Добро из зла

— А теперь назови мне причину, по которой я не должна убить тебя, старый ублюдок.

Чудовище все еще было сковано волшебным льдом, но Рейвен не строила иллюзий — он до сих пор не освободился лишь потому, что сам так захотел.

— Потому что меня уже поздно убивать. Все уже произошло, Ремнант движется к своему финалу, моя смерть лишь поможет тебе отомстить — и я знаю, что научил тебя лучше, чем рисковать всем миром ради удовлетворения собственной злобы, пусть хоть сто раз справедливой.

— Теперь, значит, ты хочешь его спасти? — прорычала она. — Это ты виноват во всем, что происходит!

— Может, и так. Вот только назад уже ничего не отыграть. Выбор — уже здесь. Кто может лучше разобраться с Реликвией, чем другая Реликвия?

— Ты заставил меня предать дочь, брата, любимого, подругу — всех! — прокричала она, чувствуя, как впервые за Прах знает сколько десятков лет сломался голос и вместо грозного рыка воина у нее получился тонкий крик отчаявшейся женщины. — И ради чего?!

Протянув руку, Рейвен схватила его за горло и дернула на себя, с треском сломав ледяную тюрьму, подняла легкое тело над головой.

— Восемнадцать лет я прожила в страхе перед тобой! Восемнадцать лет — в одиночестве! Все, что у меня было, все что я любила и за что была готова умереть — разрушено! И все это совершенно напрасно!

Под ее стальной хваткой сверкала тяжелым текучим золотом аура, злое сиреневое пламя танцевало на судорожно сжатых пальцах, черный кипучий гнев в груди разгорался лишь ярче, потому что в зеленых глазах напротив она видела лишь сожаление, но не раскаяние.

— И теперь ты хочешь, чтобы я доверила тебе мир? Тебе, кто разваливается под весом прожитых жизней? Ты думаешь, мир заслуживает такого защитника?

Сжав хватку еще сильнее, хотя еще секунду ей казалось, что это просто невозможно, она подтащила Озпина к себе, почти уткнувшись носом в лицо.

— Может, лучше будет сделать все самой. Может, этот мир спасут не всезнающие старики, у которых всегда наготове миллион отмазок, почему они пальцем о палец не ударили, готовые в любой момент дать оправдание подлости и предательству, а те, в ком еще жива вера, у кого нет всеобъемлющих знаний, а есть только сила и юность. Ведь именно вы, знающие и умеющие, мудрые и всесильные, просрали этот мир.

Она разжала пальцы и Озпин рухнул на землю — разумеется, не упав, а мягко приземлившись на носки, и молча смотрел на нее снизу-вверх. Он ничем не напоминал того, старого, Озпина — смуглая кожа, темные волосы, эти шрамики от детской оспы, узкие плечи... но выражение лица, взгляд, поза — все это делало два разных тела почти близнецами.

— Пока я жива, ты не приблизишься к моей дочери и на пушечный выстрел. Только попробуй и то, что от тебя останется, будут хоронить в спичечном коробке. А теперь убирайся, пока я не передумала.

Рейвен была готова ко всему — к бою и к смерти, к победе и поражению, готова защищать до последней капли крови то, что по его вине больше ей не принадлежало: дочь и семью, брата и мужа.

А вот к чему готова не была, так это к тому, что чудовище закроет глаза... и перестанет быть чудовищем. Без всякого света и волшебства, просто — раз! — и нет больше всесильного Вечного, а есть просто мелкий пацан, сгорбившийся и усталый. Мальчик открыл глаза, те же самые, но совершенно другие и тихо сказал:

— Сила и юность, мисс Бранвен? Как насчет меня?

— А ты еще кто?

— Меня зовут Оскар Пайн. Я — тот, кто унаследовал Реликвию Знания.

Он не успел даже дернуться, как желтое лезвие прижалось к шее — лишь побледнел и испуганно расширил глаза.

— Очередной Вечный. Чем ты лучше него?

