Средства массовой информации день за днём придумывали всё более невероятные объяснения событиям месячной давности. Доходило до абсурда. Например, один из телеканалов, всегда отличавшийся любовью к сенсациям, высосанным из пальца, заявил, что из "надёжных" источников, коими являлись медиумы последней инстанции, стало известно, что планета Земля стала местом конфликта двух инопланетных рас. Конкретные планеты были названы — мифическая Нибиру и Марс. Гуманоидные существа были с красной планеты, что объяснялось достаточно похожей на людей физиологией, ну, а Нибирийские Волки, собственно, с Нибиру. Пояснить же, почему именно на Земле встретились данные пришельцы, они так и не смогли.
Также был ещё, как минимум, миллион версий, и половина их тоже из "надёжных" источников, часть которых каким-то неведомым образом была религиозной. На деле правды не знал никто, кроме Анхеля и четверых учеников.
* * *
— Ну а если серьёзно — что за затишье-то? Перед бурей которое, что ли?
— Вариант. Сейчас нам дадут малость отойти от "Конца Света", а потом врежут подзатыльник ещё раз.
— Три миллиарда человек осталось на Земле, а правду знают только пятеро. И то! Один вообще ангел. Остальные 2,999,999,995 человек думают, что это нас Бог наказал. Приятно осознавать это, нда?
— Угу. — Филином отозвался Вихрь. — Вот они расстроятся-то, когда узнают, что "казни Египетские" еще не кончились.
— Потеха-то будет смотреть, что ещё придумают телевизионщики.
— А сект-то появится на этой почве.
— О-о-о! И не говори! — Оба засмеялись.
С седьмого этажа открывался неплохой вид на залив, до которого отсюда было рукой подать. Середина ноября — на воде начал появляться тоненький ледок. По берегам уже лежал снег, немного, но в самый раз для этого времени года. Хотя, как говорят в новостных выпусках, это самая холодная и снежная осень за последние тридцать лет. Трудно поверить, когда в тех же новостях говорят, что лет сто назад в это время уже сугробы были выше колен.
— Одно радует. — Качнул головой Вихрь. Шекспир посмотрел на него, ожидая продолжения. Тот повернулся к нему. — Что нигде не упомянули про неизвестных с мечами, что сражались вместе с марсианами.
— Вообще удивительно, что нас никто не заметил. Хотя мы особо не прятались. Люди, что были в домах, должны были видеть нас и то, что мы делали. И с кем.
— То-то и оно. — Философски поднял указательный палец вверх Вихрь. — Не могли не засветиться, но нигде не полслова, что были замечены люди.
— Загадка...
— Если пораскинуть мозгами, то мы невольно, наоборот, привлекали внимание. Одно погребение на полгорода видно было. Да и когда берсерки уходили, тоже не прятались, махая им руками на прощание.
— Я видел, что нас видели. Тётка с балкона смотрела — это как минимум!
— Даже не знаю, в общем, хорошо это или нет. — Пожал могучими плечами Вихрь.
Так они простояли за разговорами ещё около часа, пока совсем остывший воздух не загнал их в дом. Зверь уже крепко спала, и они продолжили разговор на кухне — очень тихо.
Действительно, с того дня, как ушли Дети Войны в свой мир, и в мире начался постапокалипсический переполох, никто не говорил про замеченных в сопротивлении людей. На следующий день после погребения павших Оридас заявил, что им более нет смысла находиться под этим небом, и они возвращаются к себе. Вести у них разлетались мгновенно на некоем ментальном уровне, и временных трат на пересылку указов не было. Когда был повержен Аградон, и доказательство было представлено бёвульсам, у тех, видимо, тоже сработала некая программа, предусмотренная Законом, и они в считанные часы испарились.
