Дыхание в басовом ключе

— Вика! — снова завел он старую шарманку. — Всё, я понял, что был неправ. Надо было сразу сказать тебе, что я не Алекс и он скоро придет.

— Ты в самом деле думаешь, что я из-за этого злюсь? — опешила я. — Алек, у меня есть развлечение по-интереснее, чем Шес, сбежавший со свидания. Смотри, какая прелесть — один играл мной, но не играл. Другой не играл, но играл. Я всё правильно поняла, Ал, ничего не упустила?

— Да не играл он с тобой, Вика! — взвыл Ал. — Черт! Всё, молчу. Он смс-ку прислал, что будет через полчаса — поговори с ним и сама всё поймёшь. Чтоб я ещё хоть раз в жизни влез в такое!..

— Хорошо, — согласилась я. — Пусть позовет меня, когда придет.

— Да тут подожди, Вит. Ну прости, а?

— Ал, — скривилась я, — честное слово, ты не самая приятная компания сейчас. И у меня вещи не собраны. Я же не расчитывала, что с Алексом придется говорить два раза подряд. Я чемоданы пока сложу, через полчаса вернусь.

_______________________________________

В начале седьмого двери кафе распахнулись и внутрь быстрым шагом вошел высокий, прилично одетый мужчина средних лет. Без своей вечной подводки на глазах да в цивильной одежде ударник "Рельефа" выглядел немного старше, чем обычно. К тому же, сейчас он был довольно уставшим и ощутимо нервничал.

Заметив сигналящего ему от углового столика Алека, он махнул рукой в ответ и подошел.

— Ну, как прошло? — поинтересовался Ал.

— Хорошо, — Шес оглядывался, выискивая кого-то, — намного лучше, чем я ожидал. Оказалось, он сам уже какое-то время ищет со мной встречи — отцовскими чувствами, мать их, воспылал. Прикинь, — вернулся он глазами к Алеку, — тридцать два года не пылал, а тут воспылал.

— И на чем порешили?

— Он пообещал замять эту историю с Евой и сделать так, чтобы она ко мне больше на пушечный выстрел не подошла. В обмен на моё согласие — цитирую — дать ему возможность узнать меня поближе. Я чуть под стол не упал.

— Ну, от тебя не убудет, — пожал плечами Ал.

— Да мне побоку, — скривился Шес. — Вопрос, как мать это воспримет. И батя. Ты же знаешь, как болезненно он относится к любому напоминанию, что я ему не родной.

— Да нормально всё будет, не переживай. Дядь Слава прекрасно знает, что другого отца, кроме него, у тебя нет и не будет.

— Одно дело знать, Сашка, — устало не согласился Шес, — а совсем другое чувствовать. А где Витёк? Ты её предупредил?

— Предупредил, — Алек запнулся. — Мы тут немного поговорили и она поднялась в номер собирать вещи. Сказала, когда ты придешь, спустится.

— А как она... — теперь запнулся Алекс. — Ну, что я это я.

— Хорошо, довольна была, — жизнерадостно сообщил тот, но потом зажмурился и постучал себя костяшками пальцев по лбу. — Леш, только не убивай сразу. Я такую глупость сделал.

— Что? — заиневел Шес.

— Ну, я сначала себя за тебя, в смысле, за Алекса выдал. Но она расколола меня и как-то так слово за слово... Черт! Короче, тяжело тебе будет с ней говорить. Она теперь уверена, что ты играл с ней.

— Саша... — его собеседник тяжело играл желваками, явно с трудом сдерживая рвущийся наружу великий и могучий русский. — Саша. Ал. Алек, я о чем тебя просил? Саша, ты... Блин, Саша!

И неожиданно сорвался с места, выбегая из кафе.

Гостиница была буквально за углом, так что уже через несколько минут несчастная портье имела сомнительную честь обьяснять запыхавшемуся, не сдерживающемуся в выражениях мужчине, почему она не может сказать, в каком номере проживает Виктория Дольная.

— Она выехала двадцать минут назад, понимаете? Уже уехала. Вот квитанция. Вот выписка. Нет ее тут.