— Тем, что я — не он. Я родился в Олдене, это станционный городок на железной дороге Вейл-Фаллен, мой папа — оружейник и Страж. Мне пятнадцать лет и мне нравится рисовать. Я не директор Озпин, я не правлю Биконом, не веду за собой Охотников и не я виновен в том, что произошло с вами.

— Ты не ответил на вопрос, сопляк. Чем ты лучше него?

— Потому что я хочу того же, чего и вы — исправить все это. Потому, что я оставил свою семью, чтобы спасти вам жизнь, ведь после Падения Бикона вы, почти наверняка, станете следующей целью, и если не вернуть вам память, то просто умрете, приведя Королеву в опустевшую ловушку. Потому что мой папа после нападения Гримм сломал позвоночник и теперь на всю жизнь прикован к коляске. Потому что я не знаю, кто сделал с ним это — Гримм или я, когда вышвырнул его из-под удара: ведь тогда у него уже не было ауры. Потому что я не заслуживаю того, что со мной случилось, как этого не заслуживал мой отец или вы. Потому что... потому что при всем при этом — я здесь, и я не уйду.

Рейвен видела — он боялся. Его кулаки в толстых зимних перчатках сжимались и разжимались, холодный пот тек по вискам, а яремная вена под ее клинком билась так, что пульсация отдавалась в лезвии, несколько раз в секунду едва заметно, но ощутимо толкая рукоять. Он боялся ее, отчаянно не хотел умирать — но стоял на месте и смотрел ей в глаза. В юном лице Рейвен пыталась — и не могла найти ни одного признака Вечного.

— Я хочу помочь. Я МОГУ помочь. У меня есть силы, есть знания, есть...

Рейвен нажала чуть сильнее — и тонкая струйка крови потекла по шее, заляпав алым белоснежный меховой воротник. Ей достаточно было даже не ударить — просто немного пошевелить ладонью, и вспоротая артерия отправит его к праотцам, Вечный он там или нет.

— Ровно тоже самое говорил мне Озпин. Знания, которых нет больше ни у кого, сила, неподвластная смертным... и что в итоге?

— Я... — он замялся. — Я не знаю. Но он был неправ. Вы не заслуживаете того, что случилось, мир не заслуживает смерти. И пока еще не поздно его спасти.

Неожиданно он улыбнулся.

— И спасать его будут те, у кого еще осталась вера, у кого нет ни знаний, ни мудрости, ни власти — только сила и юность. В его памяти я нашел вашу дочь — Янг сделала для этого мира больше, чем вы можете себе представить, она — та ниточка, что удержала Ремнант над пропастью... и, возможно, та, что спасет человечество от него самого. Вы можете гордиться ей.

— Расскажи мне о ней, — дрогнувшим голосом попросила Рейвен, чуть отодвинув клинок.

— Я с радостью, но... — он посмотрел ей за спину. — Может быть, нам стоит поговорить наедине?..

Оглянувшись, Рейвен увидела все племя, собравшееся проломе, что она проделала совсем недавно, на наблюдательных вышках или крышах ближайших домов. Многие из них сжимали оружие, большинство — уже опустило его стволами вниз, а совсем рядом, чуть позади и в стороне, спину ей прикрывала Вернал, ни на секунду не выпускавшая Вечного из-под прицела дробовиков на чакрамах.

Вновь повернувшись к Оз... Вечному, она в последний раз внимательно посмотрела ему в глаза... и отодвинула меч.

— Я дам тебе шанс: ты ответишь на мои вопросы, а после я решу. И передай старому ублюдку, что если я еще раз увижу его в твоих глазах, то убью в тот же миг.

Взмахом руки пригласив его идти вперед, она отошла в сторону и к племени повернулась только убедившись, что не оставила врага за спиной.

— Так, представление окончено! Все по домам, если я увижу хоть кого-то греющим уши — отправлю кормить червей.

Видя, что никто не торопится выполнять приказ, она оскалилась и продолжила с ласковой нежностью кошки, играющей с пока еще живой мышью мягкими лапами со спрятанным когтями:

— Я очень, очень зла и разочарованна. Я хочу крови, желаю, чтобы кто-то страдал. И испытываю огромное искушение проверить, есть ли для меня разница — кто именно.

