Повесть о монахе и безбожнике

С минуту прогрессор размышлял над тем, зачем это понадобилось брайхкамеру — оставлять охранников пленного Императора без света, но так ничего и не придумал путного. Мелькнула, правда, дурацкая мыслишка, что выставил в караул брайхкамер только слепых с утонченным слухом, но он даже не задержался на ней. Действительно глупость. Даже если так оно и было, его это никак не касалось.

— Каким бы тот умным себя не считал, — пробормотал прогрессор, — а с техническим оснащением у вас тут все же послабее, чем у некоторых...

Он опустил лицевой щиток, и тьма вокруг расточилась. Она, словно бы застыдившись, передумала быть злой и коварной, раскрасила себя в легкий розовый цвет и отступила на десяток шагов.

— Информцентр, дать готовность! — скомандовал прогрессор.

— Готов! — отрапортовал вычислитель.

— Радиус безопасности — десять метров. Предупреждать о наличии в радиусе безопасности биологических объектов.

Цент мгновенно ожил.

— В радиусе безопасности в настоящий момент....

Александр Алексеевич, вглядываясь в пустой вроде бы коридор, остановил его, догадываясь в какую сторону сейчас занесет вычислитель. Он вспомнил рассказ Сергея о том, как чудил вычислитель в прошлый раз, когда он и Чен шел выручать его самого.

— Стоп. Корректирую вводные. Предупреждать о туземцах типа "стражник" и животных массой более двух килограммов.

— Принято.

Ну, ей-богу в голосе вычислителя сквозило разочарование.

Коридор впереди не только казался пустым, он и оставался им. Осторожно поглядывая под ноги, прогрессор двинулся вперед.

Первого проникателя они обнаружили через пять шагов. Точнее Шура сперва услышал скрип, а уж потом вычислитель, соблюдая понятие радиуса безопасности, отрапортовал о туземце типа "стражник" весом в пятьдесят семь килограммов четыреста тридцать граммов.

Поняв, что так скрипит сгибаемый в дугу лук, Шура остановился.

Проникатель стоял в напряженной позе, вскинув лук и что характерно, стрела направлялась прямо в грудь прогрессору. Александр Алексеевич присел на корточки, тихонько щелкнул пальцами и страж отпустил тетиву. Стрела ударила в стену за прогрессором и рассыпалась.

Можно было бы прямо сейчас, не сходя с места, парализовать ретивого туземца, но делать этого прогрессор не хотел. Парализованный, он стал бы указателем, что кто-то чужой бродит по подвалам, а ему хотелось бы как можно дольше оставаться незамеченным.

Шура нащупал под ногами кусок стрелы и бросил ее в сторону. Лук еще раз скрипнул и под этот скрип прогрессор обошел проникателя. Несколько шагов он пятился, ожидая привычного звука сгибаемого дерева, но обошлось.

Два других стояли еще в десятке шагов. Шура оглядел их. Эти выглядели куда как менее воинственно. Не нашлось у них ни луков, ни копий. Только палки размером больше человеческого роста. Сперва он принял из-за копья, но, приглядевшись, понял, что обознался. Больше всего они походили на старинных дворников, застывших в ожидании, что вот-вот прошуршит где-то рядом какая-нибудь бумажка, и тут-то они и бросятся на нее...

Он медленно приблизился, ловя на лицах с закрытыми глазами какое-либо движение. Лица стражей оставались безучастны. На них не читалось даже скуки, только внимание.

Он не понял, почему вдруг в воздухе родился тонкий, певучий звук. На долю секунды прогрессор остановился и присел, оглядываясь, но тутже ему стало не до этого. Над головой прошелестел воздух. Ещё не сообразив, что произошло, Шура откатился вбок, но и там не обрел покоя. Только что неподвижно стоявшие стражи махали палками, что два вентилятора, перегораживая весь коридор.

Они не видели его, но как оказалось, глаза им и не были нужны.

Раз! Тяжелый шест, метивший прямо по голове пролетел мимо — Шура успел увернуться, бросившись на пол.

Два!

Второй шест полетел навстречу, как раз поперек его движения.

Он оперся рукой на пол и, перевернувшись, ударил ногами по стене. Через мгновение он стоял на ногах, но шум уже показал туземцам, где он находится. Этого оказалось достаточно, чтоб на него обрушился град ударов. Прогрессор вскинул разрядник — чего уж там таиться, коли уж так дело повернулось, но правый каким-то замысловатым движением задел по стволу и разрядник вырвало из рук Александра Алексеевича. Прогрессор охнул от боли — шест ударил под колено. Подбитая нога не удержала его, подвернулась, и он упал на пол. Испуга не было. Только удивление происходящим. Эту мысль и выбил из его головы шест, обрушившийся на затылок.

Замские болота.

Заповедник "Усадьба".

Кабинет Главного Администратора.

— Успеем ли?

В голосе Давида явно проступало сомнение, но он не хуже Игоря Григорьевича понимал, что сделать это придется. Придется успеть.

Словно прочитав его мысли, Игорь Григорьевич процитировал кого-то:

— "Из всех искусств для нас важнейшим является кино". Понятно? Придется успеть...

— А люди?

— Люди, люди... — поскреб затылок Директор. — Диму вон Зингера возьми и... Ладно. От сердца отрываю. Бери на это дело всю группу Андрея Попова.

— Всех? — не поверил неслыханной щедрости Давид.

— Всех. И Ольгу бери и Ивана, и Илью с Николаем. Это сейчас важнее, чем их компьютеры.

Давид слегка ошарашено покачал головой. Получалось, что из начальника можно веревки вить. Игорь Григорьевич не понял его движения и успокаивающе положил руку на плечо.

— На самом деле все не так уж и плохо. Оборудование есть?

— Оборудование-то есть.

Он лихорадочно соображал, что еще можно попросить у шефа, но тот, раскусив его, погрозил пальцем. Пришлось быстро соглашаться.

— Приспособим... Вот времени нет...

— Времени действительно нет, — согласился с ним Шеф, — но ведь зато и зритель у нас неискушенный, разнообразием не балованный. Он документальной точности не потребует, а возможностей у вас — море...

Давид поскреб затылок.

— И что ему показать?

— Да все, что хочешь... К нашим услугам все достижение прошлых веков в этой области, плюс собственная фантазия...

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Подземная тюрьма.

Прогрессор Шура пришел в себя от боли в плече. Еще не сообразив, что произошло, он попытался повернуться, но не тут-то было. В плече задергало, словно там обнаружился больной зуб. Боль заставила его открыть глаза, и все вспомнить.

Перед глазами проплывала череда каменных плит. Шура почувствовал себя летящим над полом, но ощущение оказалось обманчивым.

Он не летел.

Его несли.

Поворот, поворот. Дверь. Свет стал ярче.

Он попытался поднять голову, но от этого движения боль в плече стала острее и перекинулась на затылок. Шура стиснул зубы, чтобы перекусить боль пополам, но ничего не изменилось. Поднять голову выше он не мог, и оттого ему пришлось созерцать пол. Тут уже пошел не камень, а утоптанная земля. В прошлый его визит в эти стены Мовсий объяснил ему, почему это так — земля лучше впитывала кровь, и палачам достаточно немного перекопать земляной пол, чтоб быть готовым встретить еще одного заключенного.

Он представил запах, который должен заполнять комнату — запах не до конца перегнившей органики — и поморщился.

Перед глазами возникли носки чьих-то сапог, и где-то высоко вверху прозвучал полный удивления голос.

— Что? Еще один? Любит нас Карха!

Сапоги обошли его кругом и вернулись.

— Где у него голова?

Прогрессор почувствовал себя червяком.

— Если он человек, то у твоих ног, брайхкамер.

— "Ага! С сапогами разобрались... Сам Трульд!" Шура с удовольствием ответил бы брайхкамеру и сам, но шлем закрывал голову, не давая словам вырваться наружу.

