После завтрака девушка какое-то время фланировала по первому этажу, сохраняя на лице выражение сосредоточенной задумчивости. Последовательность действий в разуме юного аналитика никак не хотела становиться чётким планом. В конце концов, когда она в очередной раз пересекала фойе, за её спиной раздался женский голос.
— Дитя моё, ты так мечешься, будто лично отвечаешь за процесс Кризиса. У тебя что-то произошло, или ты решила провести пробежку, не выходя из здания офиса?
Рива замерла. Менее всего она ожидала, что её задумчивость привлечёт чьё-то внимание: в конце концов, первый уровень был едва ли не самым оживлённым в Агентстве. Она обернулась, мимоходом отметив внимательный взгляд Мэрионн, а затем слегка поклонилась, приветствуя главу Первого отдела.
— Доброе утро, Жрица. Простите, если...
— Безосновательные извинения унижают того, кто их произносит, и ставят в неловкое положение того, к кому обращены, — в голосе Жрицы тлела ирония. — Ты не первая и не последняя, кто боится обратиться с личным вопросом к старшему по званию, а потому... — на её лице возникла понимающая улыбка, — я предлагаю тебе забыть о званиях и старшинстве и немного прогуляться. В пределах нашего здания, поскольку я не вольна в данный момент его покинуть, но всё же.
Рива задумалась на несколько секунд, а потом твёрдо кивнула. Глава отдела аналитиков наблюдала за ней всё с тем же выражением лица. Затем молча подошла, взяла под руку и подвела к лифту.
— Я безмерно люблю наш внутренний двор, но всё же серьёзные разговоры привыкла вести в более... живом помещении.
— Живом?
— Ты когда-нибудь была в нашей оранжерее? — вопросом на вопрос ответила Жрица.
— Честно говоря, только пару раз... — пробормотала Рива. — Первый — на обзорной экскурсии и второй, когда мы... э-э... отмечали наш перевод в рабочий состав.
— Ах да, разумеется, — глава отдела нажала на кнопку верхнего этажа и неожиданно расхохоталась. — Помнится, Ильяс тогда в течение трёх часов отражал вашу хакерскую атаку на свой компьютер и всё-таки не справился. У меня с той поры осталось всего два вопроса: как вы уговорили Птаху и что вам вообще было оттуда нужно?
— Мы ей выставили канистру розового вина, — Рива почувствовала, что неудержимо краснеет. — И сказали чистую правду, что хотим узнать о происхождении вашего имени. Считали, что у Ильяса это точно должно быть — он же интересуется и историей в целом, и Агентства в частности. Музейное дело, он же оттуда, так? А Птаха обещала "не заметить" две попытки, если они и в самом деле будут с наших мобильных.
— И что? Узнали? — в тоне Жрицы была искренняя заинтересованность.
— Если честно, нет. Мы пробились... да вы и сами наверняка знаете, но там... — от ушей Ривы можно было прикуривать. — Там было всякое... личное.
— Запомни, дитя моё, — назидательно произнесла Жрица, стоически удерживая искры смеха в пределах зрачков. — Никто из старших оперативников не хранит данные по Агентству или его членам на своём личном компьютере. Хотя бы потому, что он подключён к общей сети. Вообще, свои соображения, дневники и личные расследования лучше хранить в рукописном виде. Под подушкой...
Рива ошеломлённо помолчала, потом робко спросила:
— А под матрасом можно?
— Можно, — великодушно разрешила Жрица.
Двери лифта наконец раздвинулись, и Рива полной грудью вдохнула тяжёлый аромат листвы, травы, росы и сырой земли, смешавшийся в то, что она сама называла "живицей" — запахом самой жизни.
— За мной, — бодро скомандовала Жрица и пошла вперёд, изящными движениями бёдер и плеч огибая ветви деревьев, склонявшихся и выступавших едва ли не возле самой земли.
Рива подняла голову и увидела лучи солнца, переходившие в вечную радугу, благодаря миллионам капель, что осели на стеклянной крыше центрального офиса. Рядом с оранжереей были и иные ходы на крышу — туда поднимались редкие любители покурить с видом на город, вроде Воина и некоторых старших оперов. Но ходы туда полагалось искать самостоятельно, а аварийные выходы открывались только в аварийной же ситуации. Рива не боялась высоты, но и не любила её, как и живые насаждения, а потому этот этаж Агентства никогда её не привлекал.
Она прошла вслед за Жрицей, осторожно уворачиваясь от веток, лиан и листьев, и внезапно оказалась в небольшом закутке, образованном стволами сразу трёх сросшихся деревьев. Судя по коре, листве и прочим признакам, деревья были разных видов. Гладкий коричневый пол и потолок, нечто вроде полок... Этакая нерукотворная беседка. Впрочем, удивления это не вызывало: Рива небезосновательно считала себя опытным сотрудником "Альтаира", она видала и не такое, особенно после операции под Лугой.
"Луга... Витольд... да. Чёрт возьми, как ей сказать, что я..."
— Ты влюбилась.
Голос Жрицы прозвучал как набат. Рива слегка втянула голову в плечи, душа её сжалась в комок, а сверху обрушился тихий ужас.
— Я... так заметно? — неловко пробормотала она, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Стремление её было настолько сильным, что возникший буквально под носом деревянный бокал с золотистым содержимым девушка заметила далеко не сразу.
— Выпей, — с неподдельным участием в голосе сказала глава Первого отдела. — Это медовый настой на травах. Полегчает. И слушай мудрую старую меня. Не очень умную, как показывают последние события, но всё же мудрую.
— Последние...
— Неважно, — с насмешкой в голосе оборвала её Жрица. — Это не относится к предмету нашей беседы. Итак. Давай попробуем включить мою... Не твою! Мою. Аналитику. Дай мне возможность понять, что случилось. Не как твоей наставнице, не как твоей начальнице. Не как... В общем, начнём с вопроса "кто?". Точнее, "в кого"?
— Витольд...
Риве был знаком этот тон ещё с обучения. Жрица частенько читала у них, молодых оперативников, свои лекции о раскрепощении сознания и многопотоковом мышлении. Когда они устраивали под её руководством "мозговые штурмы", голос главы отдела становился почти таким же. Только он был гораздо жёстче. Сейчас в нём звучали улыбка, участие и... радость?
— Вы считаете, что это правильно?
"Чёрт, я так старалась избыть эту робкую, неуверенную интонацию, и вот опять..."
Губы Жрицы не растянулись в улыбке, чего так опасалась Рива. Наоборот, её лицо стало сосредоточенным и серьёзным. Она сделала несколько шагов вперёд и остановилась так, чтобы быть на расстоянии одного шага от девушки. Отпила глоток из своего бокала, поставила его прямо на пол, а затем протянула к Риве обе руки. Безотчётным, машинальным движением девушка вложила свои пальцы в её ладони.
— Я. Не. Твоя. Мать, — раздельно произнесла Жрица, и Рива задохнулась от того доверия и скрытой грусти, что нахлынули на неё в этот момент. — Но я старше тебя. Я была на твоём месте. Я попробую помочь, хоть и не обещаю идеального результата.
Жрица дождалась, пока в уголках глаз её подчинённой появятся искорки влаги, а затем мягко попросила:
— Рассказывай...
И на неё обрушились вся сила и боль девичьей безответной влюблённости. Надежды, мечты и чаяния сплетались воедино, образуя свою личную, чувствительную и нежную вселенную, каждая критика в адрес которой вызвала бы взрыв сотен сверхновых. Начальница слушала молча, сравнивая и вспоминая, сопоставляя и сочувствуя, и когда поток слов оборвался глухими рыданиями, в которых угадывалась фраза: "Он... такой... красивый... такой... одинокий..." — притянула Риву к себе и погладила по волосам.
— Легче? — участливо спросила она, когда истерика закончилась. Девушка дёрнула головой в знак согласия. — А теперь подумай сама. Ты готова сражаться за него? — Истовый кивок. — Умереть ради своих чувств? — То же самое. — А жить ты ради него готова?
Ответом ей был чуть растерянный взгляд откуда-то из-под её же локтя. Жрица усмехнулась.
— Погибнуть ради своей любви может любой кретин. Или любая дура. Жить, делать что-то негероическое, готовить еду, стоять с ним спина к спине, терпеть его армейский язык, ждать его каждый день с боевого выхода... к этому — готова?
Вновь пауза. Светловолосая руководительница аналитиков Агентства знала, каким ушатом воды оказываются подобные её слова для юных оперативниц, особенно если подкрепить свою речь слабеньким воздействием, называемом в быту "жена Прометея". Но в этот раз синие глаза её собеседницы внезапно стали подобны бескрайнему океану.
"Такие же спокойные и такие же уверенные в своей мощи. Это действительно..."
— Да, — оборвал мысли наставницы голос её ученицы. — Да, готова. Если только... я же не знаю, что мне делать, Жрица. Я... как... он же не заговорит со мной...
— Заговорит, — тон главы отдела не предполагал иного исхода. Для принятия подобных условий игры ей было необходимо куда меньше минуты. — И я научу тебя, как это лучше всего сделать именно в наших условиях. Итак. Во-первых, стоит выбрать момент, когда ему будет грозить хоть минимальная опасность — так он будет лучше тебя слушать. Мужчины вообще на многое из личного обращают внимание, только когда впереди настоящий бой...
* * *
Жрица проводила взглядом свою подопечную и всерьёз задумалась, не связаться ли ей с Воином, куда лучше разбиравшемся в подобных проблемах. Однако телефонный номер, высветившийся на её мобильном, заставил женщину на время забыть о личных планах ученицы.
— Слушаю, Александр Евгениевич?
— Полагаю, пришло время первого хода в гамбите.
Глава Первого отдела отключила связь, провела руками по волосам и направилась к лифту. Ей предстоял не самый простой разговор.
* * *
Как уже упоминалось, для большинства сотрудников, от младших оперов до глав отделов, здание Агентство было не просто местом работы. Рано или поздно оно становилось для них настоящим домом. Личные кабинеты, комнаты и казарменные койки постепенно обживались, приобретали уникальный стиль, отражающий черты характера их обитателей. Ряды "Альтаира" пополняли те, кому нечего было терять в жизни, таково было одно из основных правил этой организации. Лишённые семьи, настоящего и будущего, но обладающие тем или иным даром, сотрудники находили своё место в обойме Агентства и либо погибали со временем, либо окончательно становились его частью.
"Часть команды. Пошловато звучит это западное призвание в наших стенах".
Шолто провёл ладонью по столешнице. Свой кабинет он получил относительно недавно — полгода назад, и помещение ещё не успело стать воплощением его личности. Впрочем, темноволосый старший оперативник и не стремился к этому.
"Рановато".
"Общага" — комнаты для сотрудников Третьего отдела, в котором начинал Георгий, оказались довольно шумным и беспокойным местом. Так Шолто считал, пока не оказался в казармах "Двойки". Для него, считавшего себя аристократом во многих отношениях, человека, следящего за своей неординарной внешностью, жить в общем помещении было попросту невыносимо.
"Тройка" была сборищем индивидуальностей, им надлежало быть готовыми к полностью "сольной" операции, быть всеми и никем разом, а потому и условия жизни у них были более... интимные. Шолто выделялся на фоне младших оперативников, как герцог в толпе крестьян. Это его и сгубило. Природные возможности "боевика" — скорость и меткость, — помноженные на властный характер, плюс нежелание сливаться с толпой определили его судьбу. Несколько ссор с соседями по Общаге и пара проваленных задач на обучении (откровенно говоря, он попросту не собирался их выполнять) привлекли к нему внимание. Личная беседа с главой отдела, в которой Шолто не скрывая сказал, что готов на что угодно, лишь бы не оставаться "проклятой серой массой", поставила на его карьере в "Тройке" жирную точку.
— У вас слишком яркая внешность, Георгий, — произнёс тогда Палач. — И вы не стремитесь к тому, чтобы с ней что-то делать. Нет, у нас есть подобные специалисты, способные выполнять задачи, оставаясь, так сказать, "на ярком свету". Но перед этим они полностью прошли обучение и, чего уж греха таить, — отработали в наших рядах несколько лет, а то и десятилетий. Ваши же... склонности и амбиции скорее подходят для службы под началом моего коллеги. И если вы желаете остаться в наших рядах...
Шолто желал. Ещё как желал, поскольку слишком рано понял: к силе, подобной Агентству, стоит держаться как можно ближе. Вот только "коллегой" Палача был Воин.
"Воин..."
Нет, Шолто не роптал. Памятуя, к чему привела его брезгливость в прошлый раз, он стиснул зубы и стоически терпел всё, чем встретила его "Двойка". Коллективные задания, тупицы-напарники, общие комнаты Казарм, регулярные пьянки... Шолто был выше этого. Он будто парил над тем бардаком, который называли отделом силового вмешательства, и при этом прикладывал все возможные и невозможные силы, чтобы его выделили. И на этот раз в положительную сторону. Незаурядные лидерские качества, которые Шолто давно взращивал в себе, наконец-то послужили ему. Он быстро стал сначала командиром тренировочной, а затем и настоящей группы оперативников.
Отчёты о старых операциях, в которые Шолто на какое-то время погрузился по самые уши, свидетельствовали об одном: во главе Агентства сидят умные и хитрые мерзавцы, готовые жертвовать пешками во имя достижения необходимой цели. Георгий всем сердцем понимал их, подобная позиция была ему более чем близка. А потому научился грамотно рисковать, направляя своих подчинённых в опасные места и ситуации и выжимая из сложившихся обстоятельств абсолютный максимум. Только благодаря этому полгода назад он получил-таки заслуженное место старшего оперативника и личный кабинет. Тот самый, в котором сейчас он сидел и прорабатывал линию Чтеца, отданную ему для расследования. Впрочем, в тот момент мысли Шолто были далеки от рыжего нелюдя. Он думал о своём кураторе.
Шолто привычно поморщился при мысли о демоне, стоявшем во главе Второго отдела. Воин был шумным, непоследовательным, склочным и нахальным типом. Выдающиеся боевые способности и внутренняя сила лишь отчасти компенсировала его недостатки. Да, он многому обучил молодого оперативника, но всё же Георгию чаще хотелось придушить своего непосредственного начальника, чем признаться в благодарности. Тем не менее, в последнее время его всё чаще посещала идея возможного союза с непоседливым демоном.
"Воин... Я начинаю понимать его. Сейчас, спустя полгода на позиции старшего опера. Выше своей должности ему уже не подняться: глава Агентства из него никакой. Он достиг максимума. Что нужно мужчинам, у которых есть деньги и власть? Больше денег и больше власти. Средств у "Альтаира" столько, что Рокфеллеры удавятся от зависти. Остаются власть и возможности. Воин — инкуб, ему почти три сотни лет, и я ни за что не поверю, что душа демона... кстати, а есть ли она у него? Ладно, положим, натура демона — спит спокойно, зная, что он может достигнуть большего. Нет, рано или поздно мы найдём общий язык. Воин — не лидер, он сильный и опытный боец, умеющий расположить к себе тех, кто не любит думать глубже. А ещё он по-мужицки хитёр, хваток и умел. Отсюда вывод: рано или поздно он надеется вырастить нового главу Агентства. Из своих рядов. И я, чёрт возьми, дам ему такую возможность. Я осторожен, умён и способен. Но пока что... пока что в Агентстве происходит нечто серьёзное, и мне придётся сидеть тихо до окончания этих кризисов и ждать, пока не представится случай вырваться вперёд по-настоящему. Вот тогда мы и поговорим с Воином. А пока надо заняться-таки этой историей с Чтецом".
