— Да ты смотри! — с воодушевлением отозвался Джед. — Зато нас больше не кусают!
Насекомые в самом деле не могли пробиться сквозь задубевшую одежду. Оба путешественника моментально сообразили выгоду подобных грязевых купаний и торопливо вымазались чёрной жижей как можно плотнее. Адаптация к первобытной реальности происходила быстро, и вскоре приятели обзавелись опахалами из папортниковых веток — ими очень удобно отмахиваться от насекомых, чтобы в рот не залетали. Потом соорудили себе нечто вроде шапок, как у Робинзона Крузо. Они перебирались через гигантские гниющие стволы, покрытые растительной чешуёй. Везде кишела мелкая живность, копошились какие-то страшненькие черви.
Так, борясь с буйно-стихийным лесом, путники и не заметили, как добрались до края каньона. К крутому каменному обрыву спешили, широко и мелко растекаясь, грязные воды небольшой речушки. Напротив, с высокого парапета, стекало множество мелких потоков. Путь к призрачному замку преграждала абсолютно непреодолимая пропасть. Вилли с Джедом в растерянности остановились.
— Что, путнички, заскучали? — раздался сзади вкрадчивый басовитый голос.
Те подскочили от неожиданности и обернулись. Перед ними, шагах буквально в двух, стоял, опершись на суковатую дубину, чрезвычайно живописный тип. При двухметровом росте он был поперёк себя шире. Одет в засаленную кацавейку и такие же штаны с кокетливыми бантиками у колен. Поверх грязного кушака — когда-то алого цвета — вольготно висело просторное брюхо. Примечательнее всего была его физиономия: такого плута только поискать. Маленькие глазки прятались меж пухлых, румяных, загорелых щёк и рыжих гусениц бровей. Неопределённого цвета жёсткие лохмы свисали на крутые плечи, поросшие рыже-чёрной шерстью. Картину довершал широкий толстогубый рот, плотоядно растянувшийся в улыбке. Незнакомец разглядывал молодых людей с определённым интересом.
— Откуда это?! — оторопело прошептал Джед, усиленно протирая глаза грязными кулаками.
— Что вы там шепчете? Ась? — толстяк приложил широкую ладонь к огромному, коричневому от загара уху.
— П-простите, а вы к-кто? — заикаясь, спросил Вилли.
— Мы? — удивился тип и огляделся. — Я тут один. А, понимаю, ты решил объединить меня в одну группу с моими паразитами. Хорошенькая вежливость!
Путники безмолвствовали. В их головах царила полная неразбериха.
— Я бы, конечно, мог обидеться, — тип посверлил их взглядом. — Но не буду.
Тут он широко улыбнулся, продемонстрировав отменный набор жёлтых и крепких зубов. Убедившись в произведённом эффекте, тип принял чопорный вид.
— Если не возражаете, путнички, я приглашаю вас к своему очагу. Впрочем, если возражаете, всё равно приглашаю.
И приветливо указал сарделькоподобным пальцем куда-то вдоль края ущелья.
Путнички тащились, спотыкаясь и не смея вымолвить слова протеста, подгоняемые сзади шлёпаньем босых ног по нагретому камню.
Жилище людоеда представляло собой низенький и грязный замок, сложенный из циклопических камней. Зато у него была массивная деревянная дверь с зарешеченным окошечком.
Разбрызгивая чёрную грязь юрского периода, хозяин обогнал гостей и кинулся к колокольчику. Подёргал за верёвку и закричал в окошечко:
— Эй, Прокруст, ты дома?!
Вилли и Джед в ужасе переглянулись. Так их двое!
Но людоед сам же отвечал, жеманясь:
— Да, Прокруст, я дома. Заходи, гостем будешь.
Он тут же пояснил:
— Это я с внутренним голосом разговариваю. Мы любим иногда с ним побеседовать.
Пинком открыл дверь и протолкнул гостей внутрь с репликой басом:
— Я не один, Прокруст! Я с гостями!
И добавил так просто, без затей:
— Сейчас покушать сообразим. Вы что любите: головки или лапки?
— А кого есть будут? — пискнул Вилли.
Людоед схватился за брюхо и заржал:
— Умный будет, однако!
Прохохотавшись, он сообщил им:
— Сэры, я не успел наловить дичи. Увидел вас и поспешил проявить долг гостеприимства. Гости — первое дело!
— А на второе что? — не утерпел Джед. — Тоже гости?
Тут хозяин хохотал ещё дольше и громче.
— Ну, вы уморили меня! — не мог он остановиться. — Того и гляди, уговорят остаться постояльцами! Да вы на мою мясорубочку посмотрите!
Прокруст любовно хлопнул ладонью по лежанке с валиками — она составляла единственный предмет мебели в помещении.
— Гостям лучшее место! — льстиво проговорил хозяин. — Ну, кто первый желает отдохнуть?
Тут до Вилли дошло, кто их гостеприимный незнакомец.
— Господин Прокруст, — вежливо, но твёрдо сказал он, — мы не умеем, однако, на вашей мясорубочке отдыхать.
— Кто сказал про мясорубку?! — всполошился Прокруст. — Я сказал?! Ой, простота святая! Ой, опять проговорился! Да никакая это не мясорубочка! Не верьте вы этому Прокрусту, он и меня-то иногда сумеет обмануть! Прилягте на кушеточку, мон шер! Поверьте, как перина!
— Нет, мистер, — отказался Джед. — Вы нам сначала сами покажите.
— А вот обзываться ни к чему, — серьёзно отвечал Прокруст. — И во-вторых, я тоже не полный идиот. Кроме того, вы мои ножки не угрызёте. Зубы, знаете, не те. А головку мою не то что мясорубочкой, пардон, кушеточкой — гильотиной не взять. Титановый сплав, знаете.
Он развалился на кушеточке, которая при этом даже не скрипнула, подул в палец и искоса посмотрел на гостей.
— Стало быть, чайком сегодня балуемся? — грустно спросил людоед.
Встал, потянулся и лукаво произнёс:
— Вы тут приберитесь пока, а я сбегаю, заварку поищу.
Вышел и запер дверь.
— Вилли, мы бредим? — жалобно спросил Джед.
Тот не отвечал и бросился лихорадочно ворошить груды грязных плошек и мисок, сваленных прямо на полу.
— Нож, Джед! Нам нужен нож!
— А нож у меня при себе! — ответили из-за решётки.
Оба в растерянности опустили руки.
— Ушёл? — с надеждой спросил Фальконе.
— Я ушё-еёл! — донеслось издали. — Пойду папортников нарву! С папортниками, знаете, какой чай!
Гости опять бросились обыскивать жилище.
— Вилли, мы идиоты! — возбуждённо воскликнул Джед.
Он бросился ко входу и закрыл дверь на два массивных металлических засова.
— А вот и я, джентльмены! — весело объявил за дверью Прокруст.
Джентльмены молча затряслись.
— Ну что такое?! — обиделся хозяин. — Отойти на минуту нельзя!
В зарешеченном окошечке показалась его толстая физиономия. Он пытался заглянуть внутрь сразу обоими глазами. Получалось плохо.
— Я сейчас дуну, — серьёзно пообещал Прокруст.
— Дуй! — весело разрешил Джед.
— Сам напросился, джедай!
И дунул. Всё помещёние наполнилось запахом козлиного стойла, обильно полетели слюни. Гости ничком бросились на грязный пол. Вилли носом упёрся в массивное металлическое кольцо, ввинченное в деревянный щиток.
— Смотри, здесь какой-то люк! — обрадовался он.
Оба гостя людоеда уцепились за кольцо.
— Генацвале, не делай этого! — предупредил Прокруст, разглядывая одним глазом, что творится в доме.
Но люк уже с натужным скрипом открывался.
— Я предупреждал! — с торжеством возопил людоед.
Ничего не случилось. Никто не выскочил из тёмного подполья и не накинулся на них.
— Эй, Прокруст, а что там внизу? — крикнул Вилли к двери.
— Нет уж, мусью! — мстительно отозвался тот. — Сам открыл, сам и лезай!
— Это ловушка, — предположил Джед.
— Умный джедай весьма, — тут же заметил хозяин. — Пойду, однако, топор поищу.
