У Рёко округлились глаза. Она знала, кого она видела.
«В этом нет смысла!» — подумала она.
Она остановилась, поняв, что встала прямо над этой парой. Она задержала дыхание, испугавшись, что Юма поднимет взгляд и увидит ее.
Юма подняла взгляд, и Рёко едва не запнулась о собственные ноги.
— Мне очень жаль, — пробормотала она, отшатнувшись назад. — Я… я…
Она остановилась. Девочка смотрела прямо сквозь нее. Она ее не видела.
Рёко обернулась взглянуть за спину.
Перед выходом из переулка навис демон.
— Я монстр, — надтреснутым детским голосом сказала Юма, и Рёко откуда-то знала, что эта Юма выглядит на весь свой возраст — и он был не так уж велик.
Рёко обернулась снова взглянуть на Юму, чувствуя, что она должна взглянуть, несмотря на нависшую над ней неминуемую демоническую угрозу.
— Они во всем были правы, — негромко повторила девочка. — Я такой же монстр, как и все они. Если это так, то какое у меня право жить?
Рёко открыла рот, собираясь что-нибудь сказать, но застыла, когда девочка снова подняла глаза.
В ее самоцвете души завихрились тьма и чернота, а на лице появилось полное безумие.
Скипетр Юмы исчез и появился в ее руке, и девочка, все так же безумно улыбаясь, кинулась к Рёко, настолько быстро, что даже ее гипербыстрые от превращения рефлексы не позволили вовремя отреагировать.
Рёко ощутила порыв ветра и поняла, что Юма кинулась прямо сквозь нее, на демона за ее спиной. Ее там на самом деле не было. Она лишь наблюдала.
А затем краем глаза она заметила движение.
Рёко опустила глаза, на умершую волшебницу. Неужели тело… пошевелилось?
Она не могла сказать, но было тревожное ощущение, что мертвая девушка каким-то образом смотрит на нее.
Она непроизвольно отступила назад, но позади нее не оказалось земли. Вместо этого она упала в пустоту…
… и ее глаза распахнулись, и она почему-то кричала, и она смотрела на бесстрастные взгляды двух мужчин, очень крупных, одетых в универсальный синий больничного персонала. Они выглядели искаженными, как если бы она смотрела на них сквозь стекло.
Она подняла руку, и та была мокрой. Она была в какой-то жидкости, и когда она надавила рукой вперед, та встретилась со стеклом. Это и правда было стекло или, быть может, пластик. Она была в каком-то баке. И ее рука казалась странной формы, и ей сложно было двигать.
Затем она начала опускаться, жидкость стекала…
Ее на мгновение дезориентировало, ослепив яркой вспышкой в глаза, и она яростно заморгала, избавляясь от этого.
— … и она не просто какая-то переведенная ученица! — сказал голос слева от нее, который она неверяще признала как ее классного учителя. — Как вы уже догадались, она перевелась из-за границы. Давай, представься!
Взглянув на ожидающие лица учеников перед собой, она почувствовала свернувшееся в животе смущение. Это была ее классная комната, и ее представили как иностранную ученицу? Она явно не могла сказать «Сидзуки Рёко». Но тогда…
Ее губы шевельнулись сами по себе, и она поняла, что не контролирует движений.
— Я Симона Дель Маго, — поклонилась она, слыша, как говорит на японском с легким акцентом, что был у Симоны по прибытии. — Рада с вами познакомиться. Ах, просто чтобы прояснить. Симона это мое имя. Дель Маго — фамилия.
А затем она повернула голову, и Рёко обнаружила, что смотрит в собственные глаза. Глаза девушки в третьем ряду, перед пустым местом, зарезервированном для новенькой Симоны.
Если бы Рёко могла вздрогнуть или ахнуть, она бы так и сделала.
Пока она смотрела, переполняемая тошнотворным ощущением сюрреализма, Сидзуки Рёко нервно поерзала на месте, оглянувшись назад, чтобы взглянуть, не смотрит ли новенькая на кого-то у нее за спиной.