— Переверните его...

Верх и низ поменялись местами, и боль отступила. Теперь он лежал на полу и рассматривал, куда это угодил. Один человек над головой. Это вроде бы и есть Трульд. Двое по бокам. Этих он узнал сразу. Те самые с кем он схватился и которых пожалел, не став глушить парализатором. В плече снова тягуче плеснулась боль. Вот она доброта-то как выходит... Нда-а-а-а.. Рожи.... Спасибо, что не убили... Или это лучше брайхкамеру спасибо сказать?

Трульд наклонился, провел рукой по невидимке. По тому, как он делал это видно было, что явно знал больше других. Чужая рука поползла к поясу, на ощупь, отыскивая внешний пульт управления.

Так и есть. Нащупал пульт, отыскал сенсор и отключил костюм.

Это могло показаться смешным, но прогрессор почувствовал себя черепахой, понимающей, что ее вот-вот злые люди выпихнут из её собственного панциря. Забрало шлема уползло вверх, и он — глаза в глаза — оказался перед брайхкамером.

— Ты кто, убогий? — спросил хозяин положения.

Запах оказался еще ужаснее, чем он предполагал. Но еще хуже было то, что на размышления времени у него не осталось.

— Я купец Айсайдра Енох, — заученно ответил прогрессор. Надо же было что-то отвечать? — А кто ты, благородный воитель и хозяин тайных подземелий?

Расклад ему стал понятен с самого начала — ничем хорошим эта встреча кончиться не могла. Плохо будет либо ему, либо им и прогрессор уже знал, в какую сторону ему хочется повернуть дело.

Трульд усмехнулся.

Прогрессор подобрался, готовый постоять за себя.

— Раздеть колдуна! Осторожно!

Сам брайхкамер поднял с земли здоровенный топор с лезвием-полумесяцем и положил его на прогрессорское горло. Стальное лезвие неприятно холодило кожу. В этом месте начала тихонечко постукивать кровь, с трудом проталкиваясь по пережатым венам.

— Я слышал, не каждый колдун без головы жить может...

Он смотрел ему в глаза, уверенный, что его товарищи и сами справятся с одеждой.

— Не колдун я, купец... — осторожно косясь на лезвие, поправил его прогрессор. Едва он открыл рот, как в живот уперлось еще что-то острое — толи меч, то ли копье...

— Ну, тогда тем более, тебе голову терять никак нельзя. Какой купец без головы?

Он бросил взгляд назад, на второго проникателя и одобрительно кивнул.

— Да и все остальное глядишь и пригодится когда-нибудь... Потому лежи спокойно и не дергайся.

Шура спорить не стал и последовал брайхкамерову совету.

Смирившись с неизбежным он перевел взгляд за его спину и вздрогнул. На стене, растянутый цепями за руки то ли стоял, то ли висел Император Мовсий. От этой картины ему сразу стало веселее — все-таки нашлась пропажа!

Пока он смотрел на Императора, чьи-то неловкие пальцы ковырялись в пульте до тех пор, пока невидимка не расстегнулась.

Через несколько мгновений он остался, в чем мать родила. С него сняли все, оставив только шнурок на шее, приняв его, видно за оберег. То есть и его пытались снять, но шнурок имел с секрет, которым Шура не захотел делиться с брайхкамером и Трульд, подергав, оставили на месте.

После этого его заставили совершить маленькое путешествие к стене. Это все происходило при топоре около горла и мече где-то внизу. Как и Императора его привязали цепями и оставили стоять.

Теперь, оглядевшись, он понял, что пленников в комнате гораздо больше. Кроме себя и Императора у третьей стены он увидел еще одного прикованного. Рассмотреть того мешала темнота, но по тому, как тот висел, видно было, что досталось ему больше, чем прогрессору.

— Откуда у тебя это? — спросил брайхкамер, растянув на руках "невидимку".

— Купил! — бодро отозвался Александр Алексеевич. — Мы, купцы, всякой всячиной торгуем. Вот и эта попалась... Дешево просили, так я и не упустил.

Опережая возможный вопрос, он добавил.

— Таких одежд у меня три штуки имелось. Две я уже продал, а эту — приберег.

Врал купчишка. Брайхкамер ни на пол камешка не верил ему.

— А тут что делал? Неужели кто-то тебя во дворец в гости звал?

— Звал, — согласился прогрессор. — Меня сам Император Мовсий в гости звал.

Один из тех двоих хотел что-то сказать, но Трульд взмахом руки остановил его.

— В подвал звал-то? — поинтересовался он. — Прямо сюда?

— Да нет, что ты, благородный воитель. Он звал меня к себе, чтоб посмотреть ту одежду, которая сейчас в твоих руках...Только я его наверху не нашел...

Проникатель все же не сдержался, высказался.

— Он не купец. Для купца он дерется больно хорошо... Увертлив. Не то, что первый.

Брайхкамер на его слова внимания не обратил.

— Опоздал ты купец. Тут теперь другой Император, и покупать он ничего у тебя не будет. Он твою одежду так заберет...

Прогрессор попытался развести руками — мол, ничего не поделаешь, такое вот купеческое счастье, но только цепями звякнул.

— ...если не ответишь правды. Это у тебя откуда?

Он протянул руку в темноту за спиной и достал оттуда... разрядник.

"Эх!" — помрачнел Шура. — "Нашли, все-таки! Что ж так не везет-то?"

Была у него надежда, что разрядник потерялся в коридоре, и лежит себе где-нибудь около стеночки, его дожидается, но вот не потерялся... Мысли рванули, обгоняя одна другую.

"Включить они его, конечно, не смогут, но и самому тупому тут понятно, что раз я принес эту штуку сюда, так, верно я и знаю, как ей пользоваться..."

Видно брайхкамер прочитал его мысли, а, скорее всего, и сам думал об этом же самом.

— Ни одному твоему слову не верю, — довольно сказал брайхкамер. Он походил на пса наконец-то получившего долгожданную кость. — Как твое настоящее имя? Кто ты? Господин Благородный Штурман или Господин Благородный Егерь, или еще как-нибудь?

— Я простой купец...

— Если ты решишь и дальше говорить глупости, то умрешь половиной простого купца, — холодно пообещал брайхкамер. — И не так быстро, как тебе захочется.

— Я купец...

Трульд покачал головой, словно сетовал на чужое упрямство.

— Может быть и так. Только легче тебе от этого не будет. Иногда простота происхождения жизнь только осложняет. Ты будешь медленно и мучительно умирать, до тех пор, пока не откроешь мне тайну работы этого волшебного жезла. Ты можешь немного подумать.

Он потрепал Александра Алексеевича по щеке, повернулся и оглядел каждого, кто находился в комнате.

— Вы все можете немного подумать и выбрать себе другую судьбу.

Уже глядя на одного Мовсия, брайхкамер сказал, тряхнув руками, в которых были зажаты разрядник и невидимка.

— Ты даже не представляешь что это такое! С этим мне даже не понадобится твое согласие. С этим я сильнее всех твоих армий!

Он пошел к двери, там повернулся.

— Но всеже подумай и ты. К чему нам лишня кровь моих подданных?

Мовсий громыхнул цепями и сказал что-то такое, что Александр Алексеевич при всей своей подготовке не понял. Зато понял Трульд. Он в ответ только засмеялся и пошел к выходу. Один из проникателей тут же прикрыл ему спину, а второй, забежав вперед, открыл дверь.

Они ушли в темноту, оставив узников думать о своем бедственном положении.

Императорский дворец.

Подземная тюрьма.

Пыточная.

Света оставшегося в пыточной факела, не хватало, чтоб осветить всю комнату, и Александр Алексеевич видел только Императора. Едва дверь закрылась, как угрюмое выражение на его лице сменила довольная улыбка.