— извините. Постараюсь больше не вмешиваться.
Вернулся адъютант и доложил о потерях. Начштаба поморщился, выслушивая доклад, а я порадовался, что обошлись малой кровью. Тридцать один человек получили ранения разной степени тяжести. Убитых ни одного.
— Чего хмуритесь, предводитель? — Радостно улыбнулся я, обращаясь к Николаю Никаноровичу.
— Плохо, что три десятка человек не сумели уйти от ранений. Видно, плохо учил.
— Не занимайтесь садомазохизмом. Всё в порядке! Ребята молодцы. За столь короткий срок и многому научиться. И не просто научиться, а суметь применить на практике.
Вернулась Павлина, спускавшаяся посмотреть на трофеи. Вернулась не с пустыми руками, а с луком.
— Представляете! — Восхищалась она, — это же настоящие луки! Они не исчезнут никогда потому, что сделаны из местного дерева руками умельцев. Нам бы этого умельца!..
— Я бы то же не прочь иметь такого оружейника. — Усмехнулся я. — Но вот беда, пока что он в другом лагере, и не факт, что мы его не угробили в самом начале нашей первой войны.
Дальше адъютант сообщил о пленных в количестве четыреста двадцать два. Из них раненых тяжело 71, среднего ранения 237, лёгкого сто два и совершенно здоровых четырнадцать человек. О 317-ти луках и несколько тысяч стрел к ним; девятьсот девяносто девять сабель (одна сломалась), тысяча сто пятнадцать ножей и прочей мелочи, которую ещё не успели пересчитать и осмотреть.
— А лошадей сколько взяли? — Спросил я. — Забыл поинтересоваться?
— Тысяча девятьсот девяносто восемь. Две лошади переломали себе ноги. Альбина Ивановна сказала, что на ноги их поставит, но служить они уже не смогут. А вот в сельском хозяйстве ещё послужат.
— И на том спасибо. — Удовлетворённый трофеями, поблагодарил я.
Вернулся Матвей с японцем. Оба были недовольны. Причина выяснилась тут же. Оказывается, ножи были плохого качества. Из них разве что железо можно добывать.
— Кстати, сколько покойников на поле, кто-нибудь пытался пересчитать? — Спросил я.
— Пересчитали. — Вытянулся в струнку ординарец. — Пятьсот семьдесят восемь.
— Выходит, Дженни не ошиблась в подсчётах.
— А вы, ваша светлость, думали, что я не умею считать?
— Нет, я думал, что каждый может ошибиться.
Мы рассмеялись. Хорошее настроение возвращалось.
Через час к черте подошли основные силы. Так мы думали. На самом деле это выглядело несколько иначе. Я бы сказал, на табор цыганский это было похоже. Здоровенные телеги на деревянных колёсах тянули самые натуральные волы. Всадников было от силы сотни три, но все с луками. Несколько кибиток тянули лошади.
Племя (войском этот сброд назвать язык не поворачивался) остановилось метрах в трёхстах от граничной черты. Началось движение, смысл которого до нас дошёл не сразу. Волов выпрягали, и выстраивали в ряд. А перед их мордами расставляли телеги дышлом вверх.
— Странно, это что ещё за конструкция? — Спросила Павлина.
— Наверное, таран, или подобие гуляй-города. — Пояснил Кожемякин.
Вероятно, из приближавшегося племени всё-таки наблюдали за первыми атаками, потому и не полезли на рожон, а используя телеги в качестве тарана, двинули к черте.
— интересно, проломят? — Заинтересовалась Дженни.
— Проломят. Точнее, продавят. Ответил начштаба.
— А мне больше интересно, — заговорил я, — сколько сумеют пройти в пролом? И сколько останется с той стороны?