Но нет. Симона смотрела прямо на нее. Она смотрела на девушку — себя саму — на бессмысленно длинные волосы и думала про себя: «Мои подруги были правы, я и правда выгляжу ребенком».
Эта сцена была идеальным воссозданием первого дня Симоны в их школе. Но зачем ей это показали?
Когда Рёко перед ней снова повернулась вперед, в легком замешательстве склонив голову, мир начал гаснуть: одноклассники, стены, все исчезло в море белого…
Когда она снова открыла глаза — снова несмотря на тот факт, что она их не закрывала — она оказалась в белом-пребелом мире. Здесь ничего не было, помимо одинокой парковой скамьи и двух разговаривающих девушек.
Потребовалась секунда, чтобы узнать одну из них как более молодую Асаку, тогда как другая, иностранка, явно из тех, кого могли звать «Алисой».
Она попыталась кинуться вперед и поняла, что не может. Она застыла на месте.
«Алиса» вдруг на что-то указала, и Асака взглянула туда и тогда, с распахнувшимися глазами, соскочила со скамьи, опустившись на колени.
Ее подруга потянула ее встать, и, наконец, она так и сделала, с по-прежнему склоненной головой.
Рёко почувствовала, как поворачивается ее голова, и увидела, что вызвало такую реакцию.
Белый призрак, в виде взрослой женщины, но все еще каким-то образом выглядящей по-детски. Она носила пышное платье, а за ее спиной переплетались ненормально-длинные призрачные волосы, слегка окрашенные… розовым?
И снова Рёко поняла, кого видит: вдохновение для дизайна витража в церкви, женщину, чьего лица никто никогда не видел и, в самом деле, не видела сейчас и она.
Призрак заговорила с Асакой, которая благоговейно кивала с по-прежнему склоненной головой.
Призрак указала, и Асака обернулась взглянуть, и там, вдалеке, был образ волшебницы в фиолетовом, указывающей композитным луком в небо. Эту девушку Рёко знала очень хорошо. Это была ее память.
Через мгновение образ исчез, так же как и обе девушки, и осталась лишь призрак, которая начала оборачиваться…
И взглянула на нее, и Рёко вдруг увидела все: ее шокирующе розовые волосы, белые одеяния, самоцветы в ожерелье, золотистые глаза и до боли знакомое лицо.
«Я сказала ей хранить молчание и ждать знака, — эхом прозвучал в ее разуме голос, опять же странно знакомый. — Она очень хорошо справилась, и вот ты здесь. Пожалуйста, не говори никому, что видела меня».
Богиня в знак молчания приложила к губам палец в перчатке и подмигнула, и Рёко почувствовала, как снова падает…
«Проклятье, я знаю, что вы атакованы!» — закричал у Рёко в голове голос Кёко, напугав ее.
Она прижималась к земле в роще деревьев неподалеку от края обрыва. Внизу ревел океан. Ее окружали другие волшебницы, в таких же позах. На заднем плане она слышала взрывы и какой-то странный жужжащий звук.
Над головой и на земле занимались своими делами бесчисленные крохотные механические дроны и несколько покрупнее, улетая к ним в тыл, навстречу взрывам.
Она подняла глаза и увидела рядом с собой почему-то напряженную девушку, другие держали кубы горя рядом с самоцветом в ее руке, и лишь тогда Рёко заметила направляющийся к ним постоянный дождь снарядов и лучей, в последнее мгновение отклоняющихся из-за какого-то невидимого барьера.
Дождь усилился, и девушка рядом с ней стиснула зубы.
Затем Рёко обернулась посмотреть направо и увидела напряженное лицо Кёко.
