Отражения Разрушителя

— Dead Scream, — прошептала Сейлор Плутон. Спустя мгновение ее собственная сфера фиолетовой энергии также бессильно взорвалась об Фараона 90.

Взгляд глаза упал на нее.

Но он проглядел Уран, которая, едва две другие выстрелили своими атаками, прыгнула вверх, с Космическим Мечом в руке, воспользовавшись при этом локально изменившейся гравитацией. Она взмывала ввысь, ее волосы текли на ветру. Выше, выше и выше; когда Фараон 90, наконец, заметил ее, было слишком поздно.

— SPACE SWORD BLASTER! — выкрикнула она. Мощнейший яркий свет окутал лезвие ее меча, и там, песчинка перед огромной громадой Великого Древнего, она всадила свой клинок в огромный глаз в центре Существа.

Он погрузился внутрь, тошнотворно разбрызгивая капли слизи, и со вспышкой света ее сила взорвалась внутри глаза Фараона 90.

Кровь пролилась на нее, и на крыше на мгновение все стихло.

А затем из шарообразной массы раздался звук, подобный трубному гласу, наполненный такой глубокой, пульсирующей ненавистью, что сердце Уран едва не подвело ее прямо там.

Огромный глаз потускнел, но по всему телу Фараона 90 засветились ярким, зловещим красным светом открывшиеся глаза, и все они уставились на Сейлор Уран.

Тысячи импульсов красной энергии выстрелили из шарообразной массы в Уран, сбрасывая ее вниз на крышу с силой товарного поезда. Она оставила огромный кратер в центре того, что было кругом призыва, и импульсы энергии последовали за ней. Ее тело дергалось и корчилось, когда импульсы опаляли и сжигали все, чего они касались, прожигая плоть и кости и ткани как пламень самой преисподней.

— УРАН! — закричала Нептун, кидаясь к своей любимой.

Она все еще была жива. Ее тело было полностью повреждено, но она все еще была жива, кости блестели под светом Фараона 90, грудная клетка была наполовину обнажена, плоть вокруг нее обгорела, волосы сгорели в пепел, с правой стороны лица ее плоть прогорела до черепа, ее широко раскрытые глаза смотрели в никуда, когда она вдохнула после судорожного выдоха.

Нептун в ужасе смотрела на тело своей любимой, и Усаги и остальные все еще парящие Сенши-Хранители смотрели точно так же.

Набики поднялась на ноги, ее тело мутировало практически до неузнаваемости. На месте глаз остались кровоточащие впадины, хотя она обнаружила, что все еще могла видеть. Она могла пробовать вкус своими руками. Всеми своими ртами. Пошатываясь, она выбралась из кучи щебня и подняла взгляд на Сенши-Хранителей.

Окровавленная. Побитая.

Она смотрела, как Усаги мягко опустилась на землю.

Она смотрела, как Нептун рыдала над разрушенным телом Уран.

Хотелось смеяться. Хотелось плакать. Хотелось кричать. И она осознала, что ее рты болтали, кричали, смеялись. Она сжала их все, прикрывая, и содрогнулась.

— Значит, так и наступит конец света? — пробормотала она, не ожидая ответа. Все ее рты повторили вопрос хором ее собственных голосов, каждый незначительно отличался из-за формы рта, языка, зубов, но все они безошибочно были ее собственными.

Она вспомнила. Она вспомнила конец своего Отца на Немезиде, так давно. Она не хотела. Она не хотела ощущать того, что он сделал со всеми, что жили там. Больше всего на свете она не хотела так сильно любить его. Тем не менее, она вспомнила. Она вспомнила, как Сейлор Сатурн обрушила Глефу Безмолвия на ее тело. Тело ее отца. Навсегда положив конец Й'Голонаку.

История повторяется. История циклична. Она взглянула на Сейлор Сатурн. Она взглянула на Аканэ.

Так и наступит конец света.

Далеко оттуда, в Некохантене, Колон выглянула из окна на разрушенные улицы Нэримы. Она, Мус и Шампу долго и упорно сражались, чтобы сохранить это место в безопасности, и именно здесь собрались последние выжившие района. Снаружи, в темноте, бормотали и шевелились Существа. Существа, что научились ходить, когда должны были ползать.

