Закончив, он присел в окружении трупов, тяжело дыша, его лапы и морда блестели от крови. Затем он опустился на корточки, разодрал бедро, вырвал кусок плоти и начал жевать, вращая головой, чтобы убедиться, что не приближается других хищников.
Я посмотрела на Танцора. Он напряженно наблюдал за мной.
Тогда я поняла. Он только что проделал со мной то же самое, что сделала я, придя сюда и напугав его: без слов сказал то, что хотел сказать.
Мега, разве ты не видишь, что он животное? Выбери меня.
Танцор знал, что я разрываюсь между ним и Риоданом, между тем, что они вызывали во мне, и я почти любила его за то, что он так хорошо меня понимает. Твои друзья всегда знают, кто ты на самом деле, хороший, плохой, правильный, неправильный, и просто продолжают о тебе заботиться.
Я вновь посмотрела на экран, мечтая, чтобы увиденное вызвало у меня возражения.
Но на самом деле я думала лишь: Итак, Риодан бессмертен, выпускает чертовски хорошую газету, обладает супер-органами чувств и может превращаться. Мудак.
Что еще он умеет?
Годы назад, когда я сказала ему, что хочу быть похожей на него, он сказал мне спросить, когда я стану старше.
Теперь я стала старше.
49
Я же говорила, что была зла
Мак
Когда Бэрронс написал смс, что позаботился о моей проблеме с Лором, я так усердно мерила шагами книжный магазин, что едва не воспламенила под собой ковер, бесясь из-за того, как решала проблемы.
Я обратилась к Бэрронсу за помощью. Он об этом позаботился. Это меня беспокоило. Я не хотела так жить, вечно прячась за своим мужчиной от остальных.
Я сражением прокладывала свой путь сквозь насилие, травмы и унижение, и я пережила все это. Я была королевой Фейри. Да даже если бы я ей не являлась, я была женщиной, которой нужно знать, что она может стоять на своих двоих, может провести границы и требовать их соблюдения. Как только я передам Истинную Магию Круусу, кем я стану — снова слабой?
Никогда. Мне нравилось, кем я стала. Я хотела расти и избегать соскальзывания назад.
Если Девятка будет знать, что мне для защиты нужен Бэрронс, они никогда не станут меня уважать. А я планировала еще долго торчать рядом с ними. Я не хотела быть женщиной с сильным мужчиной. Я хотела быть сильной женщиной.
Когда я позвонила, Бэрронс ответил после первого гудка.
— Как ты об этом позаботился? — потребовала я без предисловий.
— Я избавился от останков. Я был рядом с кладбищем и знал, что сумею его опередить.
— Ты от них избавился? — спросила я, обескураженная двумя вещами: во-первых, это лишь отсрочило неизбежное. Я не собиралась вечно скрывать правду от Лора. Во-вторых, я испытывала очень человеческую реакцию, желая, чтобы останки были там, где им место — в могиле. Меня все еще беспокоило видение пустого гроба моей сестры. Это же так странно — беспокоиться, где лежат кости дорогих нам людей? Но я беспокоилась.
— Я просто перенес их в другое место. Ты можешь перезахоронить их когда-нибудь, — прорычал он. — Хотя я не понимаю желание создавать маленькие участки общности и единства для разлагающейся плоти.
— Мне надо с ним поговорить, — ровно сказала я.
— Я запрещаю.
Каждая клетка моего тела взорвалась. Я буквально закричала:
— Ты — что?
— За. Пре. Ща. Ю.
— Ты не говорил мне этих слов только что.
— Мак, я знаю, на что он способен. Я знаю...
— Я тоже. Он сказал мне.
— Не одно и то же, — холодно сказал он. — Видеть значит верить. Потребовалось гребаных полвека, чтобы успокоить этого придурка. Ты не станешь к нему приближаться. Я сказал, что позабочусь об этом, и я это сделал. Так будет и дальше. Оставь это.
Я ничего не ответила.
— Мак, даже не смей нахрен вешать трубку, — выпалил он быстрым и жарким стаккато.
— Я не вешала, и не стала бы, — прорычала я. — Ну, — уточнила я, — по меньшей мере, я бы попрощалась, — возможно очень быстро и едва слышно, но все же. — Подожди секунду.
Я потянулась внутрь, обращаясь к своим файлам, отыскивая нечто подобное защитному барьеру, который использовал Круус той ночью, когда мы запечатали первую Синсар Дабх. Когда появились мои ментальные таблички, я фыркнула. Там было несколько тысяч удобных маленьких табличек, все с незнакомыми именами, ура, блин. Я переключила внимание обратно на Бэрронса.
— Я использую заклинание, чтобы защитить себя барьером, как Круус. Ты не смог пробиться через него той ночью в пещере под аббатством. Он не сможет меня коснуться, и ему придется меня выслушать.
Молчание затянулось, и когда он заговорил, я знала, насколько взволновала его, поскольку слова звучали невнятно и слегка искаженно. Я знала, что это значило — его клыки удлинились.
— Ты считаешь, что он способен мыслить разумно. Если он Костелом, это не так.
— Я должна попытаться.
— Мне это не нравится.
— А мне не нравится, что тебе приходится обо мне заботиться. Я не тороплюсь. Я просто та, кем должна быть. Я заварила эту кашу. Мне ее и расхлебывать. Я не жалею, что написала тебе смс, и я ценю, что ты выиграл мне время. Но я должна сказать ему, прежде чем он выяснит это сам, — я должна была сделать это в любом случае, но Лор с его глазами Костелома весьма пугал.
— Твое чертово защитное поле не сработает.
— У Крууса сработало.
— У Крууса тогда была Синсар Дабх. Умножала его силу.
— Это сработает, я сделаю несколько слоев или типа того. И не смей являться в качестве моего подкрепления. Я буду в порядке.
— Черт подери, лучше бы так и было, — Бэрронс повесил трубку.
♪
У меня ушел почти час на то, чтобы просмотреть файлы и найти защитный барьер, отвечавший моим критериям покрытия всего тела и возможности просеиваться вместе с ним. Большинство файлов были всего лишь легендами о сражениях Фейри, в которых использовались такие барьеры. Я не удивилась, узнав, что среди Видимых постоянно шли войны, но поскольку большую часть их существования одна лишь королева владела мечом и копьем, они воевали лишь до тех пор, пока кто-то не пил из котла, а затем расходились. До начала следующей войны.
Но наконец я нашла подходящую броню, надела ее на себя, вызвала в голове мысленный образ Лора и просеялась к нему. GPS королевы был куда более точным, чем тот, что у Кристиана. Я отправилась прямиком к нему. Боже, это так удобно! Я задумалась, нет ли возможности передать Истинную Магию Круусу, оставив себе некоторые способности.
Я очутилась на кладбище за аббатством. Ночь была бархатно-черной, и полная на три четверти луна с кровавым ободком окутывала кладбище кроваво-красным покровом.
Силуэт в кровавом свете и тенях. Лор сидел на могиле Джо, вытянув длинные ноги, прислонившись спиной к надгробью, сильные руки подняты и сложены за головой. Он смотрел в небо отсутствующим взглядом, будто даже не замечая моего присутствия.
Я знала, что он меня заметил. Мышцы на красивом лице ненадолго напряглись.
Я ничего не сказала. Все услышанное мной в книжном магазине внезапно всплыло в голове.
— Значит, сижу я здесь, — наконец, тихо сказал он, — думаю про себя, что кто-то недавно выкопал тело Джо, потому что земля рыхлая, а гроб пропал. Мне и ниточки не осталось, чтобы взять след. И я думаю, что лишь одному человеку сказал о том, что направляюсь сюда выкопать ее, и этот человек стоит передо мной в защитном поле, которое я, как она думает, не сумею пробить.
Я молча смотрела на него.
Прошло много времени.
— Я не дурак, женщина, — сказал он наконец.
— Я никогда не считала тебя дураком.
— Так вот, я думаю, учитывая, что я сказал этому человеку, что именно собираюсь сделать с убийцей Джо, и она приходит сюда, то значит, она хочет умереть. Ты хочешь умереть, дорогуша? Поэтому ты притащила сюда свою сладкую попку? Потому что ты жаждешь смерти, желаешь искупления своих многочисленных грехов? — его взгляд метнулся ко мне, и я ахнула. В этих глазах не осталось ни капли знакомого мне Лора. Игривый смеющийся викинг исчез. Осталось лишь нечто древнее, темное и садистское.
— Ну конечно. Рассказывай мне про жажду искупления моих многочисленных грехов. Скольких ты убил, Лор? Тысячи? Десятки тысяч? Кто из твоих жертв молит о справедливости?
Он одним гладким движением вскочил на ноги, исчез и затем появился прямо с другой стороны моего барьера, так близко, как только мог подобраться.
— Никто из моих жертв, черт подери, не молит о справедливости. Мы и есть закон. Так было всегда. Так будет всегда.
— Я вижу это иначе. Я вижу мужчину, который умрет, если убьет меня. Этого ты хочешь, дорогуша? Умереть? — насмехалась я. — Вот почему ты притащил ко мне свою сладкую попку? Потому что именно на это ты напрашиваешься, если думаешь, что можешь снять с себя бремя стольких смертей невинных, но не можешь милосердно отнестись ко мне, потому что я убила кого-то, будучи одержимой Синсар Дабх. У меня хотя бы есть оправдание в виде одержимости. Тебе нет оправдания. Ты осознанно сделал выбор. Кто накажет тебя, Лор? Бог? О, погоди-ка, ты никогда не умрешь. Понимаю — вот почему ты считаешь себя законом — потому что тебе никогда не придется отвечать за содеянное. Но ты не закон. Никто из нас не закон. Мы ошибаемся. Раз за разом. И мы возвращаемся и пытаемся сделать лучше. Все мы так поступаем.
Слезы навернулись на мои глаза, сердце в груди горело, потому что вид холодного мрамора на могиле Джо, вырезанные буквы ее имени за его плечом, сделали все это слишком реальным. Боль и горе легко превращались в ярость.
— Ты огромный тупой сукин сын, — прорычала я. — Я любила Джо. Ты не любил. Для меня она была важна. Для тебя она была лишь далекой возможностью для обдумывания. Я убила ее. Ты ее не убивал. И кто здесь по-твоему больше страдает? Потому что. Это. Не. Ты. Детка, — сказала я с такой горячностью, что слюна забрызгала защитное поле между нами.
Его глаза бесконечно полыхнули, и он открыл рот, чтобы что-то сказать, но меня понесло, и я уже не могла остановиться:
— Глядя на меня, ты думал, что найдешь жертву? Женщину, разрываемую ненавистью к себе и жалостью, бичующую себя за все зло, которое она кому-то причинила? Проснись нахрен. Это не я. Мир жесток, и я тоже сделалась жесткой в нужных местах, оставаясь мягкой в важном. Это ты, друг мой, облажался. Ты пропустил всю часть с ненавистью в свой адрес и начал ненавидеть всех остальных. Ты вскрыл все мягкие части себя и вывел свою вечеринку-жалости-к-себе на новый уровень. Ты застрял на этапе идиота и никогда не эволюционировал дальше. Ох, бедненький Лор, который никого не может полюбить, потому что все они умирают! Хочешь так смотреть на это? Ладно. Будь ребенком. Или ты мог бы понять, что тебе довелось любить чертовски много людей до скончания веков. Но нет, добро пожаловать на вечеринку-жалости-к-себе от Лора — убита женщина, которую он мог бы любить — даже не любил, просто мог бы любить, и теперь он убьет всю гребаную планету, потому что его разозлили и он не...
Его рука сомкнулась на моем горле, прекращая поток моих слов. Ублюдок дотянулся прямо сквозь мой якобы непробиваемый барьер, схватил меня за шею и сжимал ее.
Я не мучилась сомнениями. Мой мозг мгновенно обработал сведения: Бэрронс сказал попробовать ракетницу/Лор всегда возвращается/я ничья жертва и никогда ей не буду/мир надо спасти/этот придурок должен научиться бояться меня, потому что да, я убила Джо, но не стану за это умирать и не стану терпеть его дерьмо весь остаток своей очень длинной жизни.
Затем в моей руке оказался автомат, призванный силой, к которой я обратилась, сама того не осознавая.
Я прижала ствол к его животу и принялась палить.
Лор отлетел в сторону, заревел и вновь метнулся ко мне.
Я продолжала стрелять, пока он не рухнул на землю и не перестал двигаться.
Я наблюдала за ним, пока его тело не исчезло, затем выдавила: "Полагаю, я донесла свою мысль" и просеялась обратно к КиСБ.
♪
Когда я вернулась в книжный магазин — Бэрронс не опустил щиты, но я в этот раз благополучно появилась на улице — он сидел на честерфильде в темноте, ожидая меня.
Он окинул меня взглядом и едва заметно расслабился. Все прошло хорошо?
Полагаю, да, насколько это вообще возможно, ответила я ему, пожимая плечами.
Он прищурился. Он тебя выслушал?
Я присоединилась к нему на диване и фыркнула.
— О, он определенно меня выслушал. Я почти закончила к тому моменту, когда он начал меня душить.
Когда я посмотрела на него в приглушенном свете, меня накрыла волна первобытной отчаянной похоти. Мне. Нужен. Он. Сейчас же. Упираясь коленями в диванные подушки, я обхватила руками его голову и поцеловала его, обрушившись на его тело и заваливая его на диван под себя. Мое тело бурлило энергией, дикостью и раздражением, поскольку я действительно хотела достичь согласия с Лором, а не вынужденно убивать его, но я подозревала, что нечто меньшее, чем убийство, попросту не привлекло бы его внимание. А его убийство оставило во мне нечто дикое, требовавшее выхода.
Бэрронс понимал и отреагировал соответствующе.
♪
Позже я лежала в его руках, устроив голову на его груди, слушая специфическое отсутствие сердцебиения и зная, что он скоро уйдет.
И это нормально. Я обрушила на его тело накопившийся шторм эмоций, наказала его за это и позволила ему наказать себя в отместку. В постели мы проходили полный ассортимент сексуальных аппетитов, от нежности до пыток, от консервативных до темных и безумных вещей, и все они были хороши. Мы были молоды, сильны и нерушимы.
Я была уверена, что Бэрронс дрейфует в том глубоком внутреннем медитативном состоянии, в которое он иногда погружался, и уже была готова сама "уплыть", как он вдруг разбудил меня, тихо спросив:
— Лор тебя душил?
Я улыбнулась в его прохладную кожу. Он всегда становился прохладным, когда его сердце переставало биться. Вот это мой мужчина — тестостерон нарастал, он был готов обратиться против своих товарищей за причинение вреда мне. Но в этом не было необходимости. Я сама справлялась.
— Да.
Глубоко в его груди зародилось примитивное рокотание.
— Говорил же тебе, это барьер будет недостаточно силен. Магия Фейри на нас не работает.
— Поле Крууса сработало на тебе, а магия принцессы Невидимых сработала на Лоре в офисе Риодана.
— Я же объяснил тебе про Крууса. А магия принцессы сработала на Лоре только потому, что Чистильщик изменил ее. И от этого мудака мы должны избавиться. А не от принцессы. Она и так убрана с дороги.
Он замолчал, и я вновь начала уплывать, смутно гадая, почему с Чистильщиком не работали правила, применимые к Девятке. В конце концов, я спрошу его об этом, но не сейчас. Сейчас все мирно. Меня клонило в сон. И я не сомневалась, что завтрашний день тоже будет полон событий.
Когда я уже задремала, он вновь разбудил меня нетерпеливым рычанием:
