Подвергся бомбардировке и "Севастополь", его атаковал лейтенант Штикер после того как не смог повторно выйти на "Гангут". Он увидел ещё один русский линкор, который стоял на якорях возле Свеаборга, и после атаки попал в него двумя фугасками и несколькими зажигалками. Но и сам за это поплатился, один из шрапнельных снарядов разорвался рядом с его воздушным кораблем. Остальной груз он сбросил на крепость и стал уходить в сторону Моонзунда, преследуемый тремя русскими самолётами. Разрыв снаряда вблизи не прошел бесследно, были сильно повреждены несколько баллонетов с водородом. Дирижабль начал медленно, но верно терять высоту. В надежде, что с увеличением скорости аэродинамическая подъемная сила возрастет, лейтенант Штикер приказал перевести двигатели на максимальный режим. Это на некоторое время выправило положение. Но преследующие его русские самолеты, понаделали немало новых дырок в дирижабле.
-Выбросить за борт балласт — скомандовал лейтенант. Цепеллин на какое-то время поднялся на несколько сотен метров. Попутный ветер им в этом также помогал. Всего этого хватило на час, и цепеллин опять начал медленно терять высоту.
-Запчасти и бортпаек за борт — скомандовал Штикер.
Но и этого было недостаточно. Тогда вслед за пайком полетели пулеметы, патроны, теплая одежда. К счастью Штикера, русские гидропланы к этому времени уже повернули назад, оставив их в покое. Скорость снижения заметно уменьшилась, но шансы достичь ближайшей базы дивизиона таяли с каждым потерянным метром высоты. Штикер принял решение тянуть до ближайшей к ним земной тверди — к оккупированному немцами побережью Курляндии. Попутный ветер помогал подбитому дирижаблю быстрей достичь берега, увеличивая шансы экипажа в борьбе за спасение своего воздушного корабля. Выбрасывать за борт было уже нечего. Отчаянно пытаясь облегчить дирижабль, команда избавилась от радиостанции, пустых топливных баков, поручней в рулевой рубке и даже деталей переднего двигателя, который к тому времени уже остановился из-за выработки топлива. Наконец-то показался долгожданный берег и дирижабль, буквально скользя гондолой по воде и песку, заполз на спасительный берег.
С юго-востока против ветра к главной базе русского флота пробивался третий цепеллин. Во время рейда к русской базе он шел третьим в группе, а с наступлением ночи, в целях безопасности, он поднялся на высоту два с половиной километра. Где как оказалось, ветер был несколько сильнее, чем на тысячу метров ниже.
Обер-лейтенант Венке, рассудил так, что если он заберётся повыше, то уж точно ни с кем в ночном небе не столкнётся. Вот эти лишние метры в секунду и сыграли злую шутку. Он на двадцать километров проскочил точку поворота, и пока, с большим трудом из-за перемены направления ветра смог взять верный курс, был снесён ещё на тридцать километров на юго-восток. Теперь ветер был встречным, что очень осложняло дальнейшее выполнение задания. Даже при работе всех четырёх двигателей скорость против ветра не превышала сорока километров, и он сильно опаздывал. Уже наступил рассвет, когда он подошел к Гельсингфорсу на расстояние видимости.
Венке видел, что два воздушных корабля его дивизиона уже сбросили свой бомбовый груз и уходили. Огромное пространство водной глади перед Гельсингфорсом занимали большие и маленькие островки, среди них сновали суда. Он также разглядел, что среди этой мешанины островков в двух местах поднимается черный дым от пожаров. Значит, операция прошла вполне удачно. Особенно было много дыма над одним из кораблей, похоже, это русский линейный корабль.
-Пока русские спали, кому-то из наших удалось в темноте незаметно подойти к линкору. Похоже, они не ожидали нашего визита, и были застигнуты врасплох. Понадеялись, что в базе на них никто не нападет, что тут они в полной безопасности, вот и поплатились — восхищался заместитель Венке, лейтенант Регекампф.
— Эх, подвел нас Гейнс, если бы не его ошибка, мы бы отбомбились в сумерках, — сожалел о случившемся Венке, — да и я сам виноват, доверился.
-Сейчас уже солнце встало и нам будет очень нелегко пробиться к кораблям, так ещё и русские гидропланы в воздухе.
-Надо забираться ещё выше и сбросить свой груз на портовые сооружения, у меня другого выхода нет, так как с большой высоты в корабль можно попасть только случайно. А ниже опуститься, да при свете дня, это просто самоубийство, мы будем у них как на ладони. Он направил свой цепеллин к городу, который уже давно проснулся.
Да город давно уже не спал. Жители были разбужены орудийными залпами и разрывами бомб, оружейной стрельбой. Самые смелые и любопытные решили поглазеть, что же происходит на рейде, и по какому случаю пальба? И вот толпы народа собрались на всех возвышенностях, откуда открывался вид на корабли, базировавшиеся в Гельсингфорсе. И что же они видят в предрассветных сумерках? В небе над рейдом медленно летит что-то огромное, похожее на рыбий пузырь. На рейде над большим кораблём поднимался дым от пожара, и знающие люди тут же проинформировали несведущих, что это линейный корабль "Гангут", а вон то, в небе — это называется дирижабль. Рядом с кораблём в воде плавали люди, кто-то из них плыл к ближайшим островкам. К кораблю спешили лодки и баркасы местных рыболовов. Спасённых матросов доставляли на городскую пристань. От матросов-то обыватель и узнал, что в утренних сумерках германские дирижабли незаметно подкрались к линкору и давай кидать бомбы начиненными ядовитыми газами и травить людей. Получилось так, что они все говорили только об этих бомбах. Как будто в линкор других бомб и не попало. С каждой минутой любители поглазеть на бесплатное зрелище становилось всё больше и больше.
Через некоторое время зрители заметили, что к городу приближается ещё один дирижабль. Далее наблюдали за тем, как некоторые корабли снимаются с якоря и покидают рейд. Потом для них началось драматическое действие. С дирижабля на выходящие с рейда корабли начали бросать бомбы. Но никаких бомб, о которых рассказывали матросы с "Гангута", они не заметили. Но, может быть, это из-за большого расстояния? Всё может быть. Хотя наблюдали разрывы, но это явно были фугасные бомбы, и парочка точно попала в линейный корабль. И кто-то знающий сказал, что это в "Полтаву" попали фугасной бомбой, так как вспышку и пламя на палубе корабля увидели многие. Да и в воде фонтаны поднялись на значительную высоту, а за кормой линкора фонтан взметнулся выше мачт. Так может только на "Гангут" германец подобные бомбы бросал, а может это и не бомбы были, а что-то другое. Может, как из садовой лейки, германец поливал сверху на корабль этой отравой. Открыли там кран, оно течет да течет, и всех внизу травят. А матросики и не разобрались, что к чему. Бомбы то там тоже рвались раз на корабле пожары.
Уже наступил рассвет, а драматические действия всё продолжались. Праздный люд видел, как снова германец бросал бомбы на "Гангут", досталось и "Севастополю". Как в небе к югу от порта происходил воздушный бой. Несколько маленьких самолетов кружило вокруг двух огромных цепеллинов, которые уплывали по воздуху. И уже многие подумывали, что представление на сегодня закончилось, и начали расходиться, обсуждая увиденное. А некоторые открыто радовались что германец так "нехорошо" обошелся с русскими. Кто-то глазастый разглядел, как на большой высоте к городу приближается ещё один цепеллин. Всем зевакам стало интересно, на какой из кораблей он намерен сбросить бомбы. Со всех сторон посыпались прогнозы на эту тему. Кто-то высказался, что он сбросит бомбы на город вместо кораблей. Кое-кто знал, что вот такие колбаски летали в Англию и бомбили не только промышленные здания, но и дома простых граждан. А цепеллин медленно приближался к городу, и люди, задрав кверху головы, наблюдал за его полётом. Он летел. Даже не летел, а очень медленно плыл как облако высоко в небе. И он, по-видимому, не намерен бомбить корабли. А тогда что? Снизу по спирали к нему поднимались два гидроплана. А внизу среди праздной публики начали заключать пари — смогут подняться на такую высоту гидропланы или нет. Нет чтобы бежать отсюда. Хотя куда?
Венк решил, как только дирижабль окажется над портом, освободиться от груза, после этого его воздушный корабль поднимется ещё выше, а там развернувшись сразу уходить на юг, в сторону Курляндии. Да при попутном ветре, да на всех моторах, никаким русским его не догнать.
VI
На следующий день в России начались немецкие погромы, и с каждым днем они становились всё масштабнее. Те, что были в Москве в мае, по сравнению с теперешними, были только цветочками, а ведь тогда Москва в течение трех дней была во власти толпы. В это были вовлечены многие люди, стремившиеся попросту чем-либо поживиться, и пока одни изображали из себя патриотов России, другие тянули, что плохо лежало. Но так как народ не знал иностранных языков, то громили всех с иностранными фамилиями или тех, кто плохо говорил по-русски. Пострадало пятисот коммерческих предприятий, двести семь частных квартир и домов, больше сотни подданных Австро-Венгрии и Германии, пятисот русских подданных с иностранными фамилиями и именами и двухсот граждан союзных государств. Кроме того, пострадали даже девяносто русских подданных с русскими же именами и фамилиями. За три дня в городе насчитали семьдесят пожаров, десять из них — "очень больших" и одиннадцать — больших", убытки, нанесённые частным лицам, составили около четырёх миллионов рублей. Удар, которые нанесли погромы по экономике Москвы, был весьма чувствительным. Достаточно сказать, что в городе прекратило работу около двухсот тысяч рабочих. К 14 июня в городе закрылось около двухсот предприятия и триста магазинов, в основном принадлежавших подданным враждебных государств (за исключением славян, французов, итальянцев и турецкоподданных христиан), сорок фирм было переведено на новых владельцев, и это только в Москве.
Сейчас масштабы погромов выросли в разы и всё из-за того, что во время бомбардировки Гельсингфорса, погибло и получило ранения более трехсот человек и более ста человек были отравлены газом и это только среди мирного населения. И самое страшное, что среди пострадавших было много детей. Народ требовал от государя и правительства возмездия за такое чудовищное преступление. Во время похорон невинных жертв войны, собрались тысячные толпы людей. На головы германцев посыпались проклятья, а так как их рядом нет, то на тех, кто либо лояльно относился к ним, либо намекал о примирении с немцами, для них настали весёленькие дни. В Германии этот инцидент хотели преподнести как случайность, что цепеллины бомбили только корабли русского флота, и несколько бомб случайно попало на городские кварталы. Но многие, а на берегу находились не только жители города, было немало представителей других стран, в том числе и нейтральных, видели, как германский цепеллин прицельно сбросил бомбовый груз на город, он даже не пытался атаковать русские корабли. Всеми было признано, что это была не случайность, а преднамеренные действия германского экипажа. После этих событий по стране прокатился патриотический подъём под лозунгом "Всё для победы!". Появилось много добровольцев из числа среднего класса, но таких направляли в училища и на курсы — фронту нужны офицеры и всякого рода специалисты.
После этих событий и у финского населения проснулись тёплые чувства к России. "Полтаву" и "Севастополь" залатали за четверо суток. Ремонт же "Гангута", несмотря на сложности, длился всего полторы недели. Всё это было для нас невероятно. Рабочие на предприятиях Гельсингфорса работали круглосуточно, и все работы делались без понукания. На таком же подъеме отремонтировали и крейсер "Адмирал Макаров", а до этого он простоял десять дней в ожидания начала ремонта, а тут вдруг, без всякой волокиты, ремонт завершился в кратчайшие сроки. (Но этого патриотизма хватило на месяц и всё вернулось на круги своя).
Общественность требовала, от правительства, армии и флота, решительных действий. Флоту досталось за его пассивность. Назревали перестановки и отставки. Подчинение в начале войны Балтийского флота Главнокомандующему шестой армией, было одной из ошибок, чтобы не сказать больше — несуразностей в действиях верховного командования.
Во-первых, после "Гельсингфорской побудки", флот вывели из подчинения армии и предоставили больше самостоятельности. Флот-то вывели, но для армии была создана оперативная группа кораблей на базе Морских сил Рижского залива, куда вошли несколько канонерских лодок и старых эсминцев для непосредственной поддержки приморского фланга русских войск, державших оборону по побережью Балтийского моря. История всех войн, и в особенности несчастной русско-японской, подтверждает старую истину, что флотом нельзя управлять с берега. После этого адмирал Канин получил от Императора добро, по своему усмотрению использовать все четыре линкора, и на планирование и проведение самостоятельных морских операций. Пока "Петропавловск" находился на ремонте, в мою группу перевели "Севастополь", но это будет чуть впереди, а пока операция Германского флота по прорыву в Рижский залив продолжается.
Двенадцатая глава. 14 августа Ирбенский пролив — черный день германского флота
I
В этот день подводные лодки "Барс" и "Гепард", выйдя через пролив Соэл-Зунд в Балтийское море, направились на юг, в тыл германскому флоту. Командиров этих подлодок поставили в известность о том, что 13 августа подводные лодки "Кайман" и "Дракон" встали на позиции перед минным заграждением Ирбенского пролива. И теперь всем им надлежит с двух направлений ударить по противнику. "Барсу" с "Гепардом" со стороны моря. А "Кайману" с "Драконом" со стороны пролива. Но ни "Кайман", ни "Дракон" днем не смогли выйти в атаку на германские корабли.
Мгла и туман мешали наблюдению, а крупная зыбь сильно качала лодки. Лодки разделились, чтобы охватить большее пространство, но договорились, в случае чего, встретиться в пяти милях от Виндавы. Рано утром "Гепард" разглядел, как на расстояние шести кабельтовых от него проследовал неприятельский трехтрубный крейсер типа "Бремен" и с ним пять миноносцев. Лейтенант Подгорный не успел дать залп, корабли выскочили из полосы тумана и тут же скрылись, снова войдя в туман.
-Пойдем дальше на юг, потом оттуда на восток. Надо полагать к тому времени туман должен рассеяться. Туда же должен подойти "Барс", а то в этом тумане мы его потеряли — поделился своими планами Подгорный со старшим офицером.
К десяти часам туман рассеялся, и перед Подгорным открылась заманчивая картина. В четырех милях от берега стояли на якорях большие немецкие корабли, обвешанные противолодочными сетями, сверху висело два дирижабля, высматривая, не покажется откуда-либо противник. Вокруг сновали эсминцы и другая мелочь.
-Не подступишься — оценил обстановку Подгорный — будем ждать благоприятный момент. Не вечно они будут стоять, прикрывшись со всех сторон сетями, должны ведь когда-то сняться с якорей, вот тогда и атакуем.
Капитан второго ранга Василий Федотович Дудкин, командир "Барса", также оценивал противника. "Барс" находился несколько восточнее "Гепарда" между кораблями Хиппера и Шмидта, в более выгодной позиции, поскольку не все крупные корабли Шмидта стояли, прикрывшись сетями, им приходилось иногда заменять какой-либо корабль, выбывший из строя при прорыве Ирбенского пролива. Ещё он видел, как дирижабль и миноносцы гоняли наши подлодки, что пытались прорваться со стороны Ирбенки. Он стал осторожно подкрадываться поближе, выжидая подходящего момента. И такой момент настал через несколько часов, во время авианалёта наших самолетов. В это время наблюдение за водной поверхностью ослабло, и этим воспользовался "Барс". На нём услышали далёкие подводные взрывы, вначале подумав, что преследуют "Гепарда". Подняв перископ, Дудкин увидел, что юго-западнее от него русская авиация бомбит корабли противника, самолёты летели курсом на вторую группу кораблей.
