И руки не дрожали, надрезы были точны, интуиция оставалась на страже, как и привычная до зубовного скрежета работа. Сегодня бог взял отпуск? Не беда, мы за него. Мы и есть дежурные небожители. Или почти они...
— Капитан, — обратился к Гриффину подоспевший младший лейтенант, — противник в зоне видимости к юго-западу от нас. Выйдет в зону обстрела через десяток минут. Какие будут приказы?
"Вернуть к жизни весь офицерский состав, мать вашу", — огрызнулся про себя Льюис.
Он только устало махнул рукой. Теперь его почти не заботило происходящее. Гораздо больше его волновали тающие на глазах медкомплекты, захваченные им перед десантированием. Личные комплекты состава давно израсходовали себя, броня на раненых мигала сигналами почти полной разрядке, а у доктора кончались даже элементарные перевязочные материалы. Жидкий бинт, антисептик и тканевый клей, казалось, просто испарялись, оставляя после себя только горку пустых тюбиков.
За спиной Гриффина послышались тихие переговоры, после которых несколько десантников, перезарядив оружие и сменив батареи, отправились назад, на встречу подходящим силам противника.
— Ребята их задержат, док, — сказал ему тот же лейтенант, который вернулся и доложил о подходе врагов. Льюис рассеянно кивнул, не отрываясь от работы. Монн был совсем плох, то и дело стараясь умереть, и доставляя Гриффину дополнительные проблемы. Лю Пин держался молодцом, стабильно пребывая без сознания после попаданий нескольких зарядов в грудную клетку и в следствие тяжёлой контузии от близко разорвавшейся звуковой бомбы. Гриффин сомневался, удастся ли вернуть Лю Пину хотя бы остаток слуха, но сейчас его главной задачей было удерживать внутри полковника его внутренности, останавливая кровотечения и пополняя запасы жидкости Лю Пина сывороткой.
— Доктор Гриффин, — обратился к нему другой инспектор, пренебрегая протоколом обращения к офицеру ВМФ, — вам досрочно было присвоено звание капитан-лейтенанта. До этого случая ваша карьера просто блистала отметками в личном деле о доблести, героизме и самопожертвовании. У вас три награды второй степени за мужество, одна за храбрость, и две за проявленный героизм. Кажется, вы выносили с поля боя больше солдат, чем могли себе позволить, — неудачно попытался пошутить инспектор, явно рассчитывая на налаживание контакта с арестованным. — Ответьте нам на последний вопрос. Почему вы ударили капитана Мо?
— Потому что он так и не решился отдать приказ об экстренной эвакуации, — ответил Гриффин, глядя на инспекторов. — Транспорт забрал нас только после того, как я официально снял с себя полномочия ведущего группы. Но и этого оказалось недостаточно. Капитан Мо распорядился выслать один "шершень", чтобы забрать пленного первого уровня и двух раненых офицеров, полковника Пина и капитана Монна. И если бы не майор Василенко, отбывавший наряд вне очереди на кухне, мы до сих пор бы так и торчали в этой чёртовой параллели.
— То есть, — оживился инспектор, — вы признаёте себя виновным в бунте на корабле "Рыба-пила"? в подстрекательстве к бунту, если быть точнее.
— Я признаю себя виновным в том, что не желал бросать выживших после операции, которая пошла через косинус к аорте, — огрызнулся Гриффин. — А ещё признаю себя виновным в том, что спас несколько жизней на поле боя, вместо того, чтобы отсиживаться на корабле и советоваться с начальством.
— Капитан второго ранга принимал долженствующие меры, — холодно бросил один из инспекторов.
— Меры-химеры, — буркнул Гриффин. — Пока он их принимал, я слегка был занят, держал в руках кишки полковника Пина. В этом я тоже виноват, теперь его внутренний мир не является больше нетронутым.
Три инспектора разом загудели, приглушая свою речь упавшим на них коконом силовой защиты, скрадывающим звук. Гриффин сложил на груди руки и положил ногу на ногу, приняв совершенно закрытую к дальнейшему диалогу позу. Ему, по сути, было совершенно всё равно, признают ли его виновным, понизят в звании или вообще отправят на принудительные работы куда-нибудь в африканскую параллель, собирать дрозофил и личинок гуо-гуо. Впрочем, на свою жизнь ему было наплевать почти с такой же степенью безразличия, как и на карьеру.
Льюис знал, и знал это твёрдо, он сделал всё правильно по своим личным меркам. Не для того он выбрал в своё время медицину, не для того он отслужил в военном госпитале после окончания обучения, и не для того он уже пять лет занимал должность врача при пятой десантной роте, чтобы сейчас мелочиться из-за каких-то там норм и правил.
И для Гриффина устав, как и необходимость его неукоснительного исполнения, стояли на втором месте после выполнения своего врачебного долга.
Корпорация, конечно, шагнула далеко вперёд по части медицинского обслуживания. Но, если приглядеться внимательней, все её заслуги сводились, преимущественно, к ранней диагностике заболеваний, включающих и генные болезни, да к установке имплантов или запасных частей тел, и органов после ранений или ампутации. Так что, и доктор знал это как никто другой, живые руки хирурга против тончайших манипуляторов автохирурга, до сих пор ценились больше, если речь шла о принятии молниеносных решений здесь и сейчас.
Там, где времени на обследования и размышления не оставалось, люди до сих пор были в цене. А самые передовые и чувствительные сканеры, автохирурги и диагносты надо было ещё кому-то программировать и настраивать, раз за разом вкладывая в список возможностей пережитый личный опыт.
Глава 47
Таи сидела рядом с Гриффином, внимательно прислушиваясь к разговору. Остальным, включая и Патрика, пришлось посвятить её в детали происходящего. Во-первых, Таи и так уже во всё влезла, во-вторых, в некоторых вопросах без неё было бы куда труднее обойтись. Элементарно покинуть посольство ксеносов становилось не так уж просто. Уважаемые гости, какими, по словам Таи, являлись собравшиеся, не могли просто взять с полки в буфете яблоко и отправиться по своим делам. А избавить, или уж сократить до минимума, формальности завершающих процедур и торжественного ужина могла опять же только Таи, виртуозно солгав о причинах поведения "этих непонятных людей".
Небольшой деревянный столик, на котором стоял графин с прохладной водой и четыре стакана, стоял посреди облагороженного садика, входящего в комплекс оранжереи под куполом подводной базы посольства. Среди разноцветных изгородей и витых заборчиков, невысоких кустиков, деревьев, цветов и прочих, неизвестных людям, растений весьма уютно и достаточно скрыто проводилось немалое количество совещаний. Со стороны группа прибывших с визитом почтения гостей не вызывала никаких подозрений. Захотелось людям отдохнуть на природе, послушать пение птичек, посмотреть за умиротворяющим полётом огромных бабочек, да и ладно. С другой стороны, тесное, почти интимное, соседство друг с другом позволяло переговорщикам не беспокоиться о подслушивании. Во всяком случае, о любопытствующих прохожих, если уж за техническую сторону дела никто поручиться не мог.
— Да, я уверен, — в очередной раз кивнул Спенсер, подтверждая худшие выводы относительно себя в глазах Гриффина. — Ты сам сказал, что тут я не лишён прав. Вот я ими и воспользуюсь. Даже тебе обновок захвачу. Центры снабжения хранят в себе не только наны.
— Надорвёшься, — привычно буркнул Льюис, мрачно глядя на агента. — Тебе не выдадут комплектующие для автохирурга, к примеру. Думаешь, это такой саркофаг-сракофаг прикольный, где по воле Корпорации, и божеств её, у тебя кости обратно слипаются? — он усмехнулся, дёрнув головой. — Ну, допустим, он действительно состоит из нескольких блоков. Это же военная модель, функциональная, удобная для транспортировки. Но вот запасы лимфы, универсальных антидотов, регенерирующих растворов, тканеобразователей, антисептиков, игл, дренажей...
— Хватит! — скрипнув зубами, прервал его занудство Спенсер. — Я уже понял, что ты можешь перечислить кучу умных слов.
В этот момент особенно крупная, золотисто-лиловая бабочка присела ровно на кончик носа агента. Тот замер в причудливой позе указателя светлого пути, вытянув вперёд одну руку и остановив её в замахе. Спенсер, кажется, даже перестал дышать от неожиданности. Его глаза против воли сошлись на переносицы, в тщетных попытках рассмотреть насекомое. Бабочка лениво дёргала крылышками, вертела огромными фасетчатыми глазами и многообещающе начала разматывать хоботок. Лицо Спенсера приобрело мертвенно-бледный цвет.
— Уберите её, — придушенным тоном, стараясь говорить одним уголком рта, попросил он. — Она мне сейчас мозг сосать будет.
Первой не выдержала Таи. Она закрыла лицо руками, мелко сотрясаясь в приступах смеха, грозящего перерасти в настоящие всхлипы и рыдания. Льюис, однако, с энтузиазмом принялся разглядывать бабочку, вплотную приблизившись к агенту. Льюис свёл брови, нахмурился, подыскивая что-нибудь подходящее, чтобы потыкать Спенсера в щёку и проверить, будет ли реагировать насекомое на непрямое беспокойство. Спенсер оторвался от лицезрения гостьи на носу и поднял взгляд, упершись им в строгое лицо доктора, рассматривающего бабочку. Крылатая напасть, тем временем, перебирала лапками на носу агента, кокетливо взмахивая крылышками, и призывно распрямляла хоботок. Спенсер торопливо зашептал матерную молитву.
Внезапно что-то большое, шершавое и угловатое, зелёного цвета протиснулось между носом агента и лапками насекомого, и огромный объект беспокойства тут же исчез с лица Спенсера. Тот опустил руку и выдохнул, осматриваясь. Стоящий перед ним Патрик широко улыбался, держа тонкую зелёную палочку, на которой восседала золотисто-лиловая бабочка. Вуниш тут же исчез в переплетениях веток позади себя, вернувшись через пару минут уже с пустыми руками.
— Как в Корпорацию соваться, он не боится, — язвительным тоном высказался Гриффин, — а лилового крылолиза на носу испугался.
Таи как раз утирала слёзы смеха, раскрасневшись и всё ещё продолжая улыбаться, когда негодующий агент, уязвлённый в самое сердце смелости и храбрости души, вскочил с места, едва не опрокинув плетёный стул за спиной, и снова вытянул руку в сторону Льюиса.
— Да иди ты со своими... этими... грызлолизами чешуйчатыми! Нашёл, что сравнивать.
— Да уж, действительно, лиловые крылолизы страшнее...
Нарастающую перепалку прервал Патрик. Он тихо постучал по бокалу на столике, привлекая внимание.
— Может, всё же вернёмся к делу? — глядя на всех по очереди, спросил он. Собравшиеся притихли. Таи села ровно, едва касаясь плечом Льюиса, Гриффин пожал плечами и положил ногу на ногу, а Спенсер, пофыркав для поддержания имиджа, откинулся на спинку удобного кресла.
В этот момент Патрик прищурился, глядя на купол над головой, и спросил у Таи:
— Разве ремонтные работы ведутся днём?
Женщина тоже посмотрела вверх, немного сбитая с толку таким вопросом инквизитора. Казавшаяся крошечной, вспышка чистого белого света на некоторое время ослепила Таи, заставив вскрикнуть от боли и закрыть глаза. Зрение мотыльков было чересчур чувствительным к любого рода изменениям освещения. И хотя Таи не была чистокровной представительницей своей расы, ей досталось куда больше, чем сидящим рядом людям. Она закрыла лицо руками, падая на пол и всхлипывая. Гриффин бросился к ней, стараясь успокоить, шаря по карманам в поисках стандартного медкомплекта. Привычки полевого хирурга подвели Льюиса, в очередной раз забывшего, кто он теперь и где находится.
Спенсер уже вскочил на ноги, а Патрик обошёл столик, когда прямо на стеклянную столешницу упал большой кусок толстого полистекла, разметав по земляному полу множество мелких осколков, и обдав всю компанию потоками ледяной морской воды. Звон от разбитого столика и стаканов на нём ещё не утих, когда вверху послышались истеричные крики о помощи, началась общая суета, а по всей оранжерее взвыли шипящие и мигающие сирены.
— Что за... — начал было Спенсер, едва увернувшись от куска упавшего полистекла, когда прямо перед ним рухнуло что-то большое. Неприятный чавкающий звук подтвердил опасения Патрика. Он мельком взглянул на искромсанное и расплющенное тело человека в робе техника, сломавшего своим падением пару плетёных кресел. Видимо, рабочего убило взрывом или обвалившимся куском купола, но тело за что-то зацепилось, припозднившись с падением.
— Купол треснул! На выход! — заорал он, толкая Спенсера прочь. Гриффина, профессионально взвалившего на своё плечо Таи, уговаривать не пришлось.
С верхних ярусов для самых солидных гостей посольства бежали, сталкиваясь друг с другом на поворотах, мотыльки, высокопоставленные гости и обслуживающий персонал. Людская масса, мигом утратившая былой лоск и величие, превратилась сейчас в комок визжащей, орущей и паникующей многорукой и многоногой неуправляемой толпы, сносящей на своём пути мелкие препятствия, топчущей цветы и насекомых, ломающей заграждения и ветки кустарника.
Сплошной поток паникующих то и дело кидался из стороны в сторону, затаптывая насмерть бегущих рядом, не готовых к таким резким манёврам. Сверху уже начали падать потоки воды, всей своей многотонной массой давившие на купол, усиленный балками и стропилами из самых прочных сплавов металла. Полистекло трескалось неохотно, будто сопротивляясь, но всё же кусками отваливалось вниз, увлекаемое силой тяжести на головы улепётывающих людей. В прозрачном ливне морской воды куски острого стекла незаметно пролетали сверху вниз, теряясь из виду за счёт скорости падения и слияния с водной массой.
Несколько таких секций полистекла, разбивающегося от удара только звуковым импульсом, не имели острых краёв, как обычные осколки. Но скорость падения с многометровой высоты ломали кости и дробили черепа только за счёт массы, увеличенной многократным ускорением.
Где-то посреди кроваво-водяной мешанины орущих гостей и хозяев оранжереи уже доносился успокаивающий звук приближавшихся ремонтных машин. Несколько огромных, созданных с невероятным запасом прочности, угловатых конструкций двигались к зоне пролома, собираясь вытянуть вверх толстые опоры, и поддержать рушащийся купол, как Титаны держали Терру в древних легендах.
Остальным ремонтникам отводилась роль развернуть силовое поле, поднять его до уровня пробоины, вытолкнуть вверх и образовать полусферу над дырой в кровле, не давая воде давить на сломанный участок купола. После этого запечатав на время дыру, дать бригаде рабочих сменить повреждённую секцию.
Оранжерея опустела за каких-то несколько минут, оставив после себя груду изломанных ветвей, растоптанных растений и насекомых, вывороченные декоративнее оградки газонов и перевёрнутую мебель. Жертв теракта оказалось на удивление мало. Будто засланный террорист не ставил себе целью убить как можно больше мерзких ксеносов, а всего лишь хотел напугать их. У самого сепаратиста спросить ничего не получилось бы, его тело рухнуло первым прямо на столик Спенсера.
— Я в медотсек, — коротко бросил Гриффин. Но Таи его остановила:
— Не стоит, я сама, — твёрдо сказала она, — до сих пор моргая и потирая слезившиеся глаза. Гриффин с сомнением посмотрел на женщину.
