Однако и противник не смог сразу воспользоваться благоприятными возможностями. Измотанные предшествующими ожесточенными боями, понесшие большие потери, особенно в технике, страдавшие от недостатка горючего и боеприпасов, скованные боями с расчлененными на отдельные группы левирскими войсками, соединения противника не имели возможностей для продолжения наступления. Лишь небольшие подвижные отряды пытались продвинуться вперед. Фактически они играли лишь роль разведки, нащупывавшей незанятые войсками левирцев бреши в обороне.
Местность впереди постепенно менялась. Она становилась уже не плоской, а слегка всхолмленной, волнистой. По холмам, а чаще по седловинам между ними, то там, то здесь росли рощицы деревьев или заросли кустарника. Местность не была уже такой сухой. Местами ее прорезали небольшие, не до конца еще пересохшие в этот летний зной ручейки, укрытые кустарником, росшим по берегам.
В одной из таких седловин между холмами, когда кучка в два десятка бойцов, оставшаяся под началом бригадного генерала Грайса, обнаружила родничок с довольно чистой водой и бросилась к нему, чтобы напиться, с нескольких десятков шагов по ним ударили пулеметные очереди и плеснули взрывы нескольких ручных гранат. Это была небольшая разведывательная группа противника, не намного превосходившая численностью отряд Обера. Однако у противника было два пулемета и преимущество внезапности, а у бойцов Обера оставалось в лучшем случае по несколько патронов на винтовку. В винтовке самого Обера был только один патрон в казеннике — обойма была пуста.
Выход остался один — сблизиться с врагом до рукопашной, а там — кто кого... Команда бригадного генерала Грайса кинула людей вперед. Удачный бросок ручной гранаты заставил замолчать один из пулеметов, а последняя противотанковая граната, выпущенная из реактивного противотанкового ружья, вдребезги разнесла второй вместе с его расчетом. Но до рукопашной дошел лишь десяток левирцев, и теперь противник вдвое превосходил их численностью. Винтовки бойцов Обера уже молчали, а деремцы не упускали случая послать пулю в упор.
На бригадного генерала Грайса навалилось сразу пятеро, видимо, желая захватить столь солидную добычу живьем. Двое из них даже не успели пожалеть о принятом решении — Обер, мастерски орудуя штыком, уложил их на месте. Но остальные трое повисли у него на плечах и повалили на землю. Обер не думал сдаваться, и теперь на траве беспорядочно барахтался клубок из четырех сцепившихся тел. В этой сумятице трудно было нанести точный удар, и Обер никак не мог стряхнуть навалившихся на него врагов.
Между тем схватка завершалась. Полковник войск специального назначения, продержавшийся дольше других и уложивший троих деремцев ножом и голыми руками, был убит пистолетным выстрелом в спину. Талимай, на которую первоначально никто не обращал внимания, и которая совершенно растерялась, не соображая, что же делать, вдруг вспомнила, что у нее на поясе, в кобуре, покоится револьвер с шестью патронами. Медленным, как будто ленивым движением она потянула его из кобуры.
Уроки в тире и опыт почти трех недель непрерывных боев не прошли даром. Выстрелы ее, произведенные в максимальном темпе, были точны. Лишь один из ее противников, с погонами пехотного лейтенанта деремской армии, успел выстрелить в ответ, не разворачиваясь, из-под руки. Но Талимай, помня уроки Обера, после каждого выстрела рывком смещалась немного в сторону, и выстрел деремца пропал даром. Второго он уже сделать не успел. Пуля из револьвера Талимай вошла ему в левый бок.
В револьвере оставалось еще два патрона. Не раздумывая, девушка подскочила к барахтающемуся клубку тел, приставила ствол к спине, затянутой в деремский мундир, и нажала на спуск. Однако второго выстрела она сделать не успела. Клубок распался. Один из деремцев, оценив новую опасность, сильнейшим ударом в солнечное сплетение уложил Талимай на землю.
Левая рука Обера освободилась и он сомкнутыми пальцами нанес резкий удар по гортани одного из своих противников. Тот захрипел и резко ослабил хватку. В этот момент другой, тот самый, что ударил Талимай, развернулся и сильнейшим ударом тяжелого башмака в район печени прервал подвиги бригадного генерала Грайса.
Лучше бы он этого не делал. К Талимай вернулась способность шевелиться и пуля из револьвера, выпущенная еще нетвердой рукой, ударила деремца сзади в крестец. Талимай, сцепив зубы, села и дрожащими руками вставила в барабан револьвера последнюю пулю, которую она берегла на крайний случай — для себя, но теперь выпустила ее в деремца, остановив его попытку дотянуться до валявшейся на земле винтовки.
Обер с трудом поднялся четвереньки. Один из деремцев, хрипя поврежденной гортанью, попытался последовать его примеру. Талимай не успела сообразить, как поступить в этой ситуации. Обер попробовал развернуться к последнему противнику, но застонал и повалился на бок. Сцепив зубы, он сумел захватить шею деремца ногами. Тот пытался выбраться из захвата, шаря вокруг себя руками в поисках оружия. Талимай очнулась от секундного оцепенения, подхватила с земли винтовку со штыком, и с размаху вонзила его во врага...
Теперь на восток бригадный генерал Грайс двигался только в сопровождении Талимай. У обеих были самозарядные винтовки деремского производства с двумя обоймами патронов, у Обера в подсумке была одна ручная граната, во флягах была вода, и в карманах — по одному сухарю.
Над равниной спускалась ночь. Малиновая полоса заката на северо-западе догорала. Обер решил остановиться переночевать в распадке между небольшими холмиками, где журчал едва заметный среди кустов ручеек. Собственно, из-за кустарника, обильно росшего в этом месте, Обер и выбрал его для ночевки — тут их было бы непросто обнаружить.
Нарвав несколько охапок сухой травы, Обер прилег, устраиваясь поудобнее на ночь. Вдруг из-за плеча до него донесся негромкий голос Талимай:
"Обер..."
Он резко обернулся, перенося тяжесть тела на другую руку. Интонации, с которыми было произнесено его имя, были совершенно необычными. Да и никогда еще Талимай не обращалась к нему только по имени.
Девушка, торопливыми движениями пальцев расстегнув ворот гимнастерки, стащила ее через голову, также быстро расстегнула юбку и та упала к ее ногам. Талимай осталась в нижней рубашке из тонкой белой ткани, с короткими рукавами, без воротничка, с округлым вырезом, застегнутым на одну пуговицу. Из под рубашки торчали короткие штанишки из такой же белой ткани. Девушка упала перед Обером Грайсом на колени, обнимая его за плечи и торопливо, почти бессвязно заговорила, путаясь в словах и запинаясь:
"Обер... Обер... Я не могу больше... Я боюсь... Мы можем погибнуть... В любой день, в любую минуту!" — она почти выкрикнула эти слова. — "Я не хочу... Я не хочу ждать!" — ее пальцы с силой вцепились в плечи Обера. — "Не прогоняй меня... Мне ничего не нужно... Без тебя мне лучше не жить... Пока мы оба еще живы..." — ее пальцы вдруг разжались и она резким движением подхватила свою рубашонку за подол и рванула ее вверх, так, что пуговица с треском отлетела.
Талимай навалилась обнаженной грудью на Обера и горячо зашептала, столь же торопливо и сбивчиво:
"Мне ничего больше не нужно... Возьми меня... Я молодая... Может быть, я не очень красивая... и совсем не умытая и не причесанная, но ночью не видно... Я на все готова для тебя... Можешь делать со мной, что хочешь..."
Ее руки блуждали по мундиру Обера, пытаясь расстегнуть на нем пуговицы. Обер Грайс твердым движением захватил обе руки Талимай и стиснул ее в кольце своих рук немного выше талии. Постепенно его захват все усиливался. Девушка перестала бормотать, часто дыша, сделала несколько попыток вырваться, потом судорожно вздохнула и застонала. Обер стиснул ее еще сильнее. Талимай вскрикнула. Обер немного ослабил хватку:
"Ну, очухалась?" — не слишком ласково спросил он. — "Ты хотя бы соображаешь, в какое положение меня поставила?"
Талимай уставилась на него невидящим взором, мотнула головой, судорожно сглотнула. Выражение ее глаз стало немного осмысленным, она расцепила стиснутые зубы и открыла рот.
"Прошу прощения", — с горечью произнесла девушка. -"Конечно, понимаю. Вы — генерал, один из самых богатых людей Тайрасана. А я кто? Так..."
Обер чувствительно встряхнул ее и воскликнул в сердцах:
"Замолчи!" — И, овладев собой, заговорил уже спокойным голосом. — "Дурочка... Дурочка. Ты помнишь, сколько мне лет? Ты помнишь, сколько суток мы тащимся пешком, почти без воды и без жратвы? Ты задумалась, что я смертельно хочу спать? Ты соображаешь, что у меня все тело болит после этой драки? Да я же просто не в состоянии удовлетворить твои страстные порывы, глупышка ты сопливая! И как я себя должен чувствовать после всего этого? Об этом ты, небось, и не задумалась?"
До Талимай постепенно дошел смысл его слов. Краска стыда бросилась ей в лицо, она опустила глаза и взгляд ее упал на собственные голые груди, упрямо торчащие вперед между плотно прижатыми к телу руками. Девушка покраснела еще сильнее, и тут Обер расцепил свои объятия и незлобиво бросил:
"Приведи себя в порядок и давай отдыхать. Честное слово, смертельно хочется выспаться".
Талимай кое-как напялила на себя нижнюю рубашку, закусив губы и всхлипывая, отыскала в темноте юбку и гимнастерку, ремень с кобурой, пристроила все это на себя и остановилась в нерешительности. Слезы все еще текли по ее щекам.
Обер хлопнул ладонью рядом с собой:
"Тут немного сухой травы. Ложись, чтобы не на голой земле спать".
Талимай осторожно пристроилась на охапках травы. Обер обнял ее за плечи, молча привлек к себе одной рукой, а другой стал тихонько поглаживать ее по волосам. Девушка уткнулась носом ему в плечо. Неожиданно самообладание полностью покинуло ее и, не в силах больше сдерживаться, она горько разрыдалась. Обер продолжал обнимать ее и все так же молча ласково гладить по волосам. Минут через двадцать Талимай понемногу успокоилась и незаметно для самой себя заснула.
Рано утром, съев по последнему сухарю и запив водой из фляги, они снова двинулись на восток. Чтобы сориентироваться, Обер решил забраться на одну из ближайших возвышенностей.
"Винтовку держи наготове, следуй за мной в пятнадцати шагах и возьми еще пяток шагов вправо", — приказал Обер, выдвигаясь вперед.
Лавируя между высокими кустами, небольшими группами покрывавшими склон, он поднимался наверх, как вдруг из-за кустов его окликнули на ломаном деремском:
"Стой, кто идет?"
Кто прятался в кустах? Свои, так же, как он, уходящие от врага? А по деремски спросили так, на всякий случай? Или это солдаты из коалиционной армии — фризианцы, или из Ульпии? Обер отбросил сомнения — в любом случае на нем генеральский мундир левирской армии.
"Бригадный генерал Грайс!" — громко ответил он на левирском.
"Положи винтовку и подойди сюда", — голос из-за кустов тоже перешел на левирский, но было ясно, что и это не его родной язык.
Обер почувствовал в произношении какой-то знакомый акцент.
"Может быть, вы перестанете играть в прятки и перейдете на свой родной язык?" — сердито спросил он по нолийски.
Из кустов раздалось длинное сложное ругательство на нолийском.
"Вот это да!" — воскликнули оттуда. — "Неужели земляк?"
"Почти", — улыбнулся Обер Грайс, — "я главный военный советник Тайрасанской Федерации в Левире. А сейчас приписан к Нолийскому добровольческому корпусу".
"Свой!" — громко заорали из кустов и через минуту на открытое пространство вышло несколько человек в форме левирской армии, с нашивками Нолийского Добровольческого корпуса.
"Прапорщик Эльсете!" — крикнул Обер. — "Выходите, здесь свои!"
Талимай, которая все это время держалась за кустами, вскинув винтовку и готовая немедленно открыть огонь с колена, поднялась и закинула винтовку за спину.
"Разрешите доложить, господин бригадный генерал? Исполняющий обязанности командира роты "А" второго батальона 6-го пехотного полка Нолийского добровольческого корпуса, прапорщик Тафоил Драмаш. Рота отошла с позиций, которые мы занимали три дня назад примерно к двадцати пяти километрах к востоку отсюда, по высохшему руслу..." — он чуть помедлил, вспоминая непривычное название, — "по высохшему руслу Лапатеапани. В результате обхода наших позиций деремцами полк расчленен на части, рота связи с вышестоящим командованием не имеет, где расположены другие наши подразделения — тоже не знаем".
"А противник?"
"Непосредственного соприкосновения с противником не имеем".
Обер достал из планшета и развернул карту.
"Покажите ваше место".
Прапорщик Драмаш ткнул пальцем:
"Вот тут мы, километрах в шести южнее шоссе Акатонда — Сафала, а прямо за спиной у нас село Вайсхи".
Обер вгляделся в карту. Юго-восточнее, километрах в тридцати, располагался довольно крупный город Улавада. Через него параллельно фронту шли железная и шоссейная дороги от главной военно-морской базы левирских ВМС, которую противник глубоко охватил с севера, стремясь полностью ее блокировать с суши. Если деремцы выйдут к Улаваде, они перережут последние сухопутные коммуникации базы флота с основными силами левирских войск.
"Доложите, прапорщик, какими силами располагаете".
"Личный состав — 126 человек, четыре ручных пулемета, два противотанковых ружья, одно противотанковое реактивное ружье без боеприпасов. Да и вообще боеприпасов не густо. Есть две лошади".
Обер задумался на минуту.
"Приказываю: выставить заслоны численностью от отделения на все проселочные дороги южнее шоссе Акатонда — Сафала, на само шоссе — полувзвод с пулеметом и противотанковым ружьем. Все отходящие по дорогам группы останавливать. Я переподчиняю их себе. Заодно собирайте тяжелое оружие и боеприпасы, если таковые встретятся в местах боев. Вышлите одно отделение на разведку в сторону Улавады. Нужно знать обстановку в городе и западнее него. Там могут быть наши части. Назначьте старших групп и пригласите их ко мне для инструктажа. Исполняйте!"
К полудню на импровизированный командный пункт, оборудованный в зеленых холмах на окраине села Вайсхи, стали поступать первые сообщения. К четырем часам дня Оберу удалось собрать уже около восьмисот человек, и среди них — немало прорывавшихся вместе с ним из Акатонды. Появились сведения и о противнике — он доставил их о себе сам. Подвижная группа деремцев, состоявшая из одной бронемашины и двух грузовиков с пехотой, внезапно появилась на шоссе Акатонда — Сафала. С бронемашины был открыт пулеметный огонь, которым сразу было убито несколько человек, стоявших в заслоне. Среди полутора сотен бойцов, скопившихся к тому моменту в этом сборном пункте, вспыхнула паника. К счастью, не сплоховал расчет противотанкового ружья. Со второго выстрела бронемашина была подбита. Многие бойцы быстро оправились от первоначального замешательства и окрыли винтовочный и пулеметный огонь по деремскому передовому отряду.
Когда Обер получил донесение об этой стычке, ему стало ясно, что вслед за разведкой могут нагрянуть и более внушительные силы. Он сам отправился к месту боя. Надо было оседлать шоссе и организовать на этом участке оборону. Из отошедших подразделений были сформированы три роты, сведенные в батальон под командованием энергичного майора, приведшего с собой около сотни человек, уцелевших от его прежнего батальона.
