Я даже могу предположить, как это было сделано. Великий Белый мог легко и просто зайти в гости к семье своих давних последователей, и заговорить на всякие отвлеченные застольные темы. Вроде нелегкого положения домовых эльфов... Разумеется, старшие семьи, в которой домовиков не было вот уже несколько поколений не преминули выдать нужду за добродетель, и высказаться о том, что не желают пользоваться плодами принуждения. Ну а сейчас носитель Единственно Верной Истины спешил поделиться сакральным знанием с окружающими. Хуже было с пониманием того, зачем это было сделано. Возможно — внести раскол в наше трио, оттолкнув от нас накачанную передовыми идеями свободы, равенства и братства магглорожденную? Или просто что-то проверить?
Увы, не зная о целях проводимой операции, сложно было понять, достигнут ли успех, как этой операции противодействовать, и надо ли? Вести себя подобно акуле, бросающейся на все, что шевелится, кидаться противодействовать, потому что противник что-то делает — значит стать предсказуемым и уязвимым. А оттуда уже недалеко и до того, чтобы начать играть на руку противнику в полной уверенности, что борешься с его коварными замыслами. Так что я отсигналил девочкам не встревать , и мы не без некоторого удовольствия понаблюдали за разгорающейся за столом Гриффиндора склокой, в которой с одной стороны принимали участие Рон Уизли, Дин Томас и Симус Финниган, а с другой — Лаванда Браун, Парвати Патил и подоспевшая сестре на выручку из-за стола Рейвенкло Падма.
Кстати, что любопытно, Рон, несмотря на все декларируемое неприятие рабского труда, поглощал любые его плоды, до которых мог дотянуться, не отрываясь от дискуссии. Разумеется, спор, в котором единственным аргументом обеих сторон была лишь уверенность в собственной правоте, не мог не закончиться тем, что стороны разошлись, ни в чем другу друга не убедив, и в состоянии сильнейшего взаимного неудовольствия.
Дамблдор поднялся со своего трона, объявив о завершении обеда, и начал было рассказывать о причинах того, почему в этом году не будет традиционного квиддичного турнира... Внезапно все летающие свечи на мгновение погасли, вызвав удивленные крики. И в тот же час молния осветила весь замок. Несколько секунд все сидели в шоке, когда раскат грома скрыл в себе скрип открываемой двери Большого зала. Когда же свечи вновь загорелись, на пороге стоял человек, опирающийся на длинный посох, и закутанный в тяжелый черный плащ.
Облик Крауча-младшего был надежно скрыт оборотным зельем, магический фон эффективно забивался артефактами, которыми отставной аврор увешивался еще до эпизода с мусорными баками. Подозреваю, что и память Аластора доступна Пожирателю смерти в оперативном режиме благодаря одному темному и кровавому ритуалу, разумеется — запрещенному Министерством... но кто бы на это стал обращать внимание? Однако, как говорил один Аскет: Тебе не скрыть от меня свою душу! И капля Хаоса, что уверенно, хотя и неторопливо разрушала его магию, тело и разум — сразу дала мне понять, что прошлый сценарий не изменился. И вместо аврора перед нами — Пожиратель смерти.
Правда, вот в то, что Дамблдор не различил подмены — я не верю просто категорически. Просто потому, что это означало бы, что за тысячу лет существования Хогвартса, ни один из его директоров не был сравним в своих возможностях с четверкой учеников. А Карта мародеров однозначно показывала вместо Аластора Грюма — Барти Крауча. Тогда я не разобрался в том, что вижу... Но это я. Не слишком прилежный ученик. А директор — учеником отнюдь не является. И уж в защитных и наблюдательных системах школы должен разбираться получше моего отца с его товарищами.
Дамблдор представил нового преподавателя ЗоТИ, уже подпавшего под проклятье Волдеморта. Мне на минуту стало любопытно: помнил ли Том о своем проклятии, и осознанно ли он подставил своего самого верного последователя? Впрочем, на самом деле это не играет большой роли.
— ...тысяча галеонов и вечная слава! — выдохнул Фред.
Я поднял руку.
— Да, Гарри? — удивленно посмотрел на меня Дамблдор.
— Господин директор, не будете ли Вы столь любезны, чтобы назвать имя победителя того Турнира, который состоялся за два цикла до прекращения этой традиции?
Дамблдор покачал головой.
— Боюсь, что я сейчас не вспомню, не обращаясь к справочникам...
— Странная какая-то вечная слава — усмехнулся я в сторону Фреда. — И трех веков не прошло, а имя победителя не помнит даже директор школы, которую он представлял!
— Так то три века! — возмутился Джордж. — Это очень долго!
Я покачал головой. Общение с существами и сущностями, способными и через тысячу лет затаить и припомнить — несколько сместили мое восприятие времени.
— Да и тысяча галеонов... Средний работник министерства столько заработает за год. Стоит ли такая перспектива того, чтобы умереть? Или, еще хуже — покалечиться, и стать обузой для собственной семьи?
Честно говоря, я сомневаюсь в том, что мне удастся отговорить близнецов от заведомо провальной попытки. Но вот продемонстрировать нежелание участвовать — я посчитал правильным.
Так что некоторые разброд и шатание я во мнения учеников привнес. Скорее всего, это даже сыграет мне в минус, когда мое имя вылетит из Кубка... Но вот когда маятник общественного мнения пойдет обратно, и люди признают, что меня подставили — сегодняшняя выхода поможет мне. Так сказали Видящая Луна и Аналитик Гермиона, разбираясь в видениях вероятного будущего. Я не стал влезать в их дискуссию. Мой удел — боевое предвидение. Немедленная реакция на опасность. И вот тут я в скорости и способности быстро разобраться в ограниченном числе вариантов легко превосходил девочек. Но вот когда горизонт предвидения отодвигался, а нити судьбы складывались в опасную паутину, зато было время, чтобы в этой паутине разобраться — девочки делали меня, как стоячего. Особенно — если работали на пару.
Обсуждение Турнира, его правил и несправедливости отбора заняло еще некоторое время. Но в итоге нас все-таки отправили спать. И я спал, и видел сон...
* * *
— Люциус, мой скользкий друг, — произнесший эти слова остановился перед зеркалом... И там отразился отнюдь не уродливый младенец, не способный даже к самостоятельному передвижению, но мальчик на грани превращения в подростка, в котором легко можно было узнать Тома Риддла, такого, каким он был, когда за ним в приют пришел Дамблдор. — ...значит, Поттер ухаживает за Грейнджер?
— Боюсь, что и за Лавгуд тоже, — отозвался Малфой-старший.
— Вот как? — Том отвернулся от зеркала, и прошелся мимо книжной полки. — Лунная Гармония? Любопытно. Очень любопытно. А про уничтожение Чудовища Слизерина что-нибудь слышно?
— Нет, Господин... — Люциус и так не блистал яркими красками, но сейчас — и вовсе был бледен. Аж до легкой прозелени.
— Хорошо, — Том кивнул. — Что же до дневника... Круцио!
Люциус не успел закричать, когда Волдеморт снял воздействие.
— Надеюсь, это научит тебя не ловить рыбу на золотую блесну, когда никакой улов не окупит стоимости потерянной наживки!
— Да, Господин! — Малфой кивнул, но видно было, что на ногах он стоит с трудом.
— Хорошо, — кивнул Волдеморт. — Я рад тому, что у меня такие понятливые соратники.
— Господин... — Том повернул голову туда, откуда раздался голос. Признаться, отцов Кребба и Гойла я никогда особенно не различал... Да и их самих — тоже не особо. Слишком уж они были вместе. — Возможно, нам стоит как-то захватить этих девчонок — и тогда...
— Даже не думайте! — прервал говорящего Волдеморт. — Провалитесь в тартарары, ко всем Темным Магистрам. А если вам не повезет, и вы девочек хотя бы заденете — на Той Стороне вас еще и встретят! Значит так. Мы меняем тактику. Пребывание за чертой смерти сильно прочистило мне мозги, и я осознал, что все это время мы действовали на руку Дамблдору. Не понимаете? — он окинул взглядом собравшихся, и я постарался запомнить всех присутствующих. Маски они по какой-то причине не надели. — В прошлую войну пресеклись многие чистокровные семьи. От Блэков остался один Сириус... Что?
Темный лорд повернулся в сторону поднявшего руку Люциуса.
— Сириус — мертв, мой лорд...
— Хм... Шавка блохастая — мертва? — голос Темного лорда был задумчив и выглядел он скорее... заинтересованным и любопытным, чем радостным или же разгневанным. В прошлом за змеиной морде таких выражений не наблюдалось. — Любопытно, любопытно. Наследовал ему, конечно же, Поттер?
— Да, мой лорд. Тревэрс попытался что-то высказать о выморочном имуществе. Боюсь, что мне пришлось заткнуть его, — Люциус содрогнулся, похоже — приготовившись в новой порции круциатиса. Но вместо этого Темный лорд расплылся в довольной улыбке.
— Это ты правильно сделал. Никак нельзя допускать вмешательства министерства в наследование Древнейшего и Благороднейшего дома. Эти шавки и так взяли слишком много власти. А ведь когда-то были всего лишь вспомогательным орагном, помогавшим Благородным Домам осуществлять то, до чего у их членов не доходли руки... Что еще можешь сказать о Блэках?
— Беллатрикс вернулась в Дом Блэк, — произнес Люциус, несколько успокоившись. — Зато Лестрейнджи словили такой откат, что...
— ...не выжили. Значит, Дом Лестрейндж — прерван, — вздохнул Том. — Кто-нибудь связывался с Беллой?
— Нет, мой лорд, — покачал головой Люциус. — Я пытался это сделать, но по старым каналам она не отвечает. Видимо, ушла слишком глубоко на дно и не доверяет мне, что и не удивительно. К тому же, ее мог вернуть в род только Поттер, а значит...
— Понятно, — кивнул Темный лорд. — И, пожалуй, твоей вины тут нет. Слишком интенсивные поиски привлекли бы к тебе... ненужное внимание. Полагаю, доступа к сейфам Дома Лестрейндж ни у кого из вас нет? И если Белла вернулась в Дом Блэк при помощи его нынешнего главы... Боюсь, что доверенное ей — надежно потеряно... Н-да... раньше думать надо было. Но, пока это не слишком важно. По крайней мере — пока. Главное — не дать повода для новой войны. Мы не можем себе позволить терять чистую кровь! Люциус, прими мою благодарность. Кроме ошибочного решения с дневником, на которое тебя изящно подтолкнули, остальные решения — были верны. Вы, мои верные последователи