Шичиро думал не о себе. Для него будущего не существовало. Такие, как он, права жить не имеют.
— Да, Ветер, — сказал Шичиро коню, что переминался под ним с ноги на ногу и прядал ушами, выдавая свое волнение и растерянность. — Я предатель. Я накануне штурма заменил охрану в замке на сторонников Юидая. Я привел сюда наших братьев на верную смерть. Из-за меня... все из-за меня.
— Магр-р-рми? — неудержимо грассируя, спросил Морской Ветер, полуобернувшись, чтобы взглянуть на печально поникшего генерала. Люди предают других только ради самого дорогого. Для кого-то это деньги, для кого-то власть. Ветер знал, что было самым дорогим для генерала Шичиро.
— Да, Маеми-чан. Помнишь мою маленькую дочку? Маеми осталась дома... в окружении родных и близких, которые вдруг превратились в злейших врагов. Они угрожали убить ее. И всю остальную мою семью тоже. Тебе, настоящему солдату, наверное, трудно понять мои поступки, ведь на моем месте ты бы ринулся в атаку и рвал глотки тем, кто приставил меч к шее твоего жеребенка. Может быть, и не спас бы, но прикончил бы много врагов и погиб с честью. Но я слабый человек. Одна мысль о том, что родных могут убить, повергает меня в черное отчаяние. Но теперь все кончено. Прошу тебя...
Ветер громко фыркнул и клацнул зубами, выражая сочувствие и готовность помочь в чем угодно.
— Исполни последнюю мою просьбу. Отнеси меня домой. Я попытаюсь спасти свою семью так, как должен был спасать их сразу, с момента первой угрозы. Атаковать с оружием в руках. Помоги мне добраться до родного селения, Морской Ветер. Прошу тебя. От скорости сейчас зависит все.
— Ы-р-р-г! — боевой зверь совершенно по-человечески кивнул.
Макото вышел из комнаты, в которую уложили для медицинского осмотра раненого принца.
— Жить будет, — буркнул немногословный великан. — Кровь из легких я выбрал, края раны стянул. Повреждения головы средние. Слава всем богам, обошлось. Могло быть гораздо хуже. До Инакавы доживет, а там хорошие врачи. Только бы без боев довезти.
— Ему больно? — тихо спросила Кицунэ.
— Приятного мало. Он в сознании. Ваша поддержка ему не помешает, Кицунэ-сама. Можете войти.
Кицунэ, сильно робея, шагнула в комнату. Она почему-то вообразила себе кровавую картину, в центре которой лежит Кано со вскрытой грудной клеткой и разбитой головой. В трещинах черепа виден мозг, а среди переломанных ребер, в алом месиве, трепещет живое сердце...
Вот что значит живое воображение!
На расстеленных по полу одеялах полусидел, опираясь спиной о стену, усталый мальчишка с замотанной бинтами грудью и головой. Капли крови, пропитавшей бинты, были почти не видны. Всего два или три маленьких пятнышка.
— Кано-кун! — Кицунэ бросилась ему на шею и хотела совершенно по-детски разреветься, но вовремя опомнилась и сдержалась, боясь, что ее услышат сидящие за стенкой самураи.
Девчонка просто ткнулась лицом мальчишке в плечо, и Кано почувствовал кожей ее слезы. Не зная, что сказать, он просто поднял руку и погладил ее по волосам. От этого движения тряпки, кое-как намотанные на голову Кицунэ, соскользнули и упали на пол. Кровь в волосах. Теперь только она напоминала о страшном ранении, из-за которого шрамы остались на сердцах у всех, кто видел настигший маленькую балбеску удар. Какое счастье, что маленький лисенок, запуганный черными тенями, столь хорошо построил собственную защиту!
Кано не смог удержаться и прижался к замаранным кровью волосам щекой. Эта девочка была ранена, когда бросилась ему на помощь. Добрая и храбрая глупыха. Кано ведь свою жизнь был готов отдать за то, чтобы она оставалась в безопасности. Мир без Кицунэ... всего семь дней Кано знал эту златовласую улыбчивую игрунью, но уже не мог себе представить мир без нее. Неудивительно, ведь каждый день рядом с ней казался ему целой жизнью. Не напрасно он так долго ждал и мечтал. Нет в мире чуда более удивительного, чем девочка.
Противоестественная тишина повисла над брошенным городом. Даже раненые притихли, лишь изредка нарушая тишину своими стонами. Самурай вынослив и терпелив. Стон — признак слабости. Ни один воин, будучи в сознании, себе его не позволит.
Все, кроме постовых, погрузились в дремоту. Краткий отдых перед долгим и трудным марш-броском до Инакавы. Одно хорошо, что генерал Шичиро, заманивая отряд в ловушку, вел его на юго-запад, ближе к городу наместника Томео. Почему? Потому что дорог на север от замка нет. Да и люди меньше волновались, двигаясь в направлении центра обороны своей страны. Четверть пути пройдена, а остальное... придется сбить в кровь ноги. Куда же без этого на войне?
Тишина окутала здание, и только леди Хикари не могла усидеть на месте. Дети, обнимая друг друга и шепча ласковые слова, не заметили, как задремали, не размыкая объятий. Оба были совершенно истощены и держались до этого момента только на адреналине, что кипел в их крови от страха за друзей и близких. Теперь они оба полностью сдались усталости, и их ровное дыхание говорило об окутавшем души детей покое.
Но Хикари была неспокойна. Кицунэ была рядом, но обнять лисенка и прижать его к себе было нельзя. Что же это такое? Но не отбирать же сокровище обратно со скандалом?
Нет, конечно, Хикари никогда не поднимет шума, но как же холодно и одиноко здесь, на другом краю комнаты! Разве можно выдержать такую пытку?
Камигами-но-отоме поднялась со своего места, тихонько глянула на Макото, Куо и Ясуо, что дремали по разным углам, охраняя покой маленького временного пристанища. Кажется, не видят.
Хикари на цыпочках подкралась к Кано и Кицунэ. Стараясь не шуметь, она осторожно села рядом с ними и замерла. Все тихо. Одно незаметное движение, и расстояние длинной в метр, отделяющее ее от спящих детей, немного сократилось.
Так тихо-тихо камигами-но-отоме подбиралась все ближе к детям, когда вдруг Кицунэ, почувствовав маму рядом, не просыпаясь, разъединила объятия с Кано и скользнула ей под бочок.
— Лапочка моя! — с блаженствующим вздохом Хикари обняла дочку и тотчас сомлела от волны нежности, переполнившей душу. — Солнышко мое ласковое!
Кано, недовольный тем, что согревающее тепло исчезло, потянулся следом и прижался к Кицунэ с другого боку. Хикари улыбнулась, устремив на конкурента взгляд, в котором трепетала живая любовь. Для камигами-но-отоме не существовало чужих детей, а этот мальчик ко всему носил ярко выраженные черты родства с одним из самых дорогих ей людей. Хикари видела в нем ту частица души, что передают своим сыновьям отцы. Эта частица не угасла, не потерялась. Тень дайме Торио жила в его сыне.
Осторожно, боясь потревожить повязку на голове мальчишки, камигами-но-отоме погладила его по волосам и с материнской лаской обняла обоих детей.
Кано, почувствовав ее прикосновение, очнулся от сна, но не подал вида.
"Макото, — спросил он, когда молчаливый самурай занимался его лечением. — Моя мама..."
"Простите, что не могу подарить вам надежду, господин, — ответил телохранитель мрачно. — Я знал, что леди Нозоми казнили сразу после вашего рождения, и никогда не слышал о научной базе в этих местах, но не мог поверить в предательство генерала Шичиро. Я поверил, что Нозоми-сама была спасена, но... судя по всему, это жестокий обман".
Мама.
Чувствуя объятия рук леди Хикари, Кано закрыл глаза и едва не заплакал. Так легко представить, что его обнимают руки матери. Мамы, которой у него никогда не будет.
В поисках душевного тепла он еще теснее прижался к Кицунэ. Чудовища, захватившие страну, отняли у него семью, но другие люди, дороже которых нет, появились рядом, и причинить им вред он никогда не позволит.
Кицунэ, согретая льющимся с двух сторон теплом, счастливо улыбалась. Душа ее наслаждалась покоем, девочке снились добрые и светлые сны.
* * *
Все возможное для укрепления обороны города было сделано. Три кольца величественных бастионов окружили два центральных замка Инакавы. Военные машины заняли свои места на башнях и стенах. Сети сберегающих энергию Ци печатей внедрены в камень, мощные силовые схемы для крепчаков уже сложены и ждут своих операторов. Мощь обороны могла бы заставить призадуматься любого враждебного полководца, если бы... если бы защитники города не были так малочисленны.
Двадцать пять тысяч самураев, шестьсот наемников-ронинов из страны Риса и пятнадцать тысяч ополченцев. Последние почти бесполезны. Максимум, чего от них можно ожидать, — перевернутый на голову врага чан со смолой или брошенный увесистый камень. Любой, даже самый слабый самурай, пройдет сквозь толпу крестьян и горожан, как остро отточенная коса сквозь свежую траву.
Те, кто не мог помочь в обороне вовсе ничем, уходили из города на восток, к границам страны Лесов. Город стремительно пустел и затихал, но вымершим в эти дни, что грозили стать последними в истории страны Водопадов, ему стать было не суждено. На улицах шла активная подготовка солдат. Вооруженные и подбадриваемые выкриками инструкторов, ополченцы и молодые самураи отрабатывали приемы рукопашного боя. Ветераны делились с новичками тактикой сражения против самураев Камней, вспоминали родовые умения кланов врага и способы противодействия.
Великий лорд Томео тоже не уклонялся от работы. Среди ополченцев нашлось немало потомков самураев и шиноби. Собрав около полусотни горожан, в ком стражи почувствовали хорошую способность к контролю энергии Ци, наместник привел их в одну из башен внешнего кольца стен и указал на несколько однотипных боевых орудий, стоящих у бойниц. Металлические трубы на деревянных лафетах, прикованные цепями к стенам. Рядом с орудиями были горками уложены круглые каменные ядра.
— Это ваше оружие, — сказал наместник, приблизившись к одной из железных труб и хлопнув ее по тыльной части, монолитной и округлой. — Жуткая вещь, поверьте! Кто может сказать о ней что-нибудь?
— Камнеметное орудие "Геккон", — отозвался один из новобранцев. — Металлическая труба, в которую закладывается камень, бревно или бочонок с горючей смесью. Способен метнуть снаряд на расстояние в три-пять километров. На расстоянии километра в два при прямом попадании прошибает любую броню самурая навылет.
— Благодарю, — Томео кивнул новобранцу. — Я продолжу. Прицельность огня... никакая. Снаряд летит в сторону, куда труба повернута, и хотя бы за это слава богам. Не думайте о прицельной стрельбе! Бейте в толпу, в гущу врагов. Камень сам найдет себе цели. Боевая команда — четыре человека на одно орудие. Первый закладывает снаряд сюда, — наместник указал на черное жерло в передней части трубы. — Второй проталкивает его глубже шомполом. Третий крутит колеса, направляя машину на врага, а в это время четвертый кладет руки сюда и начинает питать орудие энергией Ци.
Сбоку на стволе красовались четкая гравировка в виде ладоней. Узел силовых линий, что тянулись вглубь трубы орудия. Наместник приложил руки к оттискам, и поток Ци хлынул из его тела в орудие.
— Следим за индикатором. Вот эта выпуклость на вершине ствола. Ее окутывает синее свечение, которое вы увидите сейчас... отлично! Всем ясно виден синий свет? Готова к стрельбе. Ты и ты! Заряжай! Снаряд внутрь, да поглубже! Ты! Наводи! Что значит "куда"? В небо! Продырявим облака! Крути это колесо, поднимай ствол вверх. Это отвечает за движение вправо и влево, его не трогай пока.
Бывшие мирные горожане засуетились, подготавливая орудие к стрельбе. Две минуты, и все было готово.
— Отлично. А теперь все разбегаемся! Отдача солидная, может здорово приложить. Готовы? Выстрел!
Наместник с силой хлопнул ладонью по индикатору. Энергия Ци, накопленная в орудии, высвободилась в глубине цельнометаллической трубы и создала избыточное давление, что вышвырнуло каменное ядро из ствола словно пробку из бутылки. Труба на деревянном лафете отскочила назад и замерла, удерживаемая цепями. Грохот выстрела заставил бы непривычного человека в испуге присесть и закрыть уши руками, но новобранцы лишь слегка пригнулись. Канонада уже стала привычной в Инакаве. Обслуга военных машин тренировалась в использовании своего оружия день и ночь.
— Ну что? — довольно спросил Томео. — Есть у нас чем встретить дорогих гостей? Нет пока в мире брони, что устояла бы при ударе ядра "Геккона"! Немало зубов вышибем мы камнегрызам, прежде чем они доползут до наших стен!
Ополченцы одобрительно зашумели, улыбаясь и радостно поглядывая на ряды орудий. В каждой из башен Инакавы бойниц было устроено по тридцать-сорок, и даже больше. Если из каждой на врага будет смотреть "Геккон"...
— Тренируйтесь, — Томео сделал приглашающий жест рукой. — Не жалейте камней. Брошенных домов в городе много, еще снарядов накатаем сколько угодно. Потренируйтесь в наводке и заряжании. Когда выдыхается отдатчик Ци, он становится на место наводчика, наводчик подает снаряды... ну и дальше по кругу. К завершению цикла пересмен энергия Ци отдатчика полностью восстанавливается. Какой-то умник даже назвал подобный прием "Танец четырех". Танцуйте активнее, бойцы! За это веселье враги платят жизнями!
— Уж мы их затанцуем, — недобро буркнул горбатый дед с длинной седой бородой, спровадивший малолетних внуков вместе с дочкой на восток, а сам оставшийся в ополчении. — Такое развлечение устроим — призадумаются!
Свеженазначенные артиллеристы разбрелись, самостоятельно формируя боевые четверки и принимаясь обхаживать понравившегося "Геккона". Дело пошло. Наместник кивнул самураю городской стражи, что присматривал за порядком. Дальше новобранцам нужна только практика. Теперь главное, чтобы стену башни не снесли или между собой не поцапались. Мало ли? Стража справится, а инструктор свое дело сделал.
Едва сдерживая себя, чтобы не перейти на бег, Томео направился к выходу, где пару секунд назад мелькнула женская фигурка.
— Томео-сама! — Кадзуми поджидала его в полутемном коридоре, вся из себя робкая и взволнованная. — Слуга сказал мне, что вы отправились инструктировать ополчение, а потом я услышала выстрел и поняла, что вы здесь.
— Кадзуми... — наместник хотел сказать ей что-нибудь ласковое, но женщина вдруг шагнула к нему в объятия и прижалась во всей нежностью, на которую только была способна. — Кадзуми... так радостно видеть тебя... и так больно на душе, зная, что скоро будет твориться под этими стенами. Умоляю, уезжай из города, пока есть такая возможность. Иначе я прикажу своим людям увезти тебя силой.
— Я не оставлю вас, Томео-сама, — Кадзуми отстранилась от него и взглянула на наместника с обидой и гневом в глазах. — Я останусь в Инакаве. Буду помогать чем смогу. Перевязывать и переносить раненых, готовить еду... подавать снаряды к "Гекконам"!
— Не провоцируй меня действительно приставить к тебе стражу, Кадзуми. Сейчас важен каждый воин, и мне не хотелось бы назначать солдат удерживать чересчур храбрых благородных дам от безрассудства. Хорошо. Я еще раз проведу переговоры с Единством Культуры. Если мне удастся убедить их принять тебя в замок и взять под защиту, тогда позволю остаться в Инакаве.
— И смотреть из окон их башен на то, как полыхает родной город? — Кадзуми покачала головой. — Нет, никогда! И, кроме того, переговоры с Единством бесполезны, Томео-сама. Они — нейтральная сторона. Взяв под защиту чьих-либо беженцев или ввязавшись в бой, они тотчас снимут с себя знак неприкосновенных. Доверие будет подорвано, и им придется вступить в войну, а этого главы Единства нисколько не желают. Поэтому оставьте надежды избавиться от меня.