Никогда еще она так глубоко не чувствовала свой возраст, как сейчас.

На ее старом теле осталось множество ран, и у Шампу дела обстояли не намного лучше.

Мус истекал кровью лежа в углу. Касуми ухаживала за его ранами, но как ни много она не узнала от доктора Тофу, врачом она не была. Она могла лишь чуть облегчить ему страдания.

— Они прекратить атаковать, — сказала Шампу на ломаном японском хриплым и напряженным голосом. — Сильно-сильно хорошо. Может, они уйти? Может, мы убедить их, что мы слишком большая проблема?

Колон покачала головой.

— Нет. Разве ты не чувствуешь этого, дитя? Настал час рока. Сейчас зять сражается за нас… — Она замолкла. — Я чувствую… как звезда умирает. Звезда рождается. — Она устало допрыгала на своей клюке к одному из немногих оставшихся в ресторане нетронутых столов и скользнула на стул напротив Нодоки.

Нодока зажала в своих дрожащих руках чашку чая. Она вздрогнула, когда Колон уселась рядом с ней, и пролила горячий чай на стол.

— О, — сказала она. — О, Старейшина. Это вы.

Колон налила себе чашку чая и долго, медленно глотнула.

Нодока молча сидела рядом с ней, глядя на полупустую чашку в своих дрожащих руках, наблюдая за завитками поднимающегося над ней пара.

— Совсем не так я ожидала встретить свой конец, — сказала Колон. — Но могла быть компания и похуже, чтобы умереть. Ваш сын достоин вас, Саотоме-сан.

Нодока подняла взгляд, встречая взгляд Старейшины, и внутри себя Колон поморщилась. Глаза Нодоки были тусклы. Безжизненны. Она была похожа не женщину, наблюдающую за концом всего.

Она была.

Немного жизни вернулось к ней при упоминании Ранмы.

Попытавшись что-нибудь сказать, Колон обнаружила, что у нее нет на это никаких сил. Все рухнуло в бездну. Нодока видела смерть своего мужа и смерть лучшего друга своего мужа. Мир, по-видимому, заканчивался у дверей ресторана, и они ничего не могли сделать, чтобы все остановить. Никогда еще три сотни лет не давили на нее так сильно. Они пролетели у нее перед глазами.

Так что они сидели в тишине, в конце всего, попивая чай. Старейшина амазонок и мать мальчика, которого Колон хотела сделать своим наследником.

Мус мокро раскашлялся, и Касуми принялась успокаивать его.

— Отдохни, — прошептала Тендо, слезы лились у нее из глаз. — Ты сражался уже достаточно.

Мус огляделся, разыскивая Шампу, но так и не нашел ее; его очки бесполезно торчали у него на лбу.

Сквозь слезы, отчаяние и ужас, сострадание Касуми сияло как лицо Бога. И в этот момент, когда вся надежда исчезла, она запела нежную колыбельную. Для Муса. Для Нэримы. Для всего мира.

Мус мирно опустился на свою кровать и улыбнулся.

— Шампу… — прошептал он и умер.

На другой стороне комнаты Шампу яростно моргала сквозь слезы.

Слышны были только рыдания беженцев и медленная, нежная, печальная колыбельная Касуми.

Колон еще никогда не чувствовала себя настолько старой.

На вершине остатков Академии Мюген Сенши с ужасом смотрели на израненное тело одной из своих. Уран глубоко дышала, рваными, задыхающимися вдохами, оставаясь в живых лишь благодаря своей магии, когда по всем законам она должна была быть мертва.

Нептун плакала, ее слезы мягко падали на тело ее любимой.

— Сатурн, — сказала Плутон полным усталого отстранения голосом. — Пора.

При этих словах трепет ужаса пронзил тело Усаги.

— Плутон, — сказала она. — Мы НЕ МОЖЕМ. Не сейчас. Не после всего этого.

Сатурн поцеловала Аканэ в макушку и устало поднялась, держа в руках Глефу Безмолвия.

— Вы нашли иной способ? — спросила она. Ее голос был ровен. Пуст.