— Черт, черт, черт! — Шес ударил себя кулаком по бедру и уточнил: — Может, она сообщение какое-то оставляла?

— Может, и оставляла, — развела руками портье, — только вам надо имя адресата назвать, иначе я ничего не могу сказать.

— Алекс? — предположил Шес.

— Нет, простите, ничего для Алекса.

— Шес? — вторая попытка.

— Ал. Алек. Снежный. Александ Снегов, — выпалил очередью подоспевший Алек.

— Александр? — уточнила портье. — Нет, тоже нет.

— А Алексей, — холодея предположил Шес. — Снегову Алексею есть что-то?

— Вот, пожалуйста.

На стойку легла глянцевая открытка — пасмурное небо пересекала яркая полупрозрачная радуга. Алекс перевернул картон. "Дарю, Лёша" — гласила надпись на обратной стороне. В букве "ю" чернила чуть размазались и Шес осторожно потер её подушечкой большого пальца.

— Я же предупреждал, что ты доиграешься с этой конспирацией, — хмыкнул за спиной Ал. — Ну, зато теперь мы точно знаем, что она неровно дышит именно к тебе.

— Сань, — прошептал Шес, — я хочу извиниться за все те разы, что ломал тебе нос.

— Эм, — опешил Ал. — Прямо сейчас?

— Да, сейчас. Сколько раз, кстати, это было?

— Три.

— А не четыре? — уточнил Шес.

— Не, точно. Три раза мне ломал ты и один раз Романыч. Всего четыре.

— Пересчитай, — сквозь зубы выдохнул старший из братьев и, резко развернувшись, впечатал кулак ему в лицо.

— Валентин Свиридов тоже выписался? — не обращая внимание на стонущего Ала, пытающегося зажать рукой кровящий нос, повернулся он к портье.

— Нет, он ещё тут. Двести третий номер. Подождите, мне надо предупредить постояльца! — кричала она вслед взлетающему по лестнице мужчине.

— Дохлый номер, — просипел Ал. — Его сейчас и бульдозер не остановит. Лучше лед мне принеси, красотка.

Валентин тоже никак не смог помочь в поисках пропавшей Виктории.

— Она решила с Данькой по "Золотому Кольцу" прокатиться, — сообщил он, зевая и почесывая встрепаную со сна шевелюру. — А что такого? Домой ей не к спеху, а ребенку будет и интересно, и познавательно.

— Черт! Вот же черт! — Шес нервно мерял шагами комнату. — Как же ты её отпустил без телефона-то?

— Так а я откуда знал? — оправдывался парень. — И вообще, что значит "отпустил"? Я Данькин нянь, а не её, и мой договор, кстати, закончился сегодня утром.

— Она хотя бы сказала, через какое агенство тур купила? — допытывался ударник. — Или она с кем-то поехала? Валь, ну хоть что-то же ты должен знать!

— Да ничего я не знаю, Шес! Что случилось-то?

— Не важно, — обрубил тот. — Слушай, мне ехать надо, может, смогу перехватить её где-то. Так что не смогу тебя до поезда подкинуть. Гудвина или Хана попрошу...

— Да не надо, — отмахнулся Валентин. — Справлюсь. В гостинице трансфер должен быть. В крайнем случае, такси вызову. Не переживай.

Едва за ударником захлопнулась дверь и стихла дробь торопящихся шагов на лестнице, как из ванной комнаты в номере Валентина донесся приглушенный детский голос:

— Мама, а Шесик Валю нашел. Значит, теперь Валя водит, да?

— Нет, солнышко. Пока он всех не найдет, водит Шес. Это такие специальные прятки, для взрослых.

— И мы будем тут прятаться, пока он нас не найдет? У меня уже ножки устали.

— Тогда давай перепрячемся? Поехали домой?

Глава 36 и эпилог

В Питер я вернулась ещё три дня назад. По телефону заранее предупредила и Олежика, и Романыча, что для всех без исключения, кто будет меня искать, я где-то там на Золотом Кольце наслаждаюсь видами и экскурсиями. А сама тихо-мирно приехала домой, втайне надеясь то ли на то, что вся эта история уже позади, то ли на то, что Шес всё же приедет за мной.