«Это ничто по сравнению с этим! Все атакованы! — подумала Кёко, явно под достаточным давлением, чтобы позволить услышать мысли всем поблизости. — Кто-то сказал им, что мы прибудем, и у них есть оружие, которого не должно было быть! Мне плевать, что вы делаете, нам нужна эвакуация! Мы быстро теряем дронов! Это приземление превратилось в ад! Тащите свои задницы обратно сюда! Разве не слышали об операциях под огнем?»
«Они здесь!» — подумал кто-то из группы.
Вся группа подняла глаза, и Рёко последовала их примеру, пусть даже она не представляла, что следует высматривать.
В океане под ними всплыла флотилия подводных лодок. Некоторые из них стреляли в воду, в невидимых врагов, но большая часть подняла стволы к небу, капли воды срывались прочь, как будто их отталкивало.
Они одновременно открыли огонь.
«Вперед! Вперед!» — приказала Кёко, вставая и призывая остальных за собой.
Все встали и ринулись с обрыва, девушки ныряли в океан, используя те или иные силы, чтобы смягчить приземление, направляясь к подводным лодкам и тому, что, по-видимому, пыталось сбежать.
Девушки вокруг Рёко рванули вперед, и она сделала так же, не уверенная, что еще ей стоило делать.
Она почувствовала странное побуждение обернуться и взглянуть, так что она так и сделала.
Кёко еще стояла, крича мысленно и в голос «двигаться, двигаться!», зовя остальных вперед.
Затем взрыв, и огненный шар на ее месте.
— Кёко! — закричала Рёко, пусть даже на каком-то уровне осознавала, что все это не реально, что все это видение.
Она телепортировалась вперед и присела перед телом, искромсанным и мертвым, верхняя половина полностью отсутствовала.
И щит над ними был еще цел, но обрыв был снесен, что значило, что ее взорвало не вражеским огнем, но промахнувшимся снарядом одной из подводных лодок, попавшим в обрыв.
«Вот идиоты! — воскликнула Маки, появившись рядом с Рёко. — Где ее самоцвет души? Он в порядке? Снаряд подводной лодки не должен быть способен повредить защиту…»
«Никаких его признаков, — подумала Рёко. — Самоцвет души у нее был на груди, так что…»
— Нет! Нет! — закричала девушка, начиная плакать. — Я не чувствую ее самоцвета! Она мертва! Не верю!
— Ты уверена? — крикнула Рёко, заставляя ее услышать. — Как…
Наружу разошлась волна отчаяния, когда окружающие их девушки осознали произошедшее, несмотря на сосредоточенность на отступлении.
— Какого черта мы вообще пришли сюда? — выкрикнула девушка. — Я убью этих ублюдков! Они умрут, и кто бы ни стоял за ними, я выслежу их и убью их. Я, я…
Девушка умолкла, пошатываясь на ногах, в ее руках появились два меча.
— Я так и не смогла… — начала она, ударившись в рыдания.
Девушка пошла вперед, прочь от обрыва, в сторону врага. Рёко, наконец, заметила появившуюся в самоцвете девушки тьму, его крестообразная синева вихрилась нарастающей тьмой.
— Нет, не сможешь, — сказала Асака, рядом с ними появился и с хлопком открылся фиолетовый пузырь.
Прежде чем у них появилась возможность запротестовать, пузырь сформировался вокруг них. Асака телепортировала их оттуда вместе с еще несколькими девушками — и телом, каким бы ужасным оно ни было.
«Помогите мне удержать ее под контролем, — подумала Асака остальным. — Если понадобится, заберите самоцвет души. Я принимаю командование».
Маки начала прорубаться мечом изнутри пузыря, рассылая по фиолетовой жидкости рябь. Она рыдала от ярости и без энтузиазма вырывалась из рук окружающих девушек, пытающихся прижать ее к земле.
Глаза Асаки были полны льда, но ясно было, что это лишь напоказ. Спокойствие она сохраняла ради них.
«Позже будет время горевать, — подумала она. — Мне жаль. Мне… очень жаль».
