Он испустил из себя всю силу, на которую был способен. Щипы и даже щит обратились в дождь острых иголок и разлетелись в стороны с такой мощью, что клубок лопнул. Свет ударил по глазам.
Николас полетел к земле. На попутку смягчить падение дар отозвался пустотой, но мягкая подушка подхватила извне. Кадзума!
Чёрный дождь проливался на землю, тая, как ночной кошмар. Из-за туч выбрался ослепительно яркий змей. Он извивался радужными кольцами и счастливо курлыкал.
— Как красиво! — пробормотал Николас в бреду.
На лице оседали переливающиеся кристаллы воды.
— Что ты видишь? — тряс Охотника настоятель.
— Икути, это икути, — бормотал тот. Кто-то иной овладел его телом, а он, уставший и опустошённый наблюдал с безразличной высоты. — Икути умирает!
Вспоминались давно прочитанные легенды. Икути — гигантский угорь. Он вился вокруг кораблей, что случайно заплывали в его владения, и не давал им сесть на мель. С его тела в воду капало чёрное масло, отмечая опасные места. Но люди считали, что он помечает корабли для будущего крушения. Они били икути баграми, бросали сети с щипами, что ранили его незащищённое тело. Вон сколько на его коже тёмных полосок-шрамов, все и не сосчитать.
Видно, от этой боли он и озлобился. А теперь — освободился. Его ярость потухла.
К Николасу устремилась усатая морда. Он протянул руку, и в ладонь ткнулся мокрый нос. Тяжесть и боль от надорванных мышц унимались. В благодарность за освобождение икути отдавал ему свою последнюю каплю сил. Блеснул и исчез навсегда. Отправился за космическую грань, куда уходят отжившие своё боги.
— Морти! — снова встряхнул Николаса настоятель.
Охотник возвращался в тело. Произошедшее забывалось, как зыбкий сон, о котором напоминала лишь копоть вокруг. Татуированное плечо горело, по руке текла краска.
— Ты сорвал печать, — Кадзума помог ему сесть и приставил к губам флягу с водой.
Николас глотал жадно, смачивая ссохшееся горло.
— Не стоило.
— Но мы бы погибли... — выдавил из себя Охотник. — Слабость пройдёт, Эглаборг подлечит. Вы поставите новую печать.
— Нет, дважды в одну реку не войти. Если ты восстановишься, то дальше тебе придётся жить с излишками. Твоего здоровья хватит лет на десять самое большое.
— Мы что-нибудь придумаем. Десять лет — долгий срок.
Обратившись в человека, Йоси подбежал к ним. Опираясь на плечи товарищей, Николас поднялся на ноги. Ветер с моря ласково щекотал кожу и мелкими струйками пробирался внутрь, восстанавливая бреши в ауре.
— Отдохнём в уцелевшей хижине пару дней. Заодно присмотрим, чтобы здесь наверняка ничего больше не стряслось, — скомандовал Кадзума.
Глава 22. Снежная Ведьма
1568 г. от заселения Мунгарда, Острова Алого Восхода
Они заняли крошечный домик на самом берегу, куда не добрался огонь. Николаса закутали в три одеяла и оставили сидеть на пороге. Теперь он мог вдоволь насладиться видами. Алел за морем горизонт, выцветало и темнело небо, вспыхивали на нём звёзды.
Йоси отправился на поиски еды. Кадзума осматривал деревушку и заливал водой тлеющие очаги пожара.
Поужинав копченой на костре корюшкой и рисом, они улеглись спать. На утро Йоси умчался в горное укрытие оповестить жителей, что опасность миновала.
Кадзума приглядывал за Николасом и вливал в него свои силы, чтобы тот восстанавливался быстрее — ещё одна чудодейственная техника востока, о которой на западе слыхом не слыхивали. Оказывается, Николасу ещё столько неизвестно, столько предстояло выучить! И немного жаль, что впереди всего ничего. Лишь жалких десять лет. Нужно прожить их достойно.
Мыслями он всё время возвращался к последнему разговору с Юки. Надо было решить немедля. Чем дольше он тянул, тем хуже ей становилось. Не вечно же ему быть мальчиком-бродягой, пора бы уже повзрослеть и перестать мечтать о несбыточном.
Почему бы не жениться, как должен каждый честный мужчина? Ведь он любит, любит по-настоящему, какую бы блажь она ни выдумывала. А уж когда родится ребёнок... Нет, он не должен повторить судьбу Николаса. Он желанный, у него будет отец, защита и опора, как у каждого ребёнка.
Николас построит для них небольшой домик за храмом, чтобы никто, даже Кадзума, не вмешивался в их жизнь. Охотник сам станет отцом и главой, забудет прошлое. Он больше не последний из "священного" рода. Его ребёнок будет носить имя Стигс, а не Комри. Безликий потеряет над ними власть. Это единственный шанс вырваться из прочного круга, чтобы оставить неудачи и горе в прошлом. Может, и излишки со временем исчезнут, а десять лет не будут приговором.
От вынужденного безделья Николас размышлял так много, как никогда раньше, и даже позволил себе вспомнить отца. Он ведь тоже рано женился. Поди, был ещё моложе Николаса, когда родился Эдвард. Чувствовал ли он себя так же? Так же сильно хотел заглушить боль от потери близких, обретя другую семью? Только удалось ли ему?
Отец ведь очень бережно хранил воспоминания о деде в его запертом на ключ кабинете. По глупости проклял, а потом обожал и баловал похожего на него сына. Сына, который не смог ни защитить его, ни отомстить, а теперь даже отказывается от родового имени и судьбы...
Ну вот, распустил сопли, как девчонка! А всё дурацкая слабость и скука. Нельзя позволять себе ни мгновения уныния, никто не должен знать о сомнениях, боли и скорби. Нужно улыбаться сквозь стиснутые зубы — за этой непробиваемой броней всегда легче, как за верным ветроплавом.
Жители явились на третий день, пришло время возвращаться в храм. Николас уже крепко держался на ногах, хоть и не мог бегать так быстро, как раньше. Дорога назад заняла целый день. На вершину Кадзеямы они поднялись только к закату.
Храм опустел, каменные глыбы мрачно молчали, не горели фонарики. Ни Эглаборга, ни Юки видно не было, словно они не ждали возвращения товарищей. С красной арки пропали кусочки тканей с защитными заклинаниями. Но враждебных аур не чувствовалось. В усталой апатии не чувствовалось совсем ничего.
Кадзума тревожно втянул в себя воздух и сорвался с места. Николас хотел бежать за ним, но Йоси его удержал. Вместе они выбрались на центральную аллею.
Кадзума был уже там, приводил в чувство распластавшегося на камнях целителя. Его висок кровил, на затылке вскочила здоровая шишка. Настоятель брызнул ему на лицо водой из фляги. Тот застонал и с трудом разлепил веки.
— Что произошло? — встревоженно спросил Николас. — Снова напали завистники?
— Шум... святилище... проверить... — говорил целитель хрипло и отрывисто. — Ударили сзади, я не видел.
Настоятель испуганно замер.
— Юки! — позвал Охотник и бросился в их комнату.
Даже висевший на локте Йоси не смог его остановить.
Внутри словно прошёл ураган: повсюду валялись осколки зеркала, ошмётки циновок и одеял, разорванные в клочья листы из альбома, разбитый светильник. К горлу подступил тошнотворный ком.
— Юки! — ещё раз выкрикнул Николас в отчаянии.
— Должно быть, её похитили! — ужаснулся Йоси.
Вдвоём они рванули в святилище. Кадзума сидел на коленях перед алтарём, сложив ладони в молитвенном жесте.
— Юки пропала. Наверняка кто-то захотел отомстить нам. Он специально разозлил икути и обратил его в аякаси, чтобы отвлечь нас и выкрасть её! — затараторил Йоси
Николас ошеломлённо вглядывался в пустую подставку для меча на стене.
— Ты, как всегда, связываешь разнородные факты и делаешь поспешные выводы, — глухо ответил Кадзума. — Ни один человек не ушёл бы с проклятым клинком живым. Ни один демон не пробрался бы мимо чар на арке.
— Может, они действовали сообща: демон и человек. Кто-то же оборвал чары! — не сдавался Йоси.
— Нет, это был демон из зеркала, — решительно объявил Николас. — Он сводил нас с ума, Юки и меня. Разговаривал с нами, требовал выкрасть этот поганый меч. Когда Юки ранила себя, я не выдержал и разбил зеркало. Демон освободился и похитил её. Это моя вина!
— Тебе слишком нравится винить себя во всём. Хотя в чём-то ты прав. Я дал тебе это зеркало в надежде, что твоя любовь защитит Юки, но вышло наоборот. Это её мать...
— Куртизанка? — непонимающе моргнул Николас.
— Её мать — куртизанка? — вытаращился Йоси.
— Я солгал. Мой побратим Шинда был талантливым мертвошёптом и непревзойдённым воином. Вместе мы держали в узде всех демонов на острове. Но однажды мои престарелые родители заболели, и я вынужден был оставить его. Он прослышал о Снежной ведьме, которая жила в одинокой хижине в горах. Ведьма заманивала к себе заблудившихся путников, усыпляла и пожирала их сердца. Она была очень сильной, сильнее обычных демонов.
Я отговаривал Шинду охотиться на неё в одиночку, но он так грезил ею, что не мог ни спать, ни есть. Он отправился на охоту и сгинул в горах без вести. Вскоре мои родители угасли от старости, и я стал искать друга, хотя бы его останки. Но нашёл одинокую хижину на Фуйуяме, где он жил с красавицей-женой и маленькой дочкой.
По старой дружбе Шинда предложил мне погостить у себя, и я согласился. Он рассказал, что разочаровался в нашем ремесле, когда понял, что Снежная ведьма — миф, сложенный людьми из страха перед морозами и вьюгой. Во время охоты Шинда попал в сильный буран и заблудился. Его спасла травница, он полюбил её и сделал своей женой.
Его речи показались мне странными, лишенными интонации, а взгляд тусклым и неживым. Двигался он словно не по своей воле и всё твердил, что никогда ещё не был так счастлив. Перед сном его жена налила мне чаю. Он пах женьшенем и тмином, которые используют для приворотных зелий. Я тайком вылил чай и притворился спящим.
Ночью я услышал игру волшебной флейты, по дому кружили инистые змеи. Жена Шинды баюкала ребёнка, её волосы сделались снежно-белыми, а глаза — льдисто-голубыми. Это и была Снежная ведьма. Она околдовала моего побратима приворотом. Я сделал вид, что ничего не заметил, и распрощался с ними на следующее утро.
После как одержимый я стал искать способ победить Ведьму. В одном из заброшенных храмов я обнаружил волшебное зеркало, в котором можно было пленить разгневанный дух. Знойным летом я вернулся к их хижине. Шинда ушёл за дровами. Я подкараулил его дочку и сказал, что если она хочет жить вместе с отцом, то должна помочь мне победить её мать.
Девочка упиралась, и я взял её в заложники. Ведьма налетела на меня. В тот миг вернулся Шинда и увидел её истинный облик. Он схватился за меч и бросился мне на выручку. Ведьма отпихнула меня в сторону, выкрикнула, что любимый её предал и принялась высасывать из него душу холодом.
Тогда Юки впервые увидела истинную суть своей матери. Она сама схватила зеркало и поставила перед Ведьмой. Шинда пронзил свою жену клинком, и её дух угодил в ловушку. От мертвецкого холода мой друг вскоре умер. Я не хотел, чтобы маленькая девочка выполняла за меня грязную работу, но так вышло, что именно Юки стала хранительницей зеркала. Только тот, кто заточил дух Ведьмы, мог её выпустить или удержать внутри клетки из отражений.
Я привёз Юки в храм и заботился, как о своей дочери. Но со временем её сердце начала подтачивать тоска и сожаление о содеянном. Она отдалялась, замыкалась в себе и разговаривала с матерью через зеркало. Когда ты появился здесь, я понадеялся, что она отвлечётся от зеркала. Но её любовь, как и у её матери, обратилась в ревность и жажду обладания. Она придумывала, что ты тоскуешь по странствиям и близким из предыдущего воплощения, пыталась удержать тебя приворотами и слезами. Распознав эту брешь в её душе, Ведьма подавила волю Юки и захватила её тело. Прости, что использовал тебя, но я не мог никому сказать правды, иначе заклятья бы пали.
— Но они и так пали! Я разбил демоново зеркало! Я освободил Ведьму, — ужаснулся Николас.
Значит, это было вовсе не сумасшествие. Вместо отражения на него смотрел демон. Демон, которого Николас всегда чувствовал, когда был с Юки, но боялся себе в этом признаться и закрывал глаза. А ведь сам... сам же говорил, что ему нет дела до предрассудков и каждого судить надо только по его поступкам. О боги, все эти разговоры! Ему же постоянно намекали, а он оставался слеп и глух!
— Ведьма без того свободно пользовалась телом Юки. Сейчас просто подвернулся шанс сбежать, — покачал головой Кадзума. — Нужно забыть и жить дальше. Другого такого зеркала нам не достать, к тому же, Ведьма забрала звёздный клинок. Если он примет её, то она станет непобедима, сколько бы мы ни бросались на его остриё. С наступлением зимы личность Юки полностью сотрётся.
— Нет! Вы вынудили несчастную девочку заточить собственную мать и жить тут, как в плену, называя вас отцом, а теперь отказываетесь от неё?! — возмутился Николас. — Она, скорее всего, направилась в хижину на Фуйуяме, где всё началось. Я спасу Юки, вот увидите!
Он развернулся на каблуках и зашагал к выходу.
— Постой! Ты же едва живой. Ещё одного боя точно не выдержишь! — крикнул ему в спину настоятель.
Ну и пусть. Лучше сдохнуть, чем опустить руки. Если он будет верить, искренне верить в её чувства, то Юки обязательно выкарабкается. Любовь всё победит, иначе и быть не может.
Николас вернулся в их комнату, собрал вещи и направился к арке. На улице его остановил Эглаборг.
— Я... я всё слышал. Что успел достать... — он вручил Николасу флягу с зельем и горшочек с мазью. — Дали бы хоть пару дней вас подлатать!
Николас по-дружески похлопал его по плечу:
— Тебе и самому нужен отдых. В дороге я восстановлюсь быстрее, чем здесь, мучаясь от беспокойства. У Юки каждое мгновение на счету.
— Стой! — выбежал следом Йоси. — Ты прав, прав во всём. Не думал, что настоятель окажется настолько вероломным. Я пойду с тобой и помогу спасти Юки.
Николас кивнул с благодарностью, и они отправились в путь.
* * *
Две недели прошли в скитаниях. Николас почти излечился, если бы душу не разъедала тревога. Зима уже близко, а в горах она наступает раньше. Чем ближе они побирались к Фуйуяме, тем крепче становился мороз, а на пиках и вовсе лежал снег. Первые метели застали их у подножья.
Бегущие с горы лесорубы предупреждали:
— Не ходите! Видете дым наверху? Снежная Ведьма вернулась. Она убьёт каждого, кого встретит на своём пути. Это из-за неё зима пришла так рано.
Значит, цель рядом.
Они прибавили шага. Ночью случился сильный буран. Ноги вязли в глубоких сугробах. Йоси превратился в енота и бежал впереди. Рассвет разгорался ярким заревом. Посреди снега показался тёмный силуэт покосившейся деревянной хижины.
Дымок белыми змейками улетал в небо, слышались звуки волшебной флейты. Она очаровывала обманчивым теплом, манила призрачным гостеприимством. Если постучаться, радушная хозяйка пустит погреться, накормит и развлечёт.
Нет, нельзя поддаваться колдовскому мороку. Ради Юки. Николас не предаст её ещё раз, он будет сражаться до конца.
Мелькнула среди хоровода снежных хлопьев зыбкая тень. Трепетала на ветру разбухшая злобой аура. Кроваво-алый пояс закручивался вокруг белого халата, серебрящегося снежинками. Припорошенные инеем волосы сливались с чернотой ночи.