Вот только расчитывала я на его приезд вовсе не для того, чтобы пасть в объятия. Я была зла — и на себя, и на него, и на Ала — и жаждала мести. Хотелось дико расхохотаться в лицо и захлопнуть дверь, проорав что-то типа: "Здесь тебе не Саратов!"

Все контакты Алекса я удалила, заблокировав и в аське, и на телефоне. А потом, подумав, вообще выкинула сим-карту и купила новую.

Чтобы уже наверняка. Чтобы не ждать и не вздрагивать от каждого стука в дверь. Чтобы не пережидать долгие минуты, когда новенький сверкающий апарат, купленный на смену утонувшей "Нокии", разрывали бесконечные звонки от Хана, Юлы, Леголаса... Даже Дэн звонил несколько раз. Была бы возможность, я бы и адрес сменила. Даже подняла эту тему, но Олежик зыркнул так, что я предпочла больше не заикаться о переезде.

Больше всего я опасалась разговора по душам с Боженовой. Но она с несвойственным ей чувством такта сделала вид, что всё, что её интересует на данном этапе жизни, это округляющийся живот и всколыхнувшее всю страну скандальное интервью с Владимиром Борцовым.

Борцов был главным претендентом на пост губернатора Московской области, а потому всевозможные статьи с ним плодились, как грибы после дождя. Но интервью, что взял у него один из ведущих журналистов "Комерсанта", цитировалось уже двое суток всеми без исключения газетами и даже появилось в вечернем выпуске новостей на Первом канале.

— Владимир Константинович, — после недолгих реверансов приступил к "сладкому" журналист, — как вы прокомментируете слухи о помолвке вашей дочери и ударника популярной рок-группы, известном поклонникам как Шес?

— Бог мой, Сережа, — скривился Борцов, — вот уж не думал, что столь уважаемое издание, как ваше, купится на эту утку! Я разочарован. Не ожидал от вас, не ожидал.

— Слухами земля полнится, — продолжал давить Сергей, — а то, что ни вы, ни Шес не согласны комментировать эту новость...

— Я готов прокомментировать вам любую новость, — перебил политик, — но не рожденный чьим-то болезненным мозгом бред, что мой старший сын может быть обручен с моей же дочерью!

— Сын? — опешил журналист. — Как сын?!

— Алексей Снегов, известный, как вы сказали, поклонникам под сценическим псевдонимом Шес, является моим старшим сыном, — обрубил Борцов. — И никак не может быть обручен с собственной сестрой, что же тут комментировать?

— Но позвольте, — пришел в себя Сергей, — Ева, ваша дочь, не раз подтверждала эти слухи!

— Что она подтверждала, Сережа? Что они с Алешей в скором времени породнятся? Так это чистая правда — я собираюсь официально признать его.

— Но если это утка, почему вы раньше никак не опровергали её?

— Наверное, — скривился политик, — потому что считал это внутренним семейным делом и надеялся на порядочность журналистов? Видимо, зря...

Вот об этой новости Ленка и заливалась соловьём, обсасывая её со всех сторон.

— Нет, ну ты представляешь, каков засранец, — кипела она праведным гневом. — Даже Ромке ничего не сказал!

— Может, это Романыч тебе ничего не сказал, — предположила я. — Конспираторы чертовы.

— Нет, — не согласилась Боженова. — Ты бы видела глаза моего благоверного, когда это в новостях показали. Нет, нет, нет. Он точно ничего не знал. Ну и ладно бы Шес — он вообще шифруется так, что Штирлицу остается только локти кусать от зависти, но Ал?! Вот пусть только появится мне на глаза, я ему устрою! Борцов... С ума сойти!

Ленка позвонила и предложила встретиться, когда я уже закончила в деканате консерватории, сдала документы, оформилась и оплатила первый год обучения. Даня был в садике, Олег на работе, занятия в лицее ещё не начались, а потому мне было абсолютно нечем себя занять.

Она рассказывала о своей беременности, подшучивала над мужем, делилась последними новостями и аккуратно, не давя, распрашивала меня о событиях тех месяцев, что мы не виделись.