Ещё час продолжалась возня за чертой. Мы успели пообедать. Оценить содержимое седельных сумок. Посетить раненых. Наконец стена из телег начала движение в сторону границы. По всей видимости, она была очень тяжела, так как двигалась еле-еле. Ещё через десять минут карикатура на гуляй-город и ограничительная черта соприкоснулись. Даже с башни при заходящем солнце было видно, как ломаются доски. Скорость упала до сантиметра в несколько минут, и с каждым отвоёванным сантиметром всё уменьшалась и уменьшалась. И в какой-то неуловимый момент вся эта громадина с ужасающим грохотом рухнула на нашу территорию. По обломкам побежали люди. Много людей, волов с верёвками на шее, оборванными постромками, Всадники, остававшиеся с племенем. Последними пересекли черту пять цветных кибиток. Вся эта толпа бросилась к башне, окружила её, не зная, что делать дальше. Ещё бы! Я на время осады превратил её в гранитную скалу без окон и дверей, высотой в пятьдесят метров. А ну-ка, возьми нас?
Сначала толпа бесновалась у подножья. Потом кто-то всё-таки взял руководство под свою руку. Осаждающие отошли от башни на безопасное расстояние. Одна часть принялась сооружать ограждение вокруг башни. Другая собирала покойников на телеги и вывозила за черту. Третья часть рыла братскую могилу, куда и скидывали убитых.
Тьма опустилась как-то очень быстро. За наблюдением мы и не заметили, что наступила ночь.
— Ну, что? — Спросил я. — Сумели определить того, кто нам нужен?
— В принципе, да. — Ответил Кожемякин. — Некто в одной из кибиток.
— Вот спасибо! — Саркастически рассмеялся я. — Даже я это понял. Причём, ещё до того, как вторая полутысяча была уничтожена.
— Люди специально сновали из кибитки в кибитку, чтобы трудно было определить, где находится руководство. — Заговорил Кичиро Кумагаи. — Они создавали впечатление, будто во всех пяти находится управляющий. Или их пятеро.
— Не думаю. — На мгновенье задумавшись, возразил я.
— Я тоже так не думаю. Кто бы то ни был, он допустил одну ошибку.
— Положим, не одну, — сказал начштаба, перебивая японца. — Но, продолжайте.
— Благодарю. — Поклонился Кичиро Кумагаи. — Все гонцы изначально бежали в одну и ту же кибитку, и лишь потом, спохватившись, бежали по другим. Некоторые, второпях, делали это очень неуклюже, то есть два, а то и три раза подряд исчезали в одной и той же кибитке.
— Хорошее наблюдение! — Похвалил Кожемякин. — Но тут и обратная сторона медали. Гонцы, спешившие из основной кибитки, не бегали по другим, а сразу неслись выполнять приказы. Таким образом, я вычислил, что командующий находится в первой кибитке слева, или, если хотите, красного цвета.
— Совершенно верно. — Согласился японец.
— Вывод? — Потребовал я.
— Надо идти и брать. — Ответил бывший десантник.
— Уверен, что возьмёшь? — Поинтересовался я просто так.
— А у нас выхода нет.
— Разрешите? — Вмешался Кичиро Кумагаи.
— Да, пожалуйста. — Разрешил я.
— Я думаю, что идти должны не больше двух человек.
— Ага. Вы и Николай Никанорович. — Правильно я вас понял?
— Правильно. Здесь нужны профессионалы. Недоучки только испортят дело.
— Всё понятно. Вы уже заранее всё обговорили, обо всём условились — Скорее констатировал, чем интересовался я.
— Да. — Честно признался наш начштаба.
— вы знаете, — после непродолжительной паузы заговорил я. — Если бы дело было малозначимым, то хрен бы я вас обоих отпустил. Но тут очень важно взять верх. Даю добро. Пошли отсюда.
Подробности прошедшей ночной операции я узнал лишь утром.
По чистой случайности все животные племени были собраны у грузового портала, зев которого никто не мог видеть кроме тех, кому я позволил его видеть. Не использовать такую возможность Николай Никанорович не мог, а потому из портала вышло двадцать бойцов, которые по-тихому сняли охрану, после чего беспрепятственно перегнали стадо через портал к Альбине.
Закончив эту операцию, бойцы вернулись на базу, а в тыл тем же путём ушла вторая группа из трёх человек: Кичиро Кумагаи, Кожемякин и Павлина. Чему я лично был очень удивлён.
— Мы же договаривались лишь на двоих?
— Павлина сумела нас убедить. — Оправдывался Кожемякин. — Она обратила внимание на то, на что нам обоим и в голову не пришло.— Ну-ну! Теперь убедите меня в этом.
— На раз. Она обратила внимание на то, что в кибитку чаще всего входят девушки, а не мужчины.
— и что?
— А ничего. По сути дела это ничего не доказывает, но даёт основание предположить, что в кибитке не мужчина, а женщина.
Я подумал, и согласился.
— продолжайте.
и они продолжили. Пройдя через портал, они оказались, как и предыдущая группа, в тылу вражеского стана. Сориентировавшись по башне, темневшей невдалеке, они без особого труда нашли кибитку с красным верхом. И удивились потому, как у входа не было никакой охраны. Решили перепроверить. Обошли другие кибитки. С тем же результатом.
Тогда в намеченную кибитку первой вошла Павлина и не ошиблась. Внутри на складной походной кровати спала девушка. Кичиро Кумагаи связал её так тихо, что бедняжка даже ахнуть не успела. После чего бывший десантник обыскал помещение и нашёл искомое.
— Вот оно перед вами. — Пододвинул ко мне книгу с ключом в шкатулке Николай Никанорович.
— Как это вам, Кичиро-сан, удалось связать девушку, что она даже не проснулась? — Поинтересовался я.
— Некоторые знания самых разных трав. — Пожал плечами японец.
— Понятно. Тряпочку на нос и все дела?!
— Да. — Скромно признался мастер боевых искусств. — Но, не бить же мне её по голове? Женщина всё-таки...
— Кичиро-сан, — сказал я наставительно. — Запомните раз и навсегда — это война, а на войне никаких сантиментов. Здесь кто успел, тот и съел. В противном случае съедят вас. А вам это надо?
Японец промолчал.
— Ну что ж, пора побеседовать с нашей пленницей. Где она?
— Под охраной Матвея и его ребят за дверью.
— Спит?
— Ещё да. Скорее даже дремлет, чем спит. — Сказал японец.
— Вносите, будем пытать. — Плотоядно улыбнулся я.
— Только без меня. — Вскочила со своего места Павлина.
— Глупая ты девушка. — Успокаивающе положил я ей на плечо руку. — Сядь, и послушай. Тебе интересно будет. Вот увидишь. Вносите!
В кабинет внесли носилки. Японец подошёл к лежащей, потыкал пальцами где-то в районе солнечной артерии, и отошёл. Пленница глубоко вздохнула. Приняла сидячее положение. Мутным взглядом обвела расположившихся вокруг людей и вдруг прыгнула!.. Матвей не зря ел хлеб в той жизни. Он среагировал мгновенно. Девушка ещё на подъёме была сбита одним точным ударом. Рухнула на носилки. Перевернула их, упала на пол, при этом явно хорошенько приложившись о стену.
— Вы не ушиблись? — Спросил я, стараясь не выдать сарказма.
Девушка замотала головой, приходя в себя. Матвей бесшумно вернулся на своё место.
— Ну что? Будем кузнечиками прыгать ? Или познакомимся для начала? — Снова задал вопрос я.
Девушка тупо уставилась на стол, где находилась шкатулка с книгой и ключом.
— Дайте ей прийти в себя. — Попросила Павлина.
— Она и так в себе. — Ответил Матвей.
— Я так понял, что имени своего Вы нам не назовёте. — Сказал я, обдумывая следующий вопрос.
— Обойдётесь. — Низким, грудным голосом ответила пленница.
— О! Заговорила! Молодец. Продолжим. Не хотите сказать имя, тогда хоть как к вам обращаться? Мисс? Мадмуазель? Сударыня?
— Фрау. — Зло кинула девушка.
— Вы думаете, что смутили меня этим? Зря. Пусть будет фрау. Скажите, фрау, какого чёрта вы припёрлись сюда?
— Не твоё собачье дело! Я королева степей! У меня триста квадратных километров земли! Я тебя раздавлю, как блоху! — Стала накручивать себя пленница.
— Ну, я в этом не сомневаюсь. Тысяча всадников для тебя ничто. — Не сдержался я от ухмылки.
— Ты мне за их смерть ответишь! — Вскричала пленница и вновь прыгнула. Матвей опять оказался на высоте. Девушка отлетела к стене, врезавшись в неё с таким грохотом, что все вздрогнули. А я заволновался, не сломали бы ей чего. Ведь пытать по-настоящему я никого не собирался. Мне это просто не надо было.
— Послушай, фрау, — обратился я к пленнице. — Может, хватит выкрутасов? На мужике потренируйся прыгать. Здесь тебе не игрушки. Ты знала куда лезешь и чем тебе это может грозить. Успокойся, и прекрати дёргаться.
— Да я тебя раздавлю! Как гниду! — Прошипела та в ответ.
— Пожалуйста, пробуй.
— Твои холуи не дают.
— Ладушки! Всем не двигаться, с места не вставать, если, конечно, не будет угрозы жизни лично вам. — Приказал я. — Пробуй.
Девушка поднялась с пола уже не так прытко, приняла стойку для прыжка и!.. Затрепыхалась, как муха в паутине. Несколько минут все наблюдали за этой картиной. Потом мне надоело, и я сказал:
— Может достаточно?
Пленница упала на носилки и зарыдала с подвыванием, подвизгиванием и поскуливанием одновременно.
Мы немного переждали истерику, после чего я попросил:
— Дайте ей воды с валерьянкой. Только не в стекле.
Кичиро Кумагаи подошёл к столу. Взял стакан, налил из графина воды. Извлёк из кармана пакетик и высыпал в стакан. Взял ложечку с блюдца, размешал и подал пленнице.
— Не волнуйтесь, — предупредил он мой протест. — У меня она не успеет даже пикнуть.
Я пожал плечами, доверяя мастеру.
Девушка пила жадно, стуча зубами о край стакана. Ещё минут десять приходила в себя, после чего затихла.
— Кичиро-сан, вы что, ей димедрол подсыпали? — Спросил я улыбаясь.
— Нет. — Ответил японец, ставя стакан на другой стол.
— Ну что? Продолжим? — Обратился я к пленнице.
— Я ничего вам не скажу. — Ответила та.
— О, господи! Какой тупой народ пошёл?! Да мне от тебя ничего не надо. Плевать мне на твои сведения. Неужели тебе это ещё не понятно?
Девушка не ответила, лишь зыркнула на стол.
— А, вон оно в чём дело?! — Усмехнулся я. — Да не нужен мне ни твой ключ, ни твоя книга.
— Ты всё равно прочесть её не сможешь. — Злорадно сказала пленница.
— Хм! Это ты напрасно. Я могу прочесть твою книгу, и забрать твой ключ без проблем. На правах победителя. Если ты ещё не поняла, что потерпела поражение.
— Где мой народ?
— Твой народ в данный момент пытается покинуть мою территорию. Все они очень сильно хотят кушать. Но, увы. Уйти они не смогут.
— Ты заморишь их голодом? — Явно испугалась предводительница.
— Нет. Это ты их заморишь. Ведь ты торчишь перед нами и корчишь из себя воительницу. Пытаешься убить тех, кто тебя шутя унёс из лагеря. И понять не желаешь, что столкнулась с противником в сотни раз сильнее тебя. Вместо того чтобы с достоинством отступить, ты начала военные действия и проиграла. Теперь у твоего народа два варианта: сдохнуть от голода в степи, или сдаться на милость победителя. Они до сих пор не понимают, куда делась их начальница.
— Я не сдамся!
— Да и не сдавайся. Ты уже в плену, и твоего согласия никто не спрашивает. Я просто хотел с тобой побеседовать, как с умным человеком. Но, видать, ошибся.
— Мне не о чем с тобой говорить.
— Разумеется. Пятьдесят тысяч человек подыхают с голоду по твоей вине и тебе не о чем со мной говорить. Ты права. Кичиро-сан, — обратился я к мастеру. — Не будете ли вы так любезны выполнить одно моё поручение?
— Слушаю, ваша светлость. — Склонил голову японец.
— Я сейчас открою портал за черту возле братской могилы, что они вчера устроили. Вы возьмёте нашу пленницу и перенесёте её туда. После чего возвращайтесь тем же путём. Королева степей должна умереть в степи. Правильно я говорю?
— Почему это я должна умереть?