Берсерки же, поняв это, решили здесь не оставаться — их выжило не так много, а скоро из домов выйдут люди, у которых появятся вопросы, а после вновь заговорит оружие. Анхель полностью одобрил данный подход к делу, и следующим же вечером они провожали Детей на окраине города. В нескольких километрах севернее района Парнас в лесу было место, где располагался портал в их мир. Переход был прямо как в фильмах — ряды воинов прошли сквозь дрожащий воздух. По ту сторону портала изредка промелькивала та сторона, которая чем-то напоминала африканские пейзажи, только вместо песчаных барханов на горизонте высились извергающиеся вулканы.
Уходивший последним Варгус долго прощался со Зверью. Под конец он повесил ей на шею свои разжигательные камни, что-то сказал ей на ухо, и воздух портала дрогнул за ним в последний раз.
С того дня мир начал приходить в себя. Одно можно было сказать точно по прошествии месяца — ещё долго мир будет под впечатлением от того, что даже понять не удалось. Живых, хотя бы в критическом состоянии, ни "марсиан", ни "Нибирийских волков" не осталось — только мёртвые. В контакт с ними тоже никто толком вступить не успел. Хотя волки так и вовсе неразговорчивые были, зато, ой, какие прожорливые.
И вот, пока телевизор и интернет раз за разом разрывались новой версией произошедшего, Анхель и его ученики ожидали продолжения. Но его пока что так и следовало. Это наводило на разные мысли, большинство из которых противоречили только что сформулированным.
* * *
Обычно Шекспир проводил время как угодно, но только не на пользу делу. Особенно, если его в эту пору ничего не обязывало. Но последние дни он достаточно часто стал зависать в библиотеках. Заходя то в одну, то в другую, он проводил там иногда весь день, а то ещё и на следующий заходил. В глаза друзьям или Анхелю это не бросалось, никто ни за кем не следил. Все занимались в свободное время тем, чем хотелось: Зверь сменила ставшую скользкой улицу на зал, где продолжала оттачивать спасший её месяц назад паркур. Вихрь время от времени посещал тренажёрный зал, бегал кругами по заснеженному парку, упражнялся вместе с Анхелем во владении мечом. Учитель проводил время, вновь работая со спецподразделениями, которым неожиданно понадобился новый опыт, о котором сам Анхель признаться не мог. Прошёл ещё месяц. На носу был "Новый Конец Света", который было решено всё-таки отметить, несмотря на то, что его шуточность в свете последних событий стала совсем несмешной.
Отмечать решили на квартире Деппа. Утром из парка Вихрь приволок сухую ёлку, которую традиционно подожгли во дворе, дабы придать ей апокалипсический вид. Сгореть дотла ей, разумеется, не дали — наряжать ещё! Этому процессу было отведено в этот раз аж полдня, хотя обычно управлялись за пару часов.
К обеду ёлка была просто кошмарная. Слово "загляденье" и другие положительные прилагательные были не в духе праздника. Под праздничным деревом была насыпана каменистая земля, из которой торчали кукольные конечности — руки, ноги, тела. На ветках покачивались перевязанные колючей и простой проволокой камни, горлышки бутылок, обрывки одежды. Гирлянда была связана из стреляных гильз разных форм и различий, сломанных ножей и других деталей от оружия. Сама ель была припорошена изрядным слоем пыли. Венчала праздничное дерево старинная антенна, которая в понимании данного события является той спасительной вещью, что поможет выжившим связаться друг с другом в отсутствие телевидения, интернета, сотовой связи и так далее.
Стол был накрыт только тем, что, скорее всего, будут есть после конца света. Хотя недавний опыт показал, что из магазинов еда никуда не денется — разве что испортится то, что должно находиться в постоянном холоде — а поэтому никаких пельменей!
Одно из самых главных "блюд" — это сухари. Их готовят заранее, хотя в последние годы предприимчивые торгаши смекнули эту тонкость и за неделю до праздника начинали продавать сухари большими пакетами, стилизованными под вещмешки — товар спросом пользовался. Другим не менее важным блюдом были салаты из всего, что только могло быть в холодильнике, при условии, что он "был найден в пустом городе, где уже год никого нет в живых". Тут фантазия основополагающее дело. Но чаще всего это был салат из разных консервов — тушёнка, рыба разного рода, гречневая или рисовая каши, кукуруза и всё такое же, в этом роде.
Главным напитком "Нового Конца Света" была, конечно же, чистая вода. Алкоголь, самогон желательно, был тоже позволен. Но после прихода власти, которая запретила всё, что вредно для нации, остались вода, чай, компот, молоко — последнее было, пожалуй, на втором месте после воды.
Подарки тоже со смыслом полагалось дарить. Какой смысл дарить новую модель телефона, если его даже зарядить негде будет — ненужный хлам! А вот аптечка или, например, респиратор очень даже могут быть полезными. В общем, дарить полагалось только то, что поможет выжить.
На празднике нежелательно было включать телевизор, слушать музыку и, вообще, в идеале, сидеть при свечах. Скучно не бывало, надо отметить. Вместо "зомбоящика", как называл Вихрь телевизор, можно припомнить и рассказать много интересных историй. А музыку можно сыграть самим на чём придётся и даже попеть под получающуюся какофонию.
Семейным этот "праздник" не стал, но среди друзей, молодых рабочих коллективов имел успех. Про государственный уровень и думать не стоило, но туристы от этого праздника были в умилении. До нападения, во всяком случае. Устраивались даже целые туры в ОРД, а до этого Россию, чтобы поучаствовать в данном действии. Люди посмышлёнее даже деньги на нежадных иностранцах за это удовольствие делали.
Сейчас это двадцать первое января стало исключением — многие отказались праздновать и без того сомнительный праздник. После того, как пережили настоящий конец света и поняли, что смешного, равно как и полезного, в этом празднике мало, желания у народа поубавилось. Но если Анхель и компания собираются, то наверняка кто-то ещё сделал то же самое. Друзья не грустили, хотя им-то как раз впору бы предаться унынию. Они-то знали, что всё только начинается или, хорошо бы, пересекло "экватор".
— Ну что там, всё готово? — Подала с кухни голос Зверь, ловко орудуя ножом, нарезая зелень в салат. Опыт показал, что конец света длиною в четверо суток зелень в магазинах вполне может пережить. Но консервное наполнение в первую очередь.
— Да-да-да. — Послышался из зала, где был накрыт стол, голос Вихря. — Тока Шекса где-то носит. Звонил ему минут... двадцать назад — он сказал, что скоро будет.
— Ну, зная его, это "скоро" необязательно быстро наступит. — Пробурчала девушка, жестоко разрезая огурец пополам. Из зала послышался смешок.
В кухню вошёл Анхель и заводил носом, притворяясь, что выслеживает что-то очень вкусно пахнущее.
— А ну брысь! — Встала в позу с ножом наперевес Зверь. Учитель, выставив ладони перед собой, сделал шаг назад. — То-то. — Кивнула девушка и отвернулась. Анхель улыбнулся и вышел из кухни. А потом он вспомнил, чего ради заходил, и, просунувшись в дверь, прошептал:
— Зверь, готовь на пятерых.
— Марла?! — Шепотом же прикрикнула Зверь. Анхель кивнул. Девушка расплылась в улыбке и полезла за пятой тарелкой.
Буквально через пять минут в дверь громко постучали — звонить не принято.
— Гасите свет. Свечи, свечи зажигайте. — Забегала Зверь из кухни в зал и обратно. Когда стучать стали настойчивее, то Зверь, надев противогаз, отворила дверь. На лестничной площадке стояли двое. Они были одеты вполне буднично, но лица были замотаны шарфами, а глаза были спрятаны под очками. В случае Шекса — под гоглами. Двое помахали руками и вошли.
За порогом их встретил Вихрь в респираторе и с бутылью воды, увенчанной распрыскивателем. Гостей всенепременно обрызгали водой — своеобразная деактивация и дегазация в одном флаконе. После этого Шекспир и Марла разделись, повесив одежду в шкаф. В руках у них были некие свёртки — подарки. Они прошли в зал, освещённый свечами. Свеч было достаточно, было вполне светло.
— С Новым Концом Света! — Прикрикнул Шекспир, протягивая Анхелю свёрток. Учитель принял пакет из жёлтой почтовой бумаги, перевязанный шнурками. Внутри было что-то в форме параллелепипеда. Твёрдое. Анхель развернул, и все увидели ровно выпиленный деревянный брусок.
— Спасибо!.. — только и смог выдавить удивлённый Анхель.
— Это универсальная штука, количество функций не ограничено! — Едва сдерживая хохот, выпалил Шекспир. Остальные же смеха не сдерживали.
— Присоединяюсь. — Марла протянула свой свёрток. — Здесь для всех.
— Могла бы и без подарка, ты сама как подарок. — Положив свёрток на стол, сказал Анхель и обнял девушку. Как оказалось чуть позже, Марла припасла на всех по две банки сгущённого молока — очень полезная вещь.
Рассевшись за столом, компания принялась за праздничный ужин, рассказывая при этом последние новости. Время проходило быстро и непринуждённо. А при взгляде из окна во многих квартирах в доме напротив горели свечи, что внушало надежду, что люди оправляются от шока и уже могут посмеяться над произошедшим. Несмотря на всю весёлость праздника, пятеро друзей на отдельном столе поставили четыре порции для друзей, которые не придут сегодня. Никогда не придут. Там же на столе стояли их портреты.
Через пару часов, когда все забавные истории были рассказаны, начались песни. Благо Вихрь и Шекс хорошо играли на гитарах — скучно не было. Зверь в такт им барабанила на небольшом бубне, а Марла выводила мелодии, ударяя по разной посуде ложками. Анхель сидел, ничего не делая, лишь изредка топая ногой под мелодию, которая иногда складывалась весьма красивой. Но по большей части это был просто музыкальный нестройный шум.
Анхель старался прожить этот момент. Прочувствовать его полностью. Ведь он в любой миг мог прерваться, и сложившиеся здесь благость и теплота сразу рухнут. На смену им придёт снова ужас неизвестности, страх и жажда выжить. Он метнул взгляд на столик с портретами. Четыре фотографии стояли и смотрели друг на друга, словно они разговаривали между собой. Их безмятежные лица светились жизнью на снимках, и ничего не предвещало, что они канут в мясорубке чужой войны. Прямо на Анхеля смотрело изображение Чупса. "А ведь мы совсем забыли про конфеты" — вдруг промелькнула мысль. И вправду, пусть в шутку, но Чупс просил, чтобы ему положили в могилу конфет.
Анхель поднялся. Молодёжь всё пыталась выстроить хоть какую-то связную мелодию, но получалось весьма условно. Бубен и стаканы-тарелки ну никак не попадали в такт более менее сыгравшимся гитарам. Пройдя в кухню, Анхель после некоторых поисков нашёл небольшой початый кулёк с барбарисовыми леденцами — то, что надо. Пересыпав их в глубокую миску, он покинул кухню. Пройдя мимо продолжавших разрывать тишину учеников к столику с фотографиями и несколькими блюдами, он остановился. Поставив на стол поближе к фото Чупса миску, Анхель остался стоять.
На него вновь нахлынула тяжесть утраты. Даже не просто учеников — друзей. Он поочерёдно глядел на каждого, и в голове всплывали разные моменты из их жизни.
Вот Свет впервые пришёл на занятие, будучи вполне развитым и не в меру ленивым, он поначалу больше работал языком. Делая себя в глазах прочих более важным и умным, чем есть на самом деле. Это позже он втянулся, во время походов его стало интересовать то, что он из себя представляет, а не то, что он о себе говорит...