Рёко шагнула было вперед, когда вернулось уже знакомое ощущение падения, и на этот раз, она откуда-то знала, видение закончилось.
Она, задыхаясь, открыла глаза. Рядом с ней обернулась взглянуть на нее Асака.
Рёко проверила внутренний хронометр. Не прошло буквально ни мгновения.
— Ты что-то видела, не так ли? — спросила Асака. Пусть даже это был не вопрос. В очереди позади них уже усиливалось бормотание.
Рёко безмолвно кивнула.
Кларисса ван Россум пронаблюдала, как Рёко неуверенно поднялась, поддерживаемая под руку Асакой. На своем месте в углу помещения она была довольно неприметной, так что многие ее не заметили.
— Это и правда произошло, — сказала стоящая рядом с ней Патриция. Она поприветствовала девушку, когда та подошла. Это было совпадение. — Я не так удивлена, как должна была, — покачала головой Патриция.
— На это была причина? — спросила Кларисса.
Патриция снова покачала головой, на этот раз в знак отрицания.
— Возможно, вы позже услышите, — сказала девушка. — Я не уверена, что могу рассказывать вам о первой. Вторую мне нужно сперва обдумать самой и доложить Кёко. Вообще-то, я, наверное, и о ней не смогу вам рассказать.
— Как скажешь, — ответила Кларисса.
— Также тот факт, что вы здесь, — сказала Патриция. — Это?..
— Если бы мне захотелось мелодрамы, я бы сказала, что смещаются приливы истории, — сказала женщина, лично выбравшая несколько немолодое 31-летнее тело. — Во всяком случае, что-то происходит. Мне интересно было, почему самоцвет души захотел моего возвращения в Митакихару. На заседании Богословского совета я вполне могла присутствовать и виртуально.
Она подняла руку, глядя на упомянутое кольцо и на похожий на шестеренку символ на ногте.
— Еще увидимся, — сказала Патриция, шагнув в сторону пьедестала и махнув одной рукой.
— Увидимся, — сказала Кларисса.
Она задержалась там достаточно надолго, чтобы увидеть материализовавшегося поверх ящика с Лентой инкубатора Кьюбея, таким образом сделавшего многозначительный комментарий. Инкубатор проигнорировал вопросы, свернулся на ящике в позу для сна, после чего снова исчез.
Кларисса развернулась и вышла через боковую дверь. Ей больше не требовалось быть здесь.
На пальце пульсировал самоцвет души. Пора было отправиться на Евфратский фронт.
Глава 10. Бригадный генерал
Первоначальное отбытие для базового обучения неизменно душераздирающе. Завербованные волшебницы обязаны в безжалостно короткий срок закончить со своими делами и попрощаться с друзьями и семьями, часто всего лишь за неделю. В эту же неделю проводится спешное ориентирование, начальные встречи с наставницами и, обычно, прощальные вечеринки с семьей. Это прискорбная практика, порожденная напряженностью войны, просить семьи проститься с дочерьми, которых они могут никогда больше не увидеть, и которые, несомненно, разительно изменятся, когда вернутся.
〈Сокращено.〉
В отчаянные первые годы войны армия и МСЁ отправляли в поле всех девушек, до кого могли добраться, подталкивая свежезавербованных девушек от контракта до обучения за нелепо короткий срок в два дня, отчаянно пытаясь остановить потерю территорий и человеческие жертвы. В сознаниях принимающих решения лиц маячил призрак вымирания, так как они были в курсе, что, учитывая неисследованные масштабы наспех разведанной империи пришельцев, уничтожение человеческой обороны должно было быть вопросом развертывания ресурсов и концентрации сил. Именно в таком паническом окружении правительство нарушило давние социальные и этические нормы, разрешив использование, по сути, детей-солдат, и в бешеном темпе. Занимающиеся кадровым планированием ИИ выпрашивали волшебниц в количестве, которое с учетом имеющегося притока было явно нелепым, и, в ответ на свои требования, получали всех доступных.
