектуры.
На второй день стены поднялись почти на метр, судя по набранному темпу, стройка явно должна была закончиться значительно раньше намеченного срока.
На третий день, когда стены поднялись уже до его груди, посмотреть на необычное строительство сбежалась вся деревня. Чуть ли не всё мужское и женское население внимательно наблюдало, как он кладет раствор и кирпичи. Дети уже не могли дотянуться на такую высоту, и Никитину пришлось одному завершать укладку последних рядов.
Кое-кто из обитателей деревни, хотели попробовать стены на прочность, и приходилось отгонять особо ретивых, от ещё не совсем высохших стен.
Все ходили по стройке смотрели, как идёт процесс изготовления кирпичей, чесали в затылках, хвалили, ругали, спорили, в общем, надоели ему до невозможности. К счастью очень скоро внимание толпы переключилось на посуду.
Никитин пока посуду, большой ёмкости, старался никому особо, кроме Мудрого, не демонстрировать. Теперь женщины теребили своих мужей, что бы они непременно заказали у него такую посуду.
Две из них, даже подрались из-за красиво расписанного кувшина, каждая старалась, что бы он досталась именно ей, и мужчинам пришлось растаскивать уже вцепившихся в волосы соперницы женщин.
Мудрый важно бродил среди толпы, и потряхивая насажанным на палку бараньим черепом, объяснял всем присутствующим, что Или хороший парень, который понимает его мудрые мысли и делает теперь такую нужную посуду для племени.
Никитин, посмеиваясь, слушал хитрые речи шамана. Из всех этих словесных нагромождений, выходило, что всё сделанное произошло только благодаря его мудрости, а сам Никитин, так сказать, только на подхвате у старика.
Правда были в этой ситуации и приятные моменты, почти все наиболее зажиточные семьи захотели, что бы он сделал им, печки наподобие той, что стояла у него в жилище. Гораздо больше людей захотело заказать у него понравившуюся им расписную посуду.
Никитин никому не отказывал но, имея за плечами большой земной опыт коммерческих сделок, с каждым клиентом долго торговался. После таких переговоров люди выходили из его дома, с уважением покачивая головами.
-Ох, и хваткий же вырос парень, такой своего не упустит. Когда торговцы приедут надо ему на торг поставить, он у них всё что хочешь, задёшево выменяет, — говорили его новые клиенты.
-Кто бы мог подумать, что этот Или сможет делать, такие вещи! — изумлённо говорили другие, глядя на его изделия, но гораздо больше людей удивили перемены произошедшие с самим мальчиком.
На первый взгляд внешне ничего в нём не изменилось, но внутренне изменения были очень значительны, особенно для тех людей, которые давно с ним не общались. Главы семёйств с удивлением отмечали как Или из нервного, озлобленного на жизнь мальчишки которого в деревне терпели из жалости, как то вдруг стремительно превратился в умного с достоинством держащего себя нет уже не мальчика — мужчину.
Низа, шныряя среди толпы, позже с гордостью за брата пересказывала то, что о нём говорили соплеменники. К вечеру Никитин на берестяных свитках, тонким красным мелком, кратко записывал результаты сделок. Низа сидела рядом и с удивлением смотрела, как он выводит буквы и поминутно, требовала объяснить, то, или иное слово. Сергей записывал всё русскими буквами, правда, слова временами были местными.
Получалось всё достаточно забавно, в его мозгу совершенно спокойно уживались несколько разных названий, он даже обратил внимание, что некоторые вещи он записывает, вставляя типично местные слова.
Например, он раскатал свиток под номером один, — "за два пятилитровых кувшина, Сман дает двадцать средних черепаховых панцирей". На другой берестяной свитке была написана следующая фраза — " за один большой пятилитровый кувшин с ручкой Хант-охотник даёт десять больших чоху".
Чоху — местное название черепахового панциря. Никитин только усмехнулся, глядя на свои записи, здешний мир потихонечку накладывал на него свой отпечаток.
Как-то раз, впервые увидев, как он делает свои записи, Низа захотела, что бы он научил её грамоте. Надо сказать, что это племя не имела своего алфавита, но что он существует на свете, они знали от торговцев.
Торговцы приезжавшие выменивать их товары, вели свои записи на вощёных деревянных табличках. В племени только Мудрый и один из его учеников, могли немного читать эти тексты и умели считать до ста. Кстати, торговцы записывали цифры, не используя ноль. Грамоту Низа так и не смогла освоить, только научилась писать несколько слов, а вот считать с использованием арабских цифр, она научилась довольно быстро.
Сергей встал с груды выделанных овечьих шкур и прошёлся по своему новому дому, прикидывая, что ещё здесь можно сделать. Провел рукой по шершавой поверхности стен. Стена была тонкая — всего в один кирпич, поэтому с наружной и внутренней стороны, ему пришлось дополнительно вкопать деревянные столбы, что бы они поддерживали всю эту хлипкую конструкцию. На всякий случай.
Сверху остов крыши был обшит шкурами лягушек. Мясо этих огромных земноводных было ядовито, и охотники добывали их только ради тонких, но исключительно прочных, водонепроницаемых шкур.
Кирпичные стены не доходили до верха примерно на полметра, в этих местах бараньи шкуры свободно спадали с верха и, крепились к стене с помощью петель. Под порывами ветра шкуры немного провисали, но воздух не пропускали, и в доме было тепло.
Никитин хотел, что бы стены были немного повыше, но, к сожалению, ему требовалось большее количество кирпича, запасы которого у него уже иссякли, но он рассчитывал в ближайшее время нарастить верх. Одно было плохо — в доме не было окон и приходилось часто поднимать и опускать шкуры, что бы в доме было не так сумрачно.
Дом получился по здешним меркам роскошный, даже не сравнить с той юртой, в которой они ютились с Низой. Никитину нравилось то, что здесь можно было ходить, не пригибаясь. В их старом жилище нормально выпрямиться можно было только в центре.
Переехав в новый дом, он решил сразу несколько проблем. Теперь в старой хижине разместится их мастерская, там же у печки сушились глиняные заготовки, а здесь Сергей планировал их обжигать в печи.
Кроме того, он уже сильно устал от непрекращающегося целый день детского шума. Таким образом, переезд помог ему сразу решить множество проблем.
Обменяв на глиняные изделия, необходимые ему материалы Никитин первым делом сделал им с Низой нормальную кровать. Притащив вместе с сестрой, десяток стволов деревьев, он их связал между собой, сделав основательное ложе.
Низа из полотна сшила два больших матраца, который они набили сухой травой и мхом. Но это было ещё не всё, Сергей удачно договорился с одним охотником, что он за три большие медвежьи шкуры, сделает ему маленькую печку. Одну из них, самую большую, он решил использовать для кровати.
Вместе с Низой они разложили самую большую шкуру на кровать. Шкура в развёрнутом состоянии, накрыла почти всю кровать, медвежьи лапы с когтями свешивались по бокам. Низа стала, нежно гладила медвежью шкуру, и просить духа убитого медведя не сердится на них.
Похоже, она была сегодня намерена долго уговаривать духа медведя, поэтому Никитин снял с веревки над печкой десяток высохших рыбёшек, и вышел из хижины посмотреть, что творится в их старом доме.
Местное солнышко уже начало заходить за горизонт и на небе начали появляться появились первые звёзды. В редких зарослях деревьев громко стрекотали цикады, мимо него, охотясь и заложив изящный пируэт, пролетела летучая мышь.
-Надо будет выбраться как-нибудь за ежевикой, а то совсем в пище витаминов нет! — подумал он, мимоходом сорвав терпкую ягодку с колючего куста.
Из их старой хижины внезапно послышался звук разбившейся посуды и следом за ней громкий плач. Сергей вошёл в дом, полог был, откинут, маленькая девочка горько плакала над своим разбившимся кувшином. Никитин ласково погладил её по головке.
-Не плачь, мы завтра с тобой сделаем новый кувшин, он будет лучше, чем разбившийся. Говоря так, он продолжал гладить ребёнка по голове.
Постепенно девочка успокоилась. Осмотрев при свете гаснущего светила изделия, которые успели сделать дети и которые теперь сохли около печки, землянин удовлетворенно покачал головой.
Дневная норма, которую он обещал Мудрому была с лихвой перевыполнена. Ему нужно было только завтра изготовить несколько больших, литров на десять сосудов, которые детям было ещё очень трудно делать. В этих больших кувшинах племя собиралась хранить будущий урожай.
Одарив маленьких работяг сухой рыбой, и заставив всех вымыть руки, Сергей отправил их всех по домам. Весело жуя воблу, ребятня быстро высыпала из его жилища, на ходу обсуждая и хвастаясь тем, что они сегодня сделали. Постепенно их звонкие голоса затихли вдали, Сергей открыл печку, и подбросил туда несколько поленьев. От печки шло ровное тепло, он поставил поближе к ней еще сырые изделия и, задернув полог юрты, вышел. Его взгляд остановился на пылавший метрах в двухстах от него, рядом со статуей барана, костер.
Сегодня у большого костра было многолюдно. Охотники вернулись с добычей и сейчас разыгрывали целое представление, хвастаясь своими победами. Вокруг костра толпилось всё население деревни и почтительно внимало их громким голосам.
-Наверное, часа на два будут кривляния о том, как они завалили небольшого оленя — подумал Никитин, вглядываясь в прыгающие с копьями тёмные силуэты охотников.
Неподалёку от них крутился Мудрый громким голосом, в сотый раз, наверное, рассказывая о деяниях предков, их победы над врагами и славя нынешних охотников. В нужных местах все обитатели посёлка дружно подхватывали его слова на манер античного хора.
Интересно было то, что в устных преданиях этих людей фигурировали добрые мохнатые звери с огромными клыками, которые в древности помогали охотникам. Скорее всего, это были земные мамонты, которые на эту планету не попали.
Устные сказания подобного рода, передавалось из поколения в поколение, многие охотники тоже могли монотонно минут эдак на двадцать, рассказывать эти деяния, ни разу не сбившись. При посвящение в охотники, от молодых тоже требовалось более или менее связно знать эти деяния и пропеть их.
Никитин немного постоял, наблюдая за представлением охотников, которые откровенно красовались перед сородичами, кричавшими громко "ай", в наиболее опасных местах рассказа и пошел на пляж. Не торопясь, шагая, Никитин внимательно смотрел на землю, змеи иногда выползали на тропинку погреться, и приходилось соблюдать осторожность. Здешние змеи были не ядовитыми, но могли очень сильно укусить.
Никитин как-то раз наступил на одну такую, и потом ранка долго ныла, прежде чем зажила. Да и испугался он тогда очень сильно, гибкое тело вмиг захлестнуло его ногу и потом болезненный укус в щиколотку. Ощущения были очень неприятные, страху натерпелся изрядного, он ещё тогда не знал что змейка не ядовитая!. С тех пор он внимательно смотрел себе под ноги.
Помимо змей здесь ещё водились и небольшие юркие серые скорпионы, укол которых был тоже болезненным. К счастью скорпионы появлялись только в периоды сильной засухи и редко беспокоили обитателей посёлка.
Подобрав по дороге небольшой камень, который он часто использовал в качестве гантелей, он на ходу начал качать мышцы. Проделав это упражнение пятьдесят раз, сначала с одной рукой, потом с другой, он добрался до пляжа. На пляже никого не было. Быстро скинув свой балахон, он ополоснулся в реке и, захватив по дороге ещё один крупный булыжник, пошёл в свой новый дом. Охотники уже закончили своё представление и, вокруг угасающего костра осталось только пара десятков людей.
Зайдя в дом, он положил булыжник рядом с печкой, где уже было много подобных камней. Пока печка грела, камень запасал тепло, а потом медленно остывал. Подойдя к своей новой постели, он остановился. Обнажённое тело Низы слабо белело на тёмной медвежьей шкуры. Девочка одним грациозным движением перевернулась на спину и тихо прошептала:
