— А ты опять решила поиграть в нянечку? Поучить морали? — слегка встряхнув Владу, заставляя тем самым её перестать вырываться, настойчиво спросил Громов, — только учти, не на того напала! Я тебе не твой Андрей, чтобы из меня можно было лепить, все, что душе угодно!
— Да причем здесь вообще Андрей? — ошарашено выдохнула девушка, не понимая, откуда в голове Антона берется столько чепухи. Это же надо было додуматься! Приплести её бывшего, о котором она думать давно забыла! И это в момент, когда она пытается его образумить.
— А что уже Андрей не катит? — наигранно удивился Громов, — ну хорошо, тогда Авдеев, какая разница!
— Сколько тебе раз повторять, Антон? — закатив глаза, возмущенная нелепой ревностью мужчины, завыла Владислава, — Андрей давным-давно в прошлом! А твой Авдеев мне триста лет не сдался! Если ты не в курсе, или сегодня не успел заметить, то человек счастлив! У них с Ниной на носу свадьба, ребенок, а ты... Какой же ты все-таки, Громов... — нахмурившись, грустно покачала головой девушка.
— Ребенок? — несколько ошарашено переспросил мужчина, и тут же встряхнув головой, словно избавляясь от наваждения, с прежним равнодушием, фыркнул — еще один из Авдеевской породы. При этом, небось, такой же нытик будет, как мамашка!
— Господи, Антон, что ты несешь? — с ужасом выдохнула Влада, — я тебе говорю о ребеночке, о маленьком живом человечке, а ты... — на миг замолчав, Влада тут же с ужасом в глазах, озаренная страшной мыслью, переспросила — Ты что не хочешь детей?
— Блин, Ильина, причем здесь дети?! Одни слюни и сопли от этих мелких неприятностей! — громче, чем следовало, закричал Громов.
— Нет, погоди, Антон, — с расстановкой настояла девушка, пытаясь прочесть в его выражении лица хоть какие-то выражения эмоций, что смогли бы дать хоть долю опровержений его словам, — скажи, ты правда так думаешь?
— Как? — нахмурившись, выдохнул мужчина.
— Что дети это неприятности?
— Да, я, правда, так думаю! — нехотя выплюнул Антон.
— Но почему?
— Потому что уж поверь мне на слово, я знаю об этом побольше твоего! И если ты считаешь, что все это так распрекрасно и замечательно, то смею тебя разочаровать! Ни хрена не прекрасно! Рано или поздно это все сводится к таким проблемам, что уж лучше как-то так прожить! Всем будет проще! И не состоявшимся детям в том числе!
— В чем проще? Не жить, а существовать, как неприкаянный?! Потому что, не имея ничего и никого, зачем вообще стоит жить? Это ведь уже не жизнь, Антон!
— Додумалась тоже! Хватит нести чушь!
— Для тебя все чушь, кроме собственного эго! Как ты вообще так можешь? Да ты... ты... — презрительно поморщившись, пробормотала девушка.
Она даже не знала, как за такое можно назвать Громова. Это уже ведь даже не насмешки, не характерные ему странные поступки. Это реально жуткое, пугающее отношение к таким элементарным человеческим ценностям...
Снова пытаясь высвободиться, Владислава выкрикнула:
— Отпусти же ты!
— А если нет, то, что будет? — вопросительно вздернув бровью, переспросил Антон.
— Ничего не будет! Я просто хочу, чтобы ты меня отставил в покое! Хотя бы сегодня!
В голове круговоротом карусели проносились все самые неприятные слова Антона. Начиная чем-то о семейной жизни, ценностей человеческой жизни и взаимоотношений, и заканчивая детьми. Он был против всего. Существовала лишь жуткая неконтролируемая месть, разъедающая изнутри. Неужели она действительно влюбилась в чудовище?
— Ильина, и куда ты пойдешь, спрашивается? Вокруг ни души. За исключением разве что того самого ночного маньяка. Ну, я тебе о нем уже говорил однажды, — на полном серьезе выдал Антон. Казалось, уже совершенно забыв о серьезности их разговора. Хотя Влада готова была поклясться, что это очередная его уловка. Неужели выброс адреналина подействовал и он успокоился... Или решил сделать вид, что успокоился.
— Если здесь и есть маньяк, то он только один! — передразнила Ильина, сделав финальный рывок, высвобождаясь.
И ей это практически удалось. У девушки таки получилось вырвать запястья из крепкого стального захвата. Она готова была уже сломя голову бежать от этого мужчины куда подальше. По крайней мере, сейчас... Слишком много всего сегодня он наговорил, заставляющего, как минимум, задуматься насколько далеко он сможет пойти...Что еще способен сделать, одухотворенный собственной злобой и нелепой ненавистью... И как долго это стоит ей терпеть? Если вообще стоит...
Влада уже сделала первый решительный шаг, уводящий от него... Если бы она это сделала чуть быстрее... Увереннее. Настойчивее. Но... Антон снова успел ухватить её за ладошку, резко поворачивая к себе. В этот раз, заламывая кисти рук, ухватив за талию, покрепче прижимая к себе, заставляя всмотреться в яростные, черные, как самая темная ночь, глаза, что вмиг загорелись какими-то безумными огоньками, и почувствовать его возбуждение. Нет, он однозначно не в себе! Какой нормальный человек будет возбуждаться в подобной недвусмысленной ситуации?
Слова возмущения готовы были сорваться из уст девушки, но... им так же не суждено было стать озвученными. Так неожиданно и одновременно так ожидаемо, Антон склонился к Владиславе и завладел её губами, заставляя подчиниться жесткому напору, впуская его язык, и позволяя сплестись им хороводе страсти. Первая попытка сопротивляться и отпираться, практически сразу сошла на нет. Чего бы она там себе не думала, но устоять перед Антоном ей так и не удается... Даже не взирая на все то, что она о нем узнала...
— Какая же ты глупенькая еще у меня... — оторвавшись от манящих губ, хрипло пробормотал мужчина, осторожным жестом приглаживая растрепаннее волосы Владиславы.
— Антон, отпусти меня... — все-таки сделала робкую попытку освободиться девушка, хоть и знала, что просить этого мужчину о чем-либо бесполезно. Все равно сделает все именно так, как хочет сам. Но все-таки, — пожалуйста...
— Владуська... — необычайно нежно выдохнул Громов, всматриваясь в затуманенные глаза девушки, и очерчивая при этом кончиками пальцев контуры её лица, — ты хоть понимаешь, что все время доводишь меня до сумасшествия?
— Антон, ты сам себя доводишь... — не могла удержаться от комментария Владислава.
Но вопреки всем ожиданиям возмущений, в ответ получила только ехидную усмешку.
Громов так и продолжал прижимать Владу к себе, медленно поглаживая ладонью лицо, при этом не сводя взгляда с неё. И даже в полуночной тьме невозможно было не заметить его немного детского восторга смешанного с диким необузданным гневом. И неизвестно, как долго мог бы продолжаться этот странный момент, потому как они умудрялись не обращать внимания даже на редко проскакивающие мимо автомобили, если бы не внезапные капли дождя, что тяжелым грузом, вдруг стали слетать на лица, мгновенно соскальзывая куда-то вниз...
— Антон, отпусти, пожалуйста, если ты не хочешь промокнуть, — очередная попытка увильнуть из настойчивых мужских объятий, при этом умоляющий прожигающий насквозь взгляд, и подтверждение вслух и так явных вещей, — дождь начинается...
— Плевать... — на выдохе уверенно бросил Громов, зарываясь рукой в копну густых волос на затылке девушки.
Еще одна ехидная усмешка... И как-то неожиданно грубо дернув Владу за волосы назад, заглушил вскрик неожиданности очередным поцелуем. Куда более настойчивым и терзающе мучительным. И вместе с этим резко развернул Владу, прижав к автомобилю, и без какого-либо стеснения, не разрывая поцелуя, стал шарить по её телу руками, пытаясь пробраться к содрогающемуся, то ли от внезапной ночной прохлады, то ли от страха, телу. Но такие ненужные сейчас одежды сковывали малейшую свободу движений.
Сообразив, что Антон творит, девушка снова попыталась вырваться, упираясь кулачками в широкую грудь. Но мужчина был сильнее неё... Обстоятельства были сильнее неё... Злой, разгоряченный и возбужденный мужчина. Остановить в подобный момент его едва ли казалось возможным. Не под силу это было и дождю, что с каждой секундой усиливался, и уже за какие-то несколько коротких минут насквозь проникал сквозь ткань к телу холодными, практически ледяными, и такими несвойственными для летнего вечера, каплями. Что уж говорить о редких автомобилях, что время от времени проскальзывая мимо, заслепляли глаза светом фар. Да даже гроза, что вместе с раскатами молний заставляла содрогаться, небо, деревья и что угодно, но только не Громова. Создавалось впечатление, что он, словно с цепи сорвался. Ему действительно было плевать на все. Даже на то, что своими жесткими действиями, возможно, причиняет девушке боль. Душевную... Физическую... Неважно.
В этот момент Влада даже не понимала, что должна чувствовать. С одной стороны она даже в эти мгновения хотела Антона. Эти его поцелуи и касания сводили с ума. Но с другой... какое-то странное ощущение игры не покидало её. В мыслях то и дело мелькали сравнения с куклой. Потому что снова он пользовался ею именно в тот момент, когда ему этого хотелось. Именно ему! Не вместе, не в порыве страсти, а одному ему... Не думая о последствиях. Не считаясь с её мнением и тем, кем Владислава может себя чувствовать, когда он вот так посреди проезжей части, у всех на виду, хотя благо место было не людным, под дождем, действительно жестко пытался взять её...
— Антон, хватит! Не здесь! — прикрикнула Ильина, когда мужчина на какое-то короткое мгновение разорвал поцелуй.
— А вот это буду решать я, хватит или нет! — сощурив глаза, грубо выдал Громов, и слегка отстранился. Но это было лишь на какие-то доли секунды. И прежде чем Влада успела вырваться, мгновенно открыл дверцу автомобиля, и, хватая девушку за руки, запихнул вовнутрь, невзирая на любые сопротивления.
— Что ты делаешь? — взвизгнула Владислава, слегка зацепившись плечом то ли о приборную панель, то ли о руль.
— Заткнись и просто получай удовольствие, фыркнул мужчина, глядя на Ильину с высоты своего роста, при этом пытаясь расстегнуть ремень.
Черт возьми, она видно не менее сумасшедшая, но вид недовольного Громова... Когда его лицо озарила очередная вспышка молнии, лишь сильнее подчеркивая его недовольство и воистину дьявольское возбуждение... То как по его лицу тоненькими струйками стекали капли дождя... его влажные волосы... Рубашка, что промокнув насквозь, очерчивала каждый мускул на груди... Это все вызывало непроизвольное восхищение и желание. Но признавать это еще и ему было бы непоколебимой ошибкой.
И прежде чем Владислава смогла сказать, Антон скользнул в салон, наваливаясь на девушку всем весом. Его губы снова впились в уста Влады поцелуем, а руки уже не просто шарили по телу, а наглым образом, стягивали с неё одежду. Это оказалось не так-то просто. Учитывая то, что они находились в автомобиле, который хоть и был большим, но не предназначался для подобной эксплуатации. Особенно на передних сидениях. И ко всему прочему дождь, оставил свои следы, облепив тело тканью, словно второй кожей.
Когда первые попытки справиться с вещами мирно, не увенчались успехом, мужчина резко рванул на Владиславе сначала блузку, вслед за которой ту же участь постигла и юбка. Влада уже даже не пыталась сопротивляться, осознавая всю безысходность ситуации, и как ни странно, но и сама, следуя совету Антона, стала получать некое удовольствие от происходящего.
Девушка уже не отталкивала мужчину, и со всем своим неистовством отвечала на его поцелуи, скользя ладошками по груди, пытаясь забраться под липкую рубашку. Отчего-то вмиг любые возмущения и отрицания ушли на второй план. А обидные действия и слова, что не так давно возникали со стороны Громова, казались такими второстепенными и неважными...
Влада и сама толком не понимала почему, но устоять перед ним снова не могла. Сейчас, посреди ночной, практически пустынной, дороги, в огромном автомобиле, что сейчас казался до безумия тесным... Даже когда любым ласкам и нежностям не было места. Когда Антон грубо шарил по телу, сжимая и покусывая кожу... Это заводило не меньше, чем его попытки быть осторожным. Влада забыла и том месте, где они находятся. Хотелось лишь одного — почувствовать его в себе до конца... Но и этого просить она не имела права. Все-таки хоть немного, хоть и битая, осколочная, но гордость слабым маячком мигала где-то в остатках здравого рассудка...
И в момент, когда терпеть не оставалось сил, Антон, быстрым рывком разрывая на девушке трусики, резко вошел в неё, вонзаясь все глубже и двигаясь до яростного жестко, не особо заботься о том, может ли быть подобное приятно Владе. Еще ни разу за то недолгое время, что они были вместе, Громов не вел себя так жестоко с ней в сексе. А сейчас же, он словно, всем своим видом, каждым движением и рывком, пытался самоутвердится. Что-то доказать Владиславе... И черт, как ни удивительно, но это не было неприятным. Напротив, настолько, насколько необычно, это дарило еще и сумасшедшее чувство эйфории.
Прикусывая губку, девушка, откинув голову назад, с трудом сдерживала рвущиеся наружу вскрики, сильнее вонзаясь ноготками в плечи мужчины...
И когда она ощутила, что подходит до самого пика блаженства, Антон снова резко ухватил её за волосы на затылке, и, дернув вперед, заставляя посмотреть на него, яростно процедил сквозь зубы:
— Можешь больше никогда даже не пытаться сбежать от меня! Я достану тебя где угодно... Запомни раз и навсегда — ты моя и только моя!
Такой самоуверенный, властный... Злой, пугающий, но в то же время такой красивый в этой своей ярости... Такой близкий и родной... Снова пытается что-то доказать. Владе. Самому себе. Заявляя вслух о своих правах на неё, при этом, снова не обещая ничего взамен...
— Ненавижу тебя... — поддаваясь вперед к мужчине, только и смогла прошипеть Владислава, чувствуя последние его толчки внутри себя.
— Я знаю, маленькая... — вмиг посерьезнев, неожиданно нежно выдохнул мужчина, крепче прижимая Владу к груди, при этом, уже поглаживая её по волосам, — я знаю...
Знает он... Да ничего он не знает! И знать не может! Сердце, готово было выскочить из груди в этот миг, вместе с желанием пояснить этому балбесу истинное значение сказанных слов. Но его фраза '... ты моя и только моя... я достану тебя где угодно...' снова и снова прокручивалась в подсознании. Так самоуверенно, но так многообещающе и значительно...
— Успокоилась? — застегивая ремень, мужчина снова, глядя на Владу с высоты собственного роста, нацепил маску самоуверенности и жестокости.
Еще и смеет задавать такие нелепые вопросы. Как будто она первая устроила этот спектакль? Будто она вела себя, как последнее животное, требуя его набрасываться на неё посреди дороги. А теперь еще стоит, удовлетворив свои животные инстинкты, как ни в чем не бывало, и спрашивает успокоилась ли она?
Как же сейчас Владислава его ненавидела! Равносильно тому, как и любила... Скажете, так не бывает? До определенного момента девушка тоже так думала. Но сейчас все отчетливее понимала — бывает. К такому, как он, по-другому относиться нельзя. Его нельзя только любить. Равносильно, как и ненавидеть. Потому как только начинаешь понимать, что любишь, он старается сделать все, чтобы вернуть ненависть. И, наоборот. С первыми вспышками ненависти снова и снова приходит понимание, что при этом продолжаешь до безумия любить его...
