В небе и правда была точка. Вскоре она разделилась — всего в ракете было двенадцать боевых частей. Журналюги начали снимать, некоторые просто смотрели... Наконец, множество этих точек быстро снизилось и на пустыре под нами начали появляться взрывы. Мощность каждой БЧ — по одной мегатонне. Взрывы дошли до нас не сразу — мы снизились на высоту двухсот метров и были на приличном удалении. Под нами помимо тундры были макеты домов и военной техники, так же набросали различных старых бензиновых машин — штук пятьсот, наверное. Взрыв был шикарным — машины отбросило далеко, ударная волна распространялась красиво. Я заметил, после того, как произошли взрывы:

— Прошу заметить, все двенадцать боевых частей в ракете самонаводящиеся, они способны поражать одной ракетой двенадцать целей от места взрыва ракеты. Так же прошу особенно отметить, что в ракете использован термоядерный принцип с минимальным радиацонным загрязнением.

— Это как? — спросил тот же русский военкор. Остальные страны, кроме разве что США, ядерным оружием не обладали, им был важен сам факт...

— Уровень загрязнения такой же, как и от обычного взрыва, но заражение держится не годы, и даже не дни, а около десяти минут, после чего происходит окончательный распад действующего вещества.

— Это должно быть полезно, но только при ядерной войне, — пожал плечами журналист.

— Не скажите. Технологию изобрели в Абстерго. В ближайшее время мы планируем предложить ряд крупных договоров правительствам разных стран на ядерное перевооружение...

— Так это вы произвели заряды? — удивился журналист, теперь он достал камеру и начал снимать меня...

— Завод Абстерго в ЦАР. Африканской республике, там мы делаем термоядерное топливо для наших электростанций, — кивнул я, — ну и по заказу правительства АС произвели для них ядерные боеголовки и средства их доставки.

— И что, любая страна может купить у вас ядерное оружие?

— Нет, не любая, — отказался я, — естественно, я не буду производить оружие, если это не пойдёт на пользу мировому сообществу.

— И как по вашему может пойти на пользу распространение оружия? — русского журналиста оттеснил американец.

— Очень просто. В своё время создание в СССР ядерной бомбы предотвратило третью мировую, которая обещала быть намного более кровавой, чем вторая. Хотя это трудно себе представить... Тут назревала широкомасштабная агрессия США. А к чему это ведёт — вы уже могли видеть по ближневосточным странам. Революции, экстремисты, непрекращающиеся гражданские войны и нищета. Это как раз то, что я хочу предотвратить. Обладание собственным ядерным оружием может гарантировать то, что главный политический враг АС, США, хотя бы удержится от агрессии.

— Вы так уверены в том, что она должна быть?

— По-моему, это очевидно. США воспринимают страны АС как нищие окраины, которые должны быть нищими. Кажется, так говорил бывший президент? И кажется, именно из-за этих слов он лишился поста... Смена президента не значит смены политики, поэтому ничего не изменилось. Сегодня изменилось многое.

— Короче, — прервал американца русский, — то, что они будут гадить, это ясно как день. Я по другому вопрос ставлю, Абстерго будет производить ядерное оружие?

— В том числе, — я улыбнулся, — взамен снимаемого с вооружения оружия прошлого поколения.

— И вы не боитесь ядерной войны? — русский журналист был действительно любопытен, — ведь это дополнительный плюс в сторону ядерной войны.

— Нет, не боюсь. Я планирую в ближайшее время выдвинуть несколько тезисов, которые, как я надеюсь, поддержит мировое сообщество. Думаю, их уже можно раскрыть. Первое — ядерное оружие должно использоваться только с помощью высокоточных носителей, предельное отклонение для которых не должно превышать тридцати метров от точки прицеливания. Второе — мощность боеголовок необходимо постепенно снижать.

— А это зачем? — спросил мой собеседник, нацелив на меня камеру.

— Это очень просто. Чем больше радиус поражения, тем больше так называемых непредвиденных потерь. Сейчас ядерное оружие страшно тем, что уничтожает всех в зоне поражения, а не только военных. В идеальном варианте ядерное оружие будет иметь мощность, позволяющую уничтожать достаточно точно военные и инфраструктурные объекты противника, не представляя серьёзную угрозу для гражданских лиц, находящихся на удалении нескольких километров от военных. И наконец самое главное — ограничить максимальный заряд одной мегатонной в тротиловом эквиваленте.

— Думаете, на это согласятся? — скептически спросил он.

— С Ивановым мои люди уже переговорили, он согласен, только при условии, если согласятся США. С министром обороны США тоже говорили, но он не хочет ни в какую, упёрся рогом.

— Интересно, с чего бы это, — саркастически заметил русский журналист.

Я ему так же саркастично ответил:

— О, это просто. Просто они сами создают ограничения для других стран. Тот же запрет на противопехотные мины... Но никогда не согласятся ограничивать себя хоть в чём-то.

— Действительно, — журналист подмигнул мне, — кстати...

— Всё потом расскажу, — я ему улыбнулся, — потом сами всё узнаете, я и так рассказал вам по доброте душевной больше, чем следовало бы...

* * *

Какой шум поднялся в мире! Да никакого. Ну, испытали ядерную бомбу, ну и что? Китай и Индия тоже этим баловались, но до сих пор ничего страшного не произошло. Помогла только публикация официальных данных о ядерном запасе АС — в строю находилось пятьсот ядерных ракет, каждая имела по двенадцать высокоточных зарядов. То есть — шесть тысяч зарядов. Большинство из них имело мощность до тридцати килотонн, но было сто двадцать зарядов мощностью по мегатонне. Вот тут уже пришла пора американским аналитикам скрипнуть мозгами и после этого у них так мощно полыхнуло пониже спины, что я аж прослезился от умиления.

Мне понравилось. Собственно, уже на следующий день я выступал в Кремле. Выступление было на совете по безопасности, и там я впервые прочитал своё предложение. Оно сводилось к следующему предложению к России. Все имеющиеся заряды заменяются на заряды с быстрым распадом радиоактивных элементов. Боеголовки делятся на тактические и стратегические, тактические — мощностью до пяти килотонн, стратегические — больше пяти килотонн.

Пожалуй, самым существенным было то, что человечество в целом не рассматривало вариант ядерной войны как реалистичный. А если и рассматривало — то по сценарию "полный пиздец". Я же рассматривал ядерную войну как вполне вероятное будущее для человечества и заранее готовился, обговаривал условия и ограничения. А так же ответственность за применение такого оружия. Повторения Хиросимы, когда за разбомбленный густонаселённый город американцы не то что не понесли наказания, но даже не извинились, никому не нужно. На этот раз победителей могут и судить, и наказать так, что они предпочли бы сдаться. Документ, представленный на рассмотрение включал в том числе и ответственность сторон, так же регламентировал ситуации, при которых применение ЯО считается оправданным и ограничения — к примеру — не бомбить города стратегическим оружием, то есть больше пяти килотонн. И наносить удары только и исключительно по военным объектам.

В общем, я предлагал наложить на себя кучу ограничений, одновременно с этим новая доктрина развязывала руки в применении ядерного оружия малой мощности против военных объектов противника.

* * *

А что же в это время происходило с моими ручными супергероями, сиречь Стрелой, Криптонскими девушками и командой из СтарЛабс? А в это время они активно работали — команда Барри отлавливала одного мета-человека за другим, Штейн и посильневший Уэллс им в этом сильно помогали, и в целом — дальнейшая работа спецгруппы по ликвидации мета-угрозы была довольно эффективной. Мне не пришлось за них краснеть. Появился так называемый Зум, но он дважды отхватывал люлей от Барри и умудрялся сбежать, что мне не понравилось. Барри — человек мягкий, поэтому он, я уверен, не стал его убивать, когда была возможность. И теперь угроза не была устранена, она по прежнему висела над Централ-Сити.

Нужно было что-то решать с Мета-Людьми и угрозой, которую они представляли. Так некстати нами заинтересовалась организация АРГУС, правительственные шавки, которые имели кое-какие виды на мета-людей и их военное применение. Последние стычки в Централ-Сити не прошли мимл их внимания, поэтому я получил на свою голову боль в виде АРГУСа, пытающегося разведать что-то об Абстерго.

Одно мне понятно — через СМИ они больше не посмеют устроить травлю. Мозги ещё не выкурили все, поняли, что со мной, владельцем Геонета, бороться с помощью общественного мнения невозможно. Я сам кого хочешь в этом плане закатаю в бетон. Видимо, они сопоставили простейшие факты — участие Абстерго в создании АС, мощная пропагандистская кампания, а так же выкладка секретных переговоров президента и директоров ФРС с последующей крайне жестокой ликвидацией последних, которые были едва ли не самыми могущественными и защищёнными людьми на планете. Так уж получилось, что платформы диверсантов могли быть и маленькими, и невидимыми, и взламывать все электронные способы контроля...

Короче, у меня с США сепаратный мир — они меня не трогают, я их тоже не трогаю. Больше. Но они пытаются сохранить рычаги влияния на Абстерго, а я — сохраняю влияние на них.

— Берси, — я решил твёрдо, — начинай процесс переезда в Ёбург.

— Ёбург? — удивился мой друг, — но почему не АС или ЦАР? Там же наше влияние абсолютно...

— Потому, мой добрый друг, что в ЦАР плохие соседи, а в АС соседей вообще нет. А из Ёбурга можно сделать конфетку, и при этом мы будем иметь доступ и к Азии, и к Европе, двум крупнейшим нашим потребителям.

* * *

Собственно, переезд? В который раз уже здесь. Хорошо, что у меня дипломатический паспорт АС, то есть — я могу летать в любую страну мира без виз, без досмотра багажа и так далее. И одновременно с этим — я иногда веду переговоры от лица партии ЮНИОН и АС.

Екатеринбург менялся. Менялся стремительно, но не так быстро, как остальные наши территории. Я уже довольно давно в этом мире, в общем счёте — полтора года. И за эти полтора года в политике изменилось разве что то, что в США рухнула гегемония ФРС, а в южной Америке появился союз.

В России изменения не так заметны, и преимущественно они связаны с переходом от нефтедобывающей экономики к промышленной. Эти изменения были болезненны для российских элит, потому что теперь качать миллиарды насосом не получалось. Нужно было следить за продукцией, её качеством, количеством, и так далее... И тут лидирующую позицию заняли мои предприятия, на которых было много роботов и мало рабочих, но при этом темпы выпуска продукции были шикарными. И качество, качество не забыть!

Дороги в городе были лучше. Намного лучше. И шире — намного шире. Метро в городе достраивалось и уже было втрое больше изначального. Благодаря этому агломерации включились в город, став фактически частью Ёбурга. Метро я выкупил и удерживал стоимость проезда низкой — всего червонец. Тогда как в Москве цена на проезд перевалила за пятьдесят, и постоянно повышалась. Чем, собственно, я доказал несостоятельность московской модели развития метро. Денег разворовывалось очень, слишком много. Миллиарды.

Но для того, чтобы стать столицей Абстерго Де-факто, Ёбург должен преобразиться намного, намного сильнее! Нужен Экспо-центр, нужен ЦЭМ, нужен собственный аэродром и собственный космодром, жильё для сотрудников — причём очень много жилья. Уже сейчас в Екатеринбург народу набилось столько, что местные предпочитают сдавать квартиры, а сами перебираются "на деревню дедушке" и стригут бабло с сдачи квартир...

Нужно. Нужно много изменить. Построить, модернизировать...

— Берси, Директор, нужна строительная программа для Ёбурга. Причём — экстренная. За один проход нужно построить всё, что нам нужно.

— Я бы предпочёл бросить силы на получение промышленных предприятий, — аккуратно сказал Директор, — Россия после потери нефтедоходов нуждается в масштабной модернизации производств. Ну и в новых, ясен пень...

— Ты мне китайского генерала не цитируй, — ухмыльнулся, — короче, ТЗ такое. Необходим экспо-центр для пиара, собственный аэродром, маглев в европу и Китай, а через Китай — в индию. Жильё на примерно триста тысяч квартир, складские комплексы...

— Шеф, не кипишуй, — ответил мне Берси, — всё есть. Маглев в ЕС уже в процессе достройки, ветка уже прошла через Москву и пошла дальше, на Минск. Через неделю уже пойдёт от Минска на Берлин. Складов в промзонах у нас столько, что хватит с запасом, аэродром есть, но в тридцати километрах от города, зато большой, с грузовым терминалом.

— Тогда экспо? Жильё? Офисные помещения?

— Жилья и экспо нет, офисных — пока хватало, шесть зданий, один небоскрёб, в общем — не жалуемся. В самом городе нам принадлежит офисный комплекс на базе бывшего НПО автоматики, и ещё четыре здания.

— Сам понимаешь, этого Очень мало, — я только усмехнулся, — мы разворачиваем свою деятельность по первому разряду. Значитца так, подмажь где надо, где будут наглеть — пни посильнее, и начинай финансировать работу, привлеки все наши силы, дроидов с нанокузницами...

— Их мало осталось, — пожаловался Берси, — почти все — работают над Эдемом, над маглевом, над строительством в АС и ЦАР.

— Несколько штук то ты сможешь выделить? — не понял я его дефицита, — тем более, что они должны только ускорить процесс, а не брать его полностью на себя. В конце концов, у тебя что, нет завода ЖБИ?

— Есть, большая промзона, выпуск наладим, — уверенно сказал Директор, — мы можем привлекать к работе строительных роботов?

— Нужно, Директор, Нужно. Зачем "братья меньшие" создавались, если не для работы?

— Тогда всё не так катострофично, — ответил директор, — твои нынешние планы по ядерной экспансии нарушают естественное течение наших планов, составленных ранее. Ресурсы используются почти без резервирования.

— Ресурсы... чего не хватает? Денег?

— Рабочих рук, Хьярти. Квалифицированных рабочих рук, причём часто — человеческих. Найти хороших исполнителей непросто. Я уже подал клич в интернете и гребу по вакансиям всех более-менее подходящих, но сам понимаешь... это не то же, чем мы располагали раньше. Отобранные, обученные, вышколенные исполнители... Это следствие спешки.

— Хм... — я задумался, — хорошо. Работай с тем, что есть, в тех темпах, в которых это можно без снижения качества. Мы не на войне, спешить будем медленно. Постепенно прибьются к нам люди, лишних уберём, нужных доучим, и будет то же, что раньше.

— Как скажешь, — согласился директор, — мне приступать к работе?

— Да, приступай. А я вернусь к ядерному проекту...