Стойбище опустело с такой скоростью, будто телепортироваться здесь умел каждый, а не только она. Рядом осталась только Вернал.

— Тебе нужно отдельное приглашение?

Ученица поежилась от ее тона, но не отступила.

— Я видела, что он сделал с тобой, Рейвен. Этот пацан опасен — я не оставлю тебя с ним наедине.

— Этот "пацан" сожрет десяток таких как ты, даже не заметив, — покачала головой Рейвен. — И тайны, о которых пойдет речь — не твоего ума дело. Ты слишком слаба, слишком юна для этого.

— Не ты ли говорила о "силе и юности"? — гордо вздернула носик Вернал, но тут же смазала все впечатление, опасливо скосив глаза на шевельнувшееся в руке наставницы оружие. — Я не очень поняла, о чем вы говорили, но кажется, произошло что-то очень плохое и это нужно исправить. Я могу помочь.

Прежде, чем Рейвен придумала ответ, голос подал Оскар:

— Она права — нам понадобится любая помощь. Ей можно доверять?

Рейвен открыла было рот, чтобы ответить, но единственный звук, который исторгло ее горло — невнятный хрип. Так бывает, когда пытаешься одновременно сказать "да" и "нет". Она покачнулась, едва не сломанная новой вспышкой боли, и устояла на ногах только благодаря ученице, подхватившей под локоть.

— Рейвен!

— С ней все в порядке, — тихо сказал Вечный. Он сделал шаг ближе к ним, но тут же отступил обратно, когда Вернал вскинула оружие. — Она двадцать два года прожила как Рейвен Бранвен и восемнадцать как... немного другая Рейвен. Потребуется время, прежде чем она найдет равновесие.

— Убирайся, Вернал, — прошипела женщина, оттолкнув ученицу. — Это не твоя война. Тебя прожуют и не заметят.

Ученица послушно отступила, но даже не подумала уйти. Встав так, чтобы оказаться между наставницей и Вечным, она с вызовом сказала:

— Помнишь, о чем ты говорила мне буквально вчера? Ты не неуязвима. Тебе нужно спать, нужно есть, ты не можешь всегда быть настороже. Кто-то должен прикрывать тебе спину. Кто, если не я?

"Старк" — едва не ответила Рейвен, но не смогла произнести ни звука, вновь скривившись от острой боли, когда две "Рейвен Бранвен" разошлись во мнениях. У нее больше не было команды, которая всегда поддержит и прикроет спину и полезет за ней к Гримм в глотку, бросив вызов хоть всему миру. И единственная новая связь, созданная ей за восемнадцать лет, единственный человек, на кого она могла опереться — вот эта девчонка, которая, несмотря на весь гонор, понятия не имеет, в какое дерьмо собирается влезть и какому врагу бросить вызов.

"Что ж... может, ей просто нужно рассказать, и она сама сбежит в ужасе? — подумала Рейвен. — Если она умна, то так и поступит..."

Впрочем, она сама в это не верила...

Расправив плечи, она резко кивнула, принимая решение.

— Что ж, тогда слушай технику безопасности при взаимодействии... с этим, — она кивнула на Оскара. Мальчишка скривился от такой характеристики, но благоразумно промолчал. — Это одно из самых опасных существ в мире и страшнее всего он не тогда, когда обнажает меч, а когда открывает рот. Не слушай его, не верь словам, никогда не доверяй ему. Он всегда прав, но правота эта всегда с душком, всегда оплачена кровью, и привела весь мир на порог гибели. Ты никогда не говоришь с ним без меня, никогда не поворачиваешься спиной и все, что он скажет или сделает, передаешь мне дословно. Если ты не можешь следовать этим правилам, то лучше сразу катись к черту.

— Я согласна, — тут же, не раздумывая, согласилась Вернал, улыбаясь так, будто произошло что-то хорошее.

— Тогда идем. Ты впереди, Вечный.

— Ты называешь его Вечным... — тихо спросила ученица, пока они, в полной тишине, нарушаемой лишь скрипом снега под ногами, шли к центру лагеря.

— Называю.

— Но он же сказка...

— Вечный такая же сказка, как Девы Сезонов.

Вернал выглядела так... как, должно быть, смотрелась со стороны и сама Рейвен двадцать лет назад, когда узнала об ожившей сказке, бессмертном защитнике человечества.

— Да ладно...

— Не "да ладно", — жестко отрубила Рейвен. — А помни технику безопасности. Это не сказка, Вернал, это жизнь, в которой героев от монстров отличает только точка зрения.

Продолжить она не успела — процессия подошла к ее дому... точнее, к тому, что от него осталось. Едва увидев перед собой ненавистного врага, Дева ударила в полную силу, не сдерживаясь — и простенькая бревенчатая изба, что должна была простоять всего одну зиму, не выдержала мощи стихии. От ее дома не осталось ничего — лишь живописно разбросанные вокруг бревна, некоторые из которых торчали из крыш и стен других домов да черное пятно, очищенное от снега ударной волной.

— Вернал... кажется, нам придется поговорить у тебя.

Ученица лишь хмыкнула, но ничего не сказала, видя состояние наставницы, и кивнула. А сама Рейвен думала лишь о том, пережил ли тот удар старый фотоальбом в кожаном переплете и сможет ли она отыскать его. Лачуга Вернал была совсем недалеко: ей, как второй после вождя, тоже полагалось отдельное жилье — большая роскошь, учитывая, что остальным приходилось ютиться втроем-вчетвером на той же площади. Изба даже по счастливой случайности пережила бомбардировку бревнами — лишь выбитые стекла блестели на полу.

Пропустив Вечного вперед, следующей внутрь зашла Рейвен и тут же, даже не отдавая себе отчет в действиях, направилась к теплому котацу, стоящему в углу. Пока Вернал закрывала ставни, в попытке хоть так защититься от холодного зимнего ветра, и зажигала свечи, Рейвен попыталась заварить чай, но быстро бросила эти попытки — слишком очевидно гулкий перезвон ложечки о чугунный чайник выдавал дрожь ее рук.

— Позволь я сама, — мягко прервала ее Вернал, отобрав чайничек.

Рейвен отступила, предоставив девочке делать свое дело... и тут же обнаружила, что ей совершенно некуда деть злую нервную энергию, переполнявшую каждую клеточку тела. Она была совершенно искренна, когда говорила с племенем — она жаждала крови, она хотела убивать. Вот только тот, кого она хотела убить, благоразумно откинул копыта задолго до этого момента, лишив ее удовольствия лично выпотрошить ублюдка.

Она отошла к двери и прислонилась спиной к косяку, воткнув клинок между досками пола и медленно размеренно задышала, унимая гнев как учили в Биконе — Гримм поблизости не было, иначе они бы давно явились на огонек, но ненависть сейчас не поможет. К тому моменту, когда Вернал закончила и с поклоном передала ей дымящуюся чашку, Рейвен уже успела взять себя в руки, а потому, когда ученица присела за котацу напротив мальчишки, лишь зло сузила глаза — и не пришлось удерживать себя за шкирку от смертоубийства.

— Итак... что вы хотите знать, мисс Бранвен?

— Янг, — тут же ответила она.

— Ваша дочь... жива.

Рейвен на мгновение закрыла глаза, нарушая только что данное самой себе обещание не спускать с Вечного глаз. То, как он сказал это "жива"...

— Что с ней случилось? — севшим голосом спросила она.

— Ее тяжело ранили — левая рука и нога. Поврежденные сухожилия, связки, ожоги...

— И где в это время был тот, кто дал мне слово беречь ее? — все тем же ровным глухим тоном, от которого побледнела даже Вернал, спросила она.

— В тот момент он был уже мертв. Он убил Салем, мисс Бра...

— Зови меня Рейвен. Никто не зовет меня мисс Бранвен.

— Да, хорошо... Он убил Салем. Если бы он не сделал этого — ваша дочь была бы не ранена, а мертва, — замерев на секунду, он напрягся и вскинул на нее отчаянные зеленые глаза. — Он никогда не попросил бы вас о жертве, которую не готов принести сам.