Мысли Усаги мчались. Она могла попробовать использовать Гинзуйсё, но она уже объединила его силу с силами остальных в Sailor Planet Attack, и это не возымело никакого эффекта. Но ведь должен быть способ! Это не может быть концом! У них было будущее, и они его видели! Чиби-Уса была тому доказательством.

— Чиби-Уса… — сказала она.

Плутон печально покачала головой.

— Будущее не определено, моя Королева. Для нас. Здесь и сейчас нет иной судьбы, кроме той, что создаем мы сами. Знание того, что может ждать нас, может дарить надежду, но ничего не гарантирует. Не тогда, когда ты здесь, внутри мгновения.

Усаги встретила взгляд Плутон, и на мгновение ей показалось, как она падает в глубину этих наполненных призраками вечных глаз. Ей показалось, что она видит, как вся история двигалась к этому моменту. Здесь. Сейчас.

Этому окончанию.

Сейлор Сатурн вознесла Глефу Безмолвия.

— Нет, — прошептала Усаги, — я не допущу, чтобы все закончилось так.

Высоко над ними Фараон 90 светился все ярче и ярче. Становилось все труднее смотреть на тело огромной твари; оно сияло как красное солнце в небе над Дзюбаном.

Где-то в южной части Тихого океана из морских глубин поднялся Р'льех, неся с собой царя снов: страшный Ктулху, наконец, пробудился, чтобы бросить вызов мощи Фараона 90.

В этот момент слова Королевы Серенити, Селены, слабо, но ясно послышались сквозь шум: "В ней содержится то, что твое по праву, Принцесса Серенити: последняя часть твоей силы, что невозможно было перенести в твою новую жизнь. Она ждет здесь. Придет время, когда ты должна будешь испить ее до дна".

Исполнившись внезапной надеждой, Усаги протянула руки. Вспыхнул шар света, слившись в форме Святого Грааля.

Он сиял как заря.

— Девочки, — прошептала Усаги. — Верьте в меня. — Она поднесла чашу к губам и выпила. Было горько, и оно горело, протекая по ее горлу, но она выпила.

Она выпила ее до дна.

Все изменилось.

Фараон 90 пропал. Весь город пропал. Все пропало. Принцесса Серенити стояла на балконе, глядя на Море Спокойствия. Море было покрыто спокойной рябью, вдали поднималась Земля.

Это была не Страна Снов. Она так не ощущалась. Все ощущалось как…

Дом. Дом, такой, какого на Земле у нее никогда не было.

— Знаешь, ты можешь остаться здесь, — сказала Селена у нее за спиной.

Принцесса Серенити обернулась и удивленно моргнула. Там стояла Селена — Королева Серенити — одетая в церемониальное платье Королевы Серебряного Тысячелетия.

— Остаться? — смущенно переспросила она.

Селена кивнула.

— Ты бы была здесь в безопасности. Здесь нет боли. Нет страха. Нет смерти. У тебя может быть все, что ты захочешь. И у твоих подруг тоже.

— Как я здесь оказалась? — спросила Принцесса Серенити. — Я была… я была в Академии Мюген. Мы сражались. Где она?

Селена нежно улыбнулась.

— Вот твой дом. Твой дом и дом твоего двора. Это Небесное Царство. Обитель богов. Таких как ты.

Принцесса Серенити уставилась на Селену.

— Но… почему оно выглядит совсем как Лунное Королевство?

— Мы подумали, что в этом окружении тебе было бы удобнее, — ответила Селена. — Теперь, когда ты Вознеслась, тебе больше не нужно беспокоиться о Мире Смертных. Ты можешь остаться здесь навсегда. В конце концов, именно здесь ты в итоге должна была оказаться. Куда давно пришла и твоя мать.

— Ты не?..

— Нет.

Принцесса Серенити глубоко-глубоко забеспокоилась. Она взглянула на поднимающуюся над горизонтом Землю.

— А что с ними? — спросила она.

Селена пожала плечами.

— Всему свое время, и время всякой вещи под небом. Время человечества пришло и ушло, Серенити.

Принцесса Серенити взглянула в сторону двери в свои покои, а позади нее под быстро восходящим солнцем раскинулась зеленая страна, взывая к ее чувствам так, как ничто до этого за всю ее жизнь. Все, что она видела там, было знакомо, у всего были земные аналоги, но эта страна была гораздо больше: величественнее, божественнее. Она знала, что именно этому месту она принадлежала.

И все же…

— Я не могу, — прошептала она и вернулась к самой себе. Она была Усаги, и она была одета в форму японской школьницы.

Селена выгнула тонкие брови.

— Ты уверена? Перед твоей матерью однажды встал такой же выбор. Сейчас я говорю тебе то же, что когда-то мы сказали и ей: если ты решишь покинуть это место, тебе никогда не будет разрешено вернуться. Ты познаешь горе, и боль, и страдания, и все, что принесет жизнь в мире смертных, спасая своей природой то, что не в силах спасти себя.

Усаги молчала, глядя через дверь на далекую зеленую страну. На восход. На малейшее эхо той Любви, что движет солнцем и звездами.

Она испустила долгий, глубокий выдох.

— Я уверена, — сказала она. — Я не могу оставить человечество умирать. Я не могу оставить Землю на разрушение. У меня… У меня…

Ее комната исчезла. Селена исчезла. Далекая зеленая страна исчезла. Усаги открыла глаза, она вновь стояла под корчащейся тушей Фараона 90. Сила переполняла ее. Ее волосы стали как серебро, последние следы блондинки навсегда исчезли.

— У меня есть люди, который рассчитывают на меня!

Полумесяц ярко вспыхнул у нее на лбу, и в этот момент она знала, что ей нужно сделать.

— Дайте мне свои силы… — прошептала она, едва Сейлор Сатурн подошла к краю крыши. Она не остановит Сатурн от обрушения Глефы. Сейчас она это знала. Но может быть… может быть…

Красные заряды силы начали разгораться на теле Фараона 90, и все, чего они касались, становилось Фараоном 90. Кратер, который был районом Минато, начал корчится, огромные щупальца полезли из-под земли.

— Усаги, — прошептала Венера, и драгоценный камень в ее тиаре засветился золотистым светом.

— Усаги, — по очереди сказали все Сенши-Хранители, их камни светились нежным светом.

Эндимион ощутил притяжение. Просьбу. Усаги нуждалась в его силе. Он подошел к ней, обнял ее, и отдал ей все, что у него было.

— MOON ETERNAL POWER!.. — закричала Усаги, вкладывая в это все, что у нее было.

Сейлор Сатурн обрушила Глефу Безмолвия.

Глава 19. Огненное колесо.

Ранма обрушила Глефу Безмолвия, и весь мир побелел. Вот был ужасающий рев и… ничего. Абсолютная тишина. Смерть сошла на Землю, и она не удовлетворилась теми, кого она нашла ползающими на поверхности.

В Нэриме Колон внезапно поняла, что стало смертельно тихо. Нет, не смертельно тихо. Звуки умерли. Звуки от беженцев вокруг нее прекратились. Шаги Шампу стали бесшумны. Колон открыла рот, чтобы заговорить, но ничто не достигло ее ушей.

В южной части Тихого океана терзающая здравомыслие песнь страшного Ктулху вдруг прекратилась. Молекулы дрожали, океан пенился и поднимался, но все беззвучно. Если бы у чудовища были глаза, в этот момент они бы раскрылись очень широко. Оно подняло свою огромную, распухшую голову в сторону Токио, зная, что Рок был близок.

В Соединенных Штатах, когда ядерные бомбы взрывались над зараженными городами на восточном побережье, когда исполняющий обязанности президента Деннис Хастерт санкционировал еще больше ядерных ударов по Порождениям Хаоса, его голос подвел его. Он замолк и посмотрел на приемник.

Безмолвие.

На вершине Академии Мюген все Сенши бессильно смотрели, как Сейлор Сатурн опускает Глефу Безмолвия, рассекая при этом даже эфир.

Звуки во всем мире умерли, и Безмолвие окутало землю. Жизнь последовала за звуками, крича в Бездну, но, в этот момент, что-то нарушило Безмолвие.