Оба гостя заторопились — им-то дверь не одолеть, а вот Прокрусту её и башкой своей можно просто прошибить, не то что людоедским топором. Они быстренько похватали со стен факелы из просмолённого тряпья, очень кстати обнаружилась и зажигалка — кремень и кресало. И принялись спускаться по крутой винтовой лестнице, грубо сработанной из половинок древесных стволов. Зажигательный прибор хозяина Вилли предусмотрительно захватил с собой.
Факелы светили скверно, но коптили, однако, весьма. Гадая о том, что их может поджидать внизу, два незадачливых джедая быстро топали ногами по ступенькам. Снизу не доносилось ни единого звука. И так добрались до самого дна глубокого каменного колодца.
Два чумазых, перепуганных человека с факелами растерянно оглядывались в тесном помещёнии, половину которого занимала массивная лестница.
— Что он здесь такое прячет? — лихорадочно бормотал Вилли, освещая каменные стены и безуспешно проверяя их на звук.
Оба то и дело поглядывали наверх, со страхом ожидая топота босых, толстых пяток и зверских воплей голодного Прокруста.
— Нашёл! — в восторге закричал Фальконе. Он забрался под лестницу и обнаружил маленькую дверку, вдавленную в толщу камня.
Оба беглеца с усилием потянули за толстое кольцо. Дверь не хотела поддаваться, но всё же уступила усилиям и с противным скрипом отворилась.
— О, нет! — простонал Вилли, обнаружив, что за дверью прячется всего лишь старый чулан, заваленный всякой рухлядью — разбитыми бочонками, корзинками, поломанной грубой мебелью, мешками и прочим барахлом.
— А это что?! — вскричал Фальконе, ринулся в запылённый угол и пошвырял оттуда пустые бутылки с пауками. Вдвоём они откатили массивную пустую бочку — и стала видна широкая и низенькая дверца.
— Нам тут не спрятаться, — бормотал Вилли. — Он нас по запаху найдёт.
Но всё же вместе с другом торопливо ухватил за толстое кольцо и дёрнул, что было сил.
Сокровищ в новом помещении не оказалось, зато там находились два прекрасных коня. Они были удобно устроены в стойле и задумчиво жевали сено. На стене аккуратно висела упряжь и сёдла. Похоже, Прокруст был рачительным хозяином. Но не это примечательно, а то, что в стене не слишком обширной конюшни имелись солидные ворота. Сейчас они были закрыты на большой засов, но из-под створок ободряюще сияла широкая полоса дневного света.
— Экспроприируем транспорт, — твёрдо решил Вилли.
— Изымаем реквизит, — сурово отвечал Фальконе.
Ворота распахнулись и двое всадников вырвались наружу. Как они и рассчитывали, выход вывел прямо на дно каньона. Там, по широкому каменистому дну бежала маленькая речка. Оба героя, не раздумывая, погнали коней вниз по течению. Едва они отъехали от стены и выбрались под солнце, как сверху раздался страшный визг:
— Караул! Последних коников свели! На чёрный день держал!
Над краем отвесной и высокой стены виднелась растрёпанная голова Прокруста. Приятели расхохотались и, более не обращая внимания на незадачливого людоеда, легко помчались на север.
ГЛАВА 30. Глюки и шизоиды
Людоед давно скрылся из виду, и его басовитые вопли постепенно утихли. Но, само событие ещё следовало обсудить. Теперь, когда мерзкая кушеточка друзьям больше не грозила, настала насущная потребность разобраться в обстановке.
— Мы спим и видим сон, — решительно высказал Фальконе. — В юрском периоде нет никаких прокрустов. Здесь и людей никаких быть не должно!
— Нет, джедай, тут всё сложнее, — не соглашался Вилли. — Нас глючит от старухиного пойла. Старуха опоила нас, и вот мы глючимся. Сам посуди, откуда здесь кому-то знать про титановые сплавы!
— Ничего подобного. Вот эта лошадь, ей тоже не время в юрском периоде. Но, она же есть. То есть, есть во сне. Я сплю и ты, Вилли, мне приснился. Это намного приятнее, чем шизнуться, подобно тебе.
— Ну, если я шизнулся, то мы с тобой не были в Стамуэне, не ели, не мылись, не спали. Скажи, откуда в твоём сне на нас столько грязи?
— Насчёт грязи я пока ничего не придумал, — ответил Джед, — но мне снится замечательный ручей. Здесь леса нет, и кровососов тоже нет, давай с тобой помоемся.
— Не стоило б, конечно, — бормотал Вилли, смывая с себя грязь. — По идее, надо бы нашизать приличную одежду, новые кроссовки...
— А ты наглючь хороший гамбургер и пепси-колу, — посоветовал Фальконе, старательно полоща в ручье одежду. — Для чего ты взял людоедово кресало?
— Пока я с тобой спорить не стану, — мудро отвечал осторожный Валентай. — Кресало пригодится. Кстати, вполне материальная вещица. Да тебе-то что? Во сне сколько ни ешь — сыт не будешь.
В жарком климате юрского периода вся одежда довольно быстро высохла. Правда, до нормального вида было очень далеко. Цвет хлопковых рубашек превратился в грязно-серый и оттого казалось, что путники одеты в мятую холстину. Да, это вам не гостиничные номера на межзвёздной станции!
Путь продолжался, и постепенно высокие стены каньона сошли на нет. Путешественники снова взяли курс на восток. Для этого пришлось взбираться на широкий и пологий холм, местами заросший папортникообразными и другими растительными видами. Оба приятеля были очень заняты, продолжая спор о том, глючит их или шизает.
В зарослях заколыхались кроны.
— Да не обращай внимания, — небрежно махнул рукой Джед — Наверняка какой-нибудь шизоид бродит.
Тут на реплику высунулась большая голова и с конкретным интересом уставилась на спорщиков.
— Тираннозавр! — дружно завопили дискутанты и изо всех сил погнали лошадей.
Лишь на сравнительно открытом пространстве оба остановились и перевели дух. Лошади заметно волновались.
— Хорошая, хорошая лошадка, — успокаивал Вилли своего скакуна. — Интересно, как его зовут?
— А ты спроси, — посоветовал Джед, — может, и ответит. Во сне не то, что лошади, и динозавры говорят.
Спор не подкреплялся доводами, помимо субъективных, и потому не имел большого смысла. И приятели перекидывались репликами только из упрямства. Но, тут неподалёку опять раздался шум. Оба насторожились: хоть динозавры тут ненастоящие, проснуться в пасти у тирекса было бы очень нежелательно.
— А вот и действие второе! — торжественно возвестил Фальконе. — На сцене дама. Ой, да всё ещё сложнее — это же принцесса! Ну что я говорил?! Мы спим!
Из ближайшего мелкого лесочка выбежала принцесса — это, несомненно, была именно принцесса. Дело в том, что на её голове была корона. Сначала девушка бежала, оглядываясь. Потом заметила двух всадников и на бегу свернула к ним. Принцесса была какая-то тщедушная, бледненькая, с серенькими волосами.
— Вот бежит ещё один глюк, — с удовольствием заметил Джед. — Разбегались они сегодня что-то.
— Рыцари! — закричала принцесса, задыхаясь от бега. — Спасите меня от чудовища!
— А кто у нас чудовище? — с иронией осведомился Джед.
В ответ на его вопрос из тех же зарослей с готовностью выскочило чудище. По виду оно напоминало карнозавра, какие зверствовали в известном фильме "Парк юрского периода". Хищная скотина остановилась и принялась настороженно рассматривать людей издалека.
— Умоляю! — плача, воскликнула принцесса.
— Девушка, ответьте нам сначала на вопрос: откуда вы взялись в юрском периоде? — потребовал неумолимый Джед. — У нас с напарником возник учёный спор и мы желаем знать природу наших впечатлений.
— Что? — принцесса явно не поняла. Она всё время панически оглядывалась на карнозавра, который деликатно стоял поодаль и не спешил нападать.
— Вот видишь! — торжествовал Фальконе. — Что я говорил! Сон формируется от подсознательных желаний. У тебя, а может, у меня, возникла мысль о женщине. И вот она — пожалуйста! — на сцене! Но подсознание стремится адаптировать заданную мысль к сюжету сна — лошадям из пещеры людоеда не соответствовала бы байкерша на мотоцикле.
