— Жизнь моя, пожухлый лист. Здравствуй, прошлое.
И, поэтому, вечерним гостям Адьяны я не удивилась нисколько... Первым в мою маленькую спальню зашел Макарий. Огляделся по сторонам с профессиональным прищуром, и навесил на все пространство завесу секретности. А следом за ним тихо, удивительно тихо для кентавра, проследовал Кир. И я инстинктивно подобрала на кровати ноги.
— Здравствуй, Евсения. Мы с тобой давно не виделись, — будто извиняясь, начал он. — У нас к тебе дело.
— Разговор, — подал голос Макарий. — Висешта Евсения, в первую очередь я хотел бы извиниться перед вами за то, что... — вскинула я на него глаза. — Да, именно за это. Да, я просветил вашу сущность. Эта была мера предосторожности, отнюдь не любопытства. И именно поэтому сейчас мы с Неос Сивермитисом Кириакосом владеем всей информацией по вашему прошлому.
— Ну, во-первых, у меня вопрос: Стах знает о том, что вы со мной проделали? А, во-вторых, дополнение: по всей видимости, информацией о "моем прошлом" владеете не только вы с Киром. Вы из-за этого сюда пришли? — странно, но, я, будто раздвоилась сейчас. И, даже смогла осознать, что, хоть прошлое мое меня и настигло, но, саму себя, прежнюю Евсению, я теперь напоминаю смутно. И где та запуганная девочка из заповедного леса?
— Неос Сивермитис Стахос не знает, — даже не отводя от меня маленьких, близкопосаженных глаз, произнес глава госпорядка. — А то, что касается результата... — а вот сейчас он их опустил. — Висешта Евсения, после всего мною увиденного, ваша судьба вызывает у меня и сострадание и уважение. А за то, что вы не единожды спасали жизнь Неос Сивер... Стахосу, мы вам с его братом благодарны от всего сердца. Поверьте мне, двухсотлетнему аланту, я давно лишен и ханжества и поспешности в суждениях, но, все дело именно в том, что... Да, вы правы: те, кто решил вступить с нами в эту игру применят и то и другое. Уже применили.
— Так это касается не только меня? — искренне удивилась я.
— Евсения, — грустно усмехнулся Кир, — ты — висешта, чья честь находится под охраной всего нашего рода. Как это может касаться лишь тебя одной? Пороча твою репутацию, вызывают на бой всех нас. И Стаха, в первую очередь.
— Сегодня ночью в Шаране городская стража задержала одного человека. Точнее, попыталась задержать, но, в результате ей досталась лишь его оброненная сумка. Что же касается лично моего мнения, и опыта, то, я уверен, нам ее подбросили, дабы продемонстрировать свою решимость на крайние меры. Предупредить.
— А что там было, в той сумке?
— Листовки. Штук сто, — постучал пальцами по комоду Макарий. — Я могу показать вам одну из них.
— Не стоит. Она и так, наверняка, догадывается, — отвернулся к стене Кир. — Евсения, там все представлено так, будто ты — угроза и Стаху и всей нашей стране, потому что, натура... безнравственная и корыстная.
— Мягко говоря.
— А почему вы думаете, что вам их подбросили, а не потеряли по дороге к столбам? — тихо уточнила я. — Раз они уже начали эту игру. И вообще, кто, "они"?
— Почему подбросили? — прищурился Макарий. — Чутье у меня на такие вещи, да еще кое-какие алантские навыки. А кто такие "они", нам и самим интересно. Уж больно робко эта игра, действительно, начинается. Так информационные атаки не ведутся, если ставят своей целью свергнуть власть.
— Значит, все-таки, это мое "личное дело", — мотнула я головой. — Меня тыкают носом.
— Не исключен и такой вариант. Да, Кир. Ловушка с одним выходом, к которому и ведут. А если жертва отказывается выходить, то, ловушка захлопывается.
— И чем это грозит?
— Вариантом первым, висешта Евсения. Тогда в игру вовлекаются все остальные.
— А выход тогда... какой? — обвела я мужчин глазами. — Сбежать? Из Тинарры? С Бетана? Но, ведь Стах будет меня искать? И он, в первую очередь озадачится причинами. И что тогда? Ваш "первый вариант"?
— Евсения, — вдруг, вздохнул Кир. — Я бы никогда тебе этого не рассказал, чтобы не сделать больно, но...
— О чем не рассказал?
— Я даже не знаю, как это отразится на твоем решении.
— Кир, так не лучше тогда и вовсе... — хмуро начал Макарий.
— Я скажу.
— Да говори ты!
— В ту ночь, неделю назад, когда вы благополучно сбежали по своей тропке сюда, да, мы с Макарием всегда были в курсе. Потому что, иначе...
— Кир, что было в ту ночь? — подскочила я с кровати.
— Стах вернулся во дворец для специального ритуала, "Омовения под Алой звездой". И я, зная своего брата, зашел его поторопить. И я... там... там были они с Фроной. В постели. Перед самым рассветом.
— Что?!
— У них был роман перед его отъездом за Омегой. И Фрона его ждала. Я не знаю, были ли какие-то обещания с его стороны, но, я видел — она его ждет. А он вернулся назад уже с тобой. И это было всего один раз после того, как ты здесь появилась. Ни до, ни после той ночи и намеков никаких не было, хотя, они, иногда, говорили наедине, но, Стах при этом выглядел всегда... раздраженным, что ли... Евсения...
— Ты говоришь правду, — сглотнула я слюну. А потом, будто, мысленно умерла... или, наоборот, воскресла. И вся прежняя моя жизнь, с моим любимым, вдруг, потеряла всякий смысл. Хотя, "выход" я уже знала... Я его видела. — Макарий.
— Да, висешта Евсения.
— Не называйте меня так... Вы знаете что такое "дриадская пелена"?
— Да. Но, ведь, вы, не совсем дриада? Вы гораздо сильнее ее?
— Значит, и пелена будет надежнее. Это решит ваши проблемы?
— Вполне, — невесело усмехнулся он, а Кир недоуменно на нас глянул:
— Вы о чем сейчас?
— Евсения наложит на Стаха специальное заклятие, которое сотрет его память о ней. Подернет пеленой. И, если он даже вспомнит ее, иногда, то, как смутный образ из прошлого. Не более.
— А все остальное?
— Не переживай, Кир, о своей коронации он не забудет, — глухо отозвалась я. — А вот все, что кроме нее, уже ваша забота.
— Народ, окружение, близкие. Я понял. И это тоже решается, — по-деловому оживился Макарий.
— Как у вас все просто. Но, я надеюсь, вы в курсе, что "дриадская пелена" спадает со смертью того, кто ее наложил?
— Да. Хорошая подстраховка. Но, я бы и без нее вас...
— Да что вы говорите?
— Евсения, вы на меня злитесь? — вдруг, выдохнул Макарий. Но, я уже не помнила, что такое злость...
Дверь в спальню была приоткрыта. И я уверенно толкнула ее, подумав при этом, что если сейчас увижу их вместе, то, наверное, просто сначала нейтрализую ее. Просто, усыплю. А потом уже он...
— Евсения? — сонно прищурился на меня со смятой подушки Стах. — Любимая, но, ведь сюда...
— Сегодня можно, — подошла я к высокой кровати.
— Да? Ну, раз ты так говоришь... Иди ко мне. Мне и вправду, уже давно наплевать. Просто, сам процесс наших ночных вылазок.
— Будто вырываешься на свободу.
— Точно, — свесил он с обеих от меня сторон ноги, крепко обхватив руками. — Ты — холодная.
— Ага, — на долечку замерла я с пальцами над его головой, а потом запустила их в теплые волосы. — Прощай, Стахос Мидвальди.
— Любимая, ты о чем? — дернулся он и поднял на меня глаза. Свои черные тоннели к свету... А потом они закрылись. И мужчина откинулся на спину.
— Прощай, любимый. Тебе повезло больше. А вот я буду помнить тебя всегда, — и занесла над неподвижным телом руку...
ГЛАВА 10
Серая хмарь перед глазами понемногу стянулась в фигуры. Вначале — малопонятные линии и круги. А уже после взгляд сосредоточился на покачивающемся треугольнике. И лишь тогда я поняла, что сейчас лежу. А надо мной — ни что иное как серый в белые полосы полог, весь в рваных круглых подпалинах. А "треугольник" — привязанная за веревочку к его потолочной перекладине тетрадь, раззявившая свое исписанное "нутро". Что же до меня лично, то во рту было крайне сухо, а в голове — странно ветрено... "Такое ощущение, будто это от моего сквозняка тетрадка шелестит и качается", — подтянула я к ушам руки:
— Мои... волосы... где-е? — и, уже подскакивая, зацепила очумелым взглядом мужчину. Незнакомец ответно обмер:
— При-ветствую вас у себя в...
— Ты кто?! Ты что со мной сделал?! Ты кто, сволочь?! — со вмиг захлестнувшей злостью, поперла я на него. — Ты что со мной сотворил?!!
Мужчина попятился от меня, боясь оторвать глаза под очками, и уже из угла, оседая в него, заголосил:
— Ми-ишка!!! Мишка, неси скорей ее камень!
За дверью, откуда-то снизу, послышался звук, сильно смахивающий на взятие с места в карьер. Я зловеще прищурилась:
— Ты кто такой, я тебя спрашиваю?
— Йа теоретический практик, — проблеял мужик, и, вдруг, затряс лохматой головой. — То есть, нет! Практикующий теоретик.
— Да?.. Да, наплевать! Это какая страна? Я где, в Тинарре?
— Нет... в Ладмении.
— Где именно?!
— В Ме-дянске, именно. А-а...
— Пасть свою! В какие игры играешь, сволочь практикующая?! Зачем меня обстриг?! — вновь понесло меня в пылающую стихию. — Как я здесь оказалась?! Ведь зашибу, таракан очкастый!
— Батюшки. Свинец всему живому, — оторвавшись "раскаленными" очами от мужика, развернулась я к двери. — Ну маестра, сотворили монстра, л-лови! -парень вскинул руку, и я тут же инстинктивно словила в свою нечто маленькое и...
— Евся!
— Любоня, ты... — с облегчением выдохнула, и уже шмякаясь на пол, вкусила блаженный покой, накрывший и внезапную злость и меня саму...
— Нет, спасибо. Еще чаю с мятой не надо. И вы сами-то... сядьте, — имея в виду "не мельтешите", кивнула я на ближайший к себе стул, а потом вновь развернулась к бесу.
Присутствующие настороженно замерли. Теоретика резкий переход от "очкастого таракана" к "выканью", тоже, видно, не успокоил:
— Благодарю вас, — скрипнуло кресло в другом конце комнаты.
Да и пожалуйста. И пусть не ждет, что я к нему с извинениями туда поскачу — у самой проблем хватает. И главная из них: хотя бы приблизительно воссоздать, как меня вообще в этот, захламленный облезлой мебелью и склянками дом, занесло... Или кто...
— Ну и вот, — вздохнул, продолжая, Тишок. — Когда вы с этим алантом вернулись обратно, в Адьяну, и ты мне сказала, что уезжаешь, я, конечно, тебя спросил, почему. Но, ответа не дождался. Хотя, ты тогда была еще вменяемая. Это позже началось.
— Что, "это"? — старательно хмурясь, уточнила я.
— Выпады твои из реальности, — пояснил бес, ясности, однако, не добавив. — И до границы мы доехали нормально. Алант нас сопровождал, и все время тебе что-то пытался объяснить... Евся, ты даже это не помнишь?..
Макарий говорил много. Все больше о превратностях судьбы и священном долге Сивермитиса. Но, я его слушала плохо, отстраненно блуждая глазами по ночной степи. А когда впереди показались Рудные горы с пограничным дозором, расцвеченным фонарями, он, вдруг, перехватил поводья моей лошади:
— Евсения, примите совет от умудренного жизнью циника: постарайтесь, как можно скорее, все забыть: вернитесь к себе на родину, в свой лес. Я понял, там очень хорошо, спокойно. Тем более, сейчас. А если неожиданно возникнут... проблемы, у меня в столице Ладмении есть доверенное лицо, тоже алант. Я вам адрес его черкнул, — бросил он взгляд на припухшего в седельной сумке Тишка. — Он всегда поможет. И еще... там для вас кое-что, на первое время...
— Моральная компенсация? — впервые за дорогу, решила я вступить со своим спутником в беседу. — Заберите. И записку тоже. Все равно все сожгу...
— Евся? Так ты помнишь или нет?
— Да. Это я помню. Что было дальше?
— А дальше все и началось... Нас пропустили быстро. На обеих сторонах. На этой лишь спросили тебя: "С какой целью и надолго ли?" А ты ответила, что "пока не приземлюсь". И вот тут я понял — с тобой что-то неладное, — потупил глазки Тишок. — А миль через пять ты начала уже откровенно бредить, прямо в седле. И все время, то тянула куда-то руки, то отмахивалась ими.
— Отмахивалась?
— Угу. Пока окончательно с Коры не свалилась...
Тянула руки... Отмахивалась... Накрыло меня, не сказать, чтобы внезапно. Видения стали возникать одно за другим и сначала мне показалось, что я лечу. Правда, не высоко — над собственной же дорогой. И я видела Кору, прядущую ушами. И Тишка, напуганно бдящего за мной, болтающейся сейчас в седле. А потом меня стало сносить совсем уж в другие места. И горы, с их пограничными огнями, остались внизу. И я даже разглядела возвращающегося в Шаран Макария. А потом понеслась все дальше и выше — навстречу потускневшей рассветной Луне. Пока наперерез не вынырнула птица. Длинноклювая, с желтушно окрашенными перьями. А вот тут, видно, и начался уже "откровенный бред":
— Вернись, — строгим голосом Сивермитиса, присоветовала она мне.
— Нет.
— Вернись и борись.
— За что и с кем?
— Ох, дитя, в этой жизни всегда есть за что бороться. И в первую очередь, за нее саму.
— Вот сами и боритесь, раз такой мудрый. А я — весевая дуреха.
— Вернись!
— Евся... Евся! — в этом безумии — лицо моего любимого. Так близко. Испуганное и... с красными, горящими в темноте глазами.
— Стах, я не могу так больше... Я не могу...
— И мне пришлось прямо на обочине перекидываться, по привычке, в твоего жениха. А потом тащить тебя на руках в лес, в укромное место. Там же, рядом, я привязал Кору, а сам понесся в Медянск за помощью. Ведь, появись я мороком с невменяемой тобой на улицах...
— Так это был ты, — разочарованно констатировала я. — С горящими глазами.
— Угу. А куда ж я без них? — вдруг, нахмурился бес, а подружка моя, сидящая рядом за столом, подняла из ладоней лицо:
— Ты "им" так и прибежал?
— Нет, конечно — кобелем. До города — своей тропкой, а дальше — на четырех ногах. И примчался сразу в дом твоей тетушки. Я ж только ее адрес знал. А там — во-от...
— Кх-х, а там — я, — подало голос "скрипучее кресло". И, видно, смирившись с предстоящей долей, скрипнуло еще раз. — Разрешите представиться, — одернул мужчина полы сюртука. — Маг Абсентус, друг уважаемой Свиды, тетушки Любони. Практикующий теоретик в области алхимии, минералогии и...
— Ха-х!
— ...некромантии, — закончил он, скосясь на сидящего у камина, парня. — А этот вечно ухмыляющийся субъект — мой ученик, Мишка.
Парень в ответ, расплылся мне во всю ширь своих наливных щек:
— Это я. И прошу прощения за "монстра". Наболело... — да, интересные отношения в коллективе.
— Дело в том, что я вчера был приглашен к Свиде на именины. И вечер был в полном разгаре, когда примчался ваш друг. Мы, конечно, тут же с ней впряглись.
— Ха-х!
— Запряглись... Да, тьфу! Кобылу Свидину запрягли в повозку и поскакали. А когда я увидел вас, Евсения, вопрос с диагнозом отпал сразу: "Сепарейсонем анимай"
— Чего?! — выдохнули мы с подругой.
— В переводе с латыни, древнего языка ученых: "Разделение души", — терпеливо пояснил теоретик. — Причем, с малообратимыми последствиями.
— Это, в каком смысле? — скосилась Любоня на мою клочковатую голову.
— Не в этом, — суетливо отмахнулся маг. — Да и с остальным мы тоже разобрались.