Я с удовольствием делилась впечатлениями, тщательно обходя болезненные для меня темы.

То, что Лена не давила с обычно присущим ей напором, наводило на определённые размышления. Но я была благодарна за проявленное чувство такта. Мне сначала нужно было самой разобраться, успокоиться, пережить это. И Боженова поняла меня без слов, хотя я прекрасно видела, как сложно ей сдерживаться.

— Скажи мне, когда захочешь поговорить, — прошептала она мне на ухо, обнимая на прощание. — Не держи в себе, хорошо? Что Ромке не говоришь — умница, не надо с ним о таком. А мне можно. Друг Ал или не друг, а я на твоей стороне, чисто по-женски. Помни об этом.

Домой после той встречи с ней я возвращалась немного успокоившейся. Даже не успокоившейся, а, скажем так — задумавшейся о других вещах. Впервые за последние дни голова была занята не собственной обидой. Ленка буквально сияла и я была искренне счастлива за друзей. Вспоминала свою беременность и думала о том, как же хорошо, что у меня есть Боженовы, Олег, Тонька.

Не знаю, как бы сложилась моя жизнь, если бы не они. Возможно, и Дани бы не было. Я была в депрессии и плохо соображала, что творю и что происходит вокруг. И именно их забота и поддержка помогли мне пережить тот период и не сломиться.

Даня никогда не узнает об этом, но сразу после родов я собиралась отдать его на усыновление. Отец с Олегом тогда заперли меня дома и вместе с Романычем больше месяца не оставляли ни на секунду одну, постоянно заставляя заниматься ребенком, помогая, отвлекая разговорами, пока я не прикипела к сыну душой. Я бесилась, ругалась с ними, устраивала истерики и обвиняла в разрушенной жизни и во всех смертных грехах. А они терпели и настойчиво, невзирая на моё сопротивление, делали то, что считали нужным.

Тогда я не понимала их и ненавидела за вмешательство в свою жизнь. Теперь — не знала, как благодарить. Сама мысль о том, что я могла лишиться сына, вызывала приступ паники. Повезло, что рядом были люди, не давшие наделать глупостей. Взявшие на себя ответственность, несмотря на моё сопротивление.

Догадка, что, возможно, поведение Ала в какой-то своей извращенной форме диктовалось теми же порывами, пришла в голову, когда я уже выходила из лифта на своем этаже.

Нет, я нисколько не оправдывала его, но злости поубавилось.

— Привет, Витек, — тихо раздалось снизу.

Я повернулась. Он сидел на подоконнике лестничного пролета и курил. Как всегда растрепанный, но без подводки на глазах, в простой синей футболке и джинсах он выглядел несколько непривычно. Темный рюкзак, с которым он, казалось, никогда не расставался, стоял на полу у ног.

— Привет, Шес, — отмерла я через несколько ударов сердца.

— Алекс, — поправил он.

— Хорошо, Лёша, — согласилась я. — Привет, Алекс.

— Можно войти?

— Нет.

— Хорошо, — легко согласился он и протянул ко мне руку. — Тогда ты иди ко мне?

— Нет, — я опустилась на верхнюю ступеньку, поскольку ноги не держали, и остановила его, уже начавшего вставать с подоконника. — Не подходи, не надо. Говори так.

— Ладно, — он сел на место и затушил сигарету в уже полной окурков консервной банке, которую наш сосед поставил там в качестве пепельницы. — Не буду говорить банальности и спрашивать, почему ты уехала.

— И не надо, — кивнула я. — Всё и так понятно.

— Возможно, — Шес поморщился и потер большим пальцем переносицу. — Но почему ты уехала, не сказав ни слова?

— Наверное, потому что нам не о чем говорить?

— Скорее, — не согласился он, — потому что обиделась. Я понимаю, на что, — опередил он моё праведное возмущение. — И тем не менее, нам надо поговорить.

— Говори, — позволила я. Что сказать самой, я не знала. После всех размышлений и планов мести, всё ещё не знала.

— Ты зря думаешь, что я тобой играл, — ожидаемо начал он. — Абсолютно всё, сказаное Алексом в сети — чистая правда. И я готов повторить это здесь и сейчас.