И вдруг оборвалась.
— Не знаю. — тихо сказал я и отвернулся. Я действительно не знал.
За все эти годы я ни разу не играл на рояле.
Пальцы Минадзуки сжали мою похолодевшую ладонь. Она подошла совершенно неслышно; ноги в чёрных чулках мягко ступали по ковру. Рука легла на моё бесчувственное плечо. Золотые глаза нежно и чарующе смотрели на меня.
Я подался вперед, и её губы встретились с моими. Дрожь пробежала по всему телу, и она прижала меня к себе, крепче, чтобы никогда не отпускать, и во всей вселенной не существовало ничего, кроме её губ.
— Милостливые боги, Мицуру, — прошептала Валерия, — ты выглядишь кошмарно.
День пятый
Я проснулся.
Зеленое марево "АКУЛОНа", сопровождающее мои пробуждения, сияло неоновым заревом через плотно задвинутые шторы. Было слышно, как по окнам дробно стучит дождь.
На внутренних часах было полвторого ночи.
Я осторожно повернул голову: рядом со мной спала Минадзуки. Длинные чёрные волосы разметались по подушке. Из-под края одеяла осторожно выглядывало голое плечо. Во сне она казалась безмятежной.
Интересно, сколько мы проспали? подумал я, залюбовавшись ею. Я действительно не мог вспомнить, когда же мы всё-таки уснули. Но хорошо помнил, что до этого у нас был целый вечер.
Прекрасный вечер.
Всё случилось будто само собой. Я смутно помнил, как мы оказались сначала в спальне, а потом — в постели, и гораздо лучше помнил то, что случилось после. Валерия, белая, словно сияющая изнутри. Страсть, отчаяние и одиночество одновременно. Левая рука, лежащая безжизненным грузом.
Весь вечер я жалел, что не мог ей пользоваться.
Мы любили друг друга под шум дождя за окном, и я не мог даже оторвать глаз от неё — высокой и стройной, будто натянутая до предела струна, с чёрными волосами, которые она то и дело откидывала назад, обнажая тонкую белую шею. Я помнил, как тянулся к ней губами, касаясь алебастровой кожи, помнил её горячее дыхание над ухом, помнил, как отчаянно обнимал её, не желая отпускать и боясь потерять. Я слишком долго был одиноким. Теперь я понимал, что напрасно.
Мы разговаривали — потом, когда я лежал в её руках, уставший и без памяти счастливый, и я рассказывал Валерии обо всём. О рояле, об обеденном столе на шесть персон, о люстре, о квартире на улице Васильевой-Островской. О том, как мы в детстве жили в Среднегорском, на проспекте Марса — в том доме уже давно живут другие люди. Я говорил о Мицуко, о родителях, живущих в Монмартре, об Алисе и Канако, даже о Жюстине. И Валерия отвечала мне — я узнал, что она — старшая из трёх сестёр, что она живёт в Нойштадте, на Хопфенбахской, что она занимается плаванием и что она окончила академию ГСБ, в Монмартре — на несколько лет раньше, чем я окончил нашу Академию МВД. Мы вспоминали, чему нас учили — оказалось, что в программах двух академий было много общего. О чём-то Валерия, озорно улыбаясь, умолчала. Я не стал настаивать.
Я ведь тоже рассказал я ей далеко не всё.
Потом мы снова занимались любовью, и она ни на миг не отпускала меня, и я всё ещё отчаянно жалел, что не мог даже пошевелить своей левой рукой, и её золотые глаза провожали меня до тех пор, пока сон не поглотил меня. И нас обоих.
Пальцы Минадзуки во сне сжимали мою правую ладонь. Даже теперь она не отпускала меня.
Я действительно слишком долго был одинок. Год назад закончился наш роман с Канако — роман, продлившийся два года, после которых мы решили расстаться. Нашей дружбы это не разрушило, хотя при встрече Селезнёва порой целует меня чересчур фамильярно. Но с тех пор я так и оставался один.
Мы с Канако расстались по моей инициативе. Нас разделяла работа — с ночными дежурствами, ненормированными графиками и авралами; теми же самыми, что не оставили камня на камне от нашей с Алисой совместной жизни. Правда, госпожа Френель поняла — спустя два года, проведённых вместе, в этой самой квартире — что в отношениях с инспектором уголовного розыска есть свои нюансы, и что эти нюансы перестали её устраивать. Алисе не нужен был мужчина, ночами пропадающий на службе и работающий по двенадцать часов в сутки, и моя погоня за Акиямой только лишний раз подтвердила это.
Тогда Алиса ушла. Горечь предательства впервые толкнула меня в объятия Канако. Мы виделись нечасто, да и Фудзисаки почти всё время ходила мрачнее тучи, но это всё равно были замечательные два года.
А потом я понял, что устал.
Мы расстались. Я с головой ушёл в работу. Потом в меня стреляли в Шамп-Марезе. Ощущения были не из приятных, но тогда мне, можно сказать, повезло.
А вчера меня едва не убили. Несколько раз подряд. Мог ли я после этого оставаться один?
Наверное. Но у меня больше не было желания.
Валерия пошевелилась рядом со мной. Золотые глаза сонно моргнули.
— Мицуру, — пробормотала она. Чёрные волосы водопадом осыпались на её лицо. Я улыбнулся, пальцами коснувшись одной блестящей пряди. Отвёл в сторону, скользнув пальцами по её уху. Губы Валерии тронула улыбка. Она перевернулась на бок, всё ещё сощурясь после сна. Одеяло съехало с её плеча, и на секунду я обомлел: Минадзуки была действительно прекрасна.
Её рука коснулась моей талии, заставив меня вздрогнуть, и Валерия притянула меня к себе. Я охотно потянулся ей навстречу.
Отстранившись от её губ, я не удержался и поцеловал её в шею, чуть повыше ключиц. Валерия только рассмеялась и отстранила меня.
— Ну-ну, — смеясь, проговорила она и, выпустив меня, села на постели. — Доброе утро, Мицуру.
— Утро, говоришь? — спросил я. — Рановато будет...
— В самый раз, — ответила она и, зевнув, сладко потянулась. Я восхищённо глядел на неё, откровенно любуясь: с худыми плечами, узкой талией и узкими бёдрами Минадзуки действительно походила на струну. Вытянутая, напряженная, с мышцами, играющими под белой кожей на плечах и животе... — Я-то думала, тебя будить придется. — добавила она, глядя на меня.
— Как видишь. — улыбнулся я. Минадзуки прыснула.
— Оказывается, из меня тот ещё стимулятор. — хмыкнула она. — Слушай... ты не против, если я попользуюсь твоим душем?
— Шутишь. — ответил я. — Пользуйся, конечно. Там, за дверью. А что, очень надо?
— Ну же, Мицуру, — промурлыкала Валерия. — Потерпишь.
И, не говоря больше ни слова, она быстро коснулась моих губ и выбралась из постели. Я с ухмылкой наблюдал за её спиной, пока она прошлёпала к двери в ванную, открыла её и заглянула внутрь. Зажёгся свет.
— Великие боги!
Немногим удавалось стоически пережить знакомство с моей ванной комнатой. Учитывая, как редко я пользовался всеми её удобствами — включая джакузи — иногда мне казалось, что все это великолепие я держу исключительно с целью шокировать знакомых.
Ну, и ещё за тем, что один из выходов ведёт прямиком в прихожую.
— И ты не сказал мне об этом?! — громко поинтересовалась Валерия изнутри ванной. Выходить она не спешила.
— А ты и не спрашивала. — отозвался я. — Полотенце там... найдешь, короче.
— Всем можно пользоваться?
— Конечно всем. Хоть джакузи запускай.
Ответом мне была захлопывающаяся дверь. Несколькими мгновениями спустя оттуда послышался шум воды.
В самом деле, Штайнер, сказал себе я, в следующий раз сразу же веди гостью в ванную. В кои-то веки от джакузи будет хоть какая-то польза.
Впрочем, сегодня нам хватило и рояля. Канако до глубины души поразил стол на шесть персон, а Жюстина, разумеется, знала и про джакузи. Что, скорее всего, только укрепляло её решимость.
Я вскочил на постели, хлопнув себя по лбу: Жюстина!!! Я же обещал ей позвонить! Ещё тем вечером! Всё вылетело из головы: и флешка, и убийца, и операция, и — самое главное! — Жюстина! Четыре, пять часов назад! Полвторого ночи!
Вот так люди друг друга и убивают, мрачно подумал я: сначала забываешь позвонить, а потом — валяешься на полу с сорока четырьмя колющими ранениями в животе, а рядом — окровавленный кухонный нож в отпечатках...
А мы потом расследуй.
Машинально я набрал номер Жюстины. Щёки порозовели. Всё забыл!
— Штайнер!! — вместо приветствия заорала на меня Фудзисаки, едва успев снять вызов. — Ты где шляешься, а?! Ты какого чёрта не отвечаешь, а, я тебе три раза звонила, какого чёрта ты себе думаешь, чем ты вообще, чёрт побери, занимаешься?!
— Извини, Жюст, — понуро проговорил я. — Я был занят. Из головы всё вылетело.
— Из головы у него вылетело! — гневно воскликнула Жюстина. — Чем это ты был занят, а?!
— Ну, сначала меня опять попытались убить... — начал я. — Минадзуки меня спасла. Это если вкратце.
— И где сейчас Минадзуки? — спросила она.
— У меня в душе. — ответил я, не видя смысла отпираться. Ответом мне было молчание. — Жюст?
— С Минадзуки, говоришь? - переспросила Фудзисаки. — Ну, прекрасно! Я прикрываю твою задницу перед Мэгурэ, полночи не сплю, держусь на кофе и остатках нервов, а ты в это время спишь с Минадзуки?!
— Извини. — виновато пробормотал я. — Так получилось.
— Не сомневаюсь, герой-любовник! — гневно фыркнула Фудзисаки. — Одного тебя оставить нельзя!.. Так ты встретился с Адатигавой?
— А! Встретился. Я тебе за этим и позвонил.
— Раньше звонить надо было. — укоризненно заметила она. — И что она сказала?
— Сэкигахара была её подругой. КП оплачивала весь этот заговор. Малкина убрала её, но она успела сбросить Адатигаве доказательства. Кстати, Адатигаву тоже пытались убить. Вчерашним утром.
— Погоди. — оборвала меня Фудзисаки. — То есть, у Адатигавы доказательства причастности Конституционной партии к убийствам?
— У меня, Жюст. На флешке.
На той стороне снова наступило молчание.
— Жюст? — переспросил я.
— И ТЫ ГОВОРИШЬ МНЕ ОБ ЭТОМ ТОЛЬКО СЕЙЧАС?! — зарычала Фудзисаки. — В ДВА ЧАСА НОЧИ?!
— Я же сказал, у меня из головы вылетело! — огрызнулся я. — Мне, вообще-то, чуть шею не сломали!
— Из головы у него вылетело!.. Погоди. Ты в порядке?
Я задумчиво ощупал шею пальцами. Ответом мне была ноющая боль от ушибов.
— Жить буду. — ответил я. — Доказательства у меня на флешке. Сбросить?
— Так ты в порядке?
— Да я уже забыл, что там что-то болело! — воскликнул я. — Но неприятно.
— Кто это был?
— Робот. — ответил я. — Минадзуки прикончила его.
— Минадзуки! — фыркнула Жюстина и тут же, похоже, сменила гнев на милость: — А знаешь, стреляет она неплохо. Надо будет сказать ей спасибо.
— Скажешь ещё. Так доказательства тебе нужны?
— А ты что, в Цитадель не собираешься? — спросила Фудзисаки.
— Нет. — ответил я. — ГСБ будет устранять убийцу. Этой ночью. Минадзуки настояла, чтобы я шёл с ними.
— Это с какой радости?
— Ей нужен был связной от МВД. Она выбрала меня. А кроме того... меня уже пытались убить дважды, Жюст. Я не хотел идти, но Минадзуки настояла.
— Так она устранять убийцу собирается или тебя сторожить?
— Я спросил у неё то же самое. — ответил я.
Фудзисаки замолчала.
— И когда вы собираетесь? — спросила она.
— Понятия не имею. — сказал я. — Но лучше оставайся на месте. Отдай доказательства Мэгурэ. И спасибо, что прикрывала мою задницу перед шефом. Правда.
— Твоя задница мне и самой нужна. — хмыкнула Жюстина. — Так где там эти доказательства?
Доказательства лежали там, где я их оставил этим вечером — в одном из ящиков стола. Вытащив флешку, я включил компьютер, дождался загрузки и вставил устройство в нужный разъём — прямоугольный паз, в котором скрылась испещренная контактами часть флешки. Передо мной вылетело окно с новым обнаруженным устройством; махнув рукой, я сбросил его содержимое к себе.
— Принимай. — сказал я Жюстине. — Скажи там, чтобы сильно не пугались, когда к ним постучатся эти гигабайты.
— Там очень много?
— Не особо. Кстати, что Мэгурэ сказала про землян? И "Дифенс Солюшенс"?
— Тебе лучше не знать.
— О. Настолько плохо.
— Ну сам подумай. Шеф и так вся в мыле, а тут появляюсь я с "Автоматом" в одной руке и допросом Лефрансуа — в другой, и ставлю всё с ног на голову. — Фудзисаки тяжело вздохнула. — Она с совещаний не вылезает. Тебе твоя Минадзуки говорила о том, что в городе творится?
— Ты насчёт Гвардии? — уточнил я. — Ну да, говорила.
— Ну вот Мэгурэ всё время с ними на связи. Там ещё Позднякова-Руссо, городовые, летуны, ГСБ и собственно Гвардия. Балаган.
— Охотно верю. А что с "Дифенс Солюшенс"?
— СПОР оттуда никто не отзывал, если ты об этом. Но там ГСБ теперь хозяйничает, так что ты лучше свою Минадзуки спроси.
— Жюст!
— А что Жюст? — переспросила Фудзисаки. — Что? Я же тебя просила позвонить? Просила? Вообще нельзя тебя одного оставлять...
— Лучше оставайся там. — сказал я. — Тебе ещё доказательства Мэгурэ преподносить.
— Ну спасибочки. — кисло проговорила она. — Давай. Жду передачи.
Я прервал связь.
В досье Сэкигахары было чуть больше десятка гигабайт, но даже у самого быстрого соединения есть пределы. Я так и стоял, следя за ползущей вперед полоской, когда дверь ванны открылась, и наружу вышла Валерия.
— Я связалась с руководством. — будто между прочим сообщила она. — Команда будет вылетать с минуты на минуту. Они подберут нас.
— Вылетать? — спросил я, кивнув на окно. Сквозь шторы тускло сияло ядовито-зелёное облако "АКУЛОНа". — Там же ливень.
— Они в транспорте. — проходя в комнату, пояснила Минадзуки. — Им не страшно. Что-то передаешь?
— Документы по Конституционной партии. — ответил я. — Так как тебе ванная?
— Восхитительно. — сообщила она. Я обернулся, чтобы посмотреть на неё, и так и замер.
Минадзуки стояла передо мной совершенно обнажённая. В бледном свете монитора она будто сияла; капельки воды, оставшиеся на её шее, на плечах, в ложбинке между грудями, блестели серебром. Чёрные волосы разметались по плечам и спине. В правой руке она сжимала полотенце. Золотые глаза озорно глядели на меня.
Она видела меня. Спутавшиеся лиловые волосы в остатках завивки, чёрные круги под глазами, шея в посиневших следах от стиснувших её стальных пальцев. Синяки на груди и боках там, куда позавчера пришлись удары чужих ног. Почерневшая левая рука с плечом, перечёркнутым красной полосой рваной раны, безжизненно свисающая вдоль тела.
Адатигава была права: я выглядел кошмарно.
Но Валерию это не останавливало.
Она подошла ко мне. Полотенце упало к нашим ногам, на ковёр, и её пальцы нежно коснулись моей гладкой щеки. Рука легла на мою талию, и она прижалась ко мне всем телом, заставив меня задрожать. Влажная кожа была горячей на ощупь.
— Я так поняла, — восхищённо выдохнула Минадзуки, — что это для меня?
— Конечно, — пробормотал я, сразу поняв, что она имела ввиду. — А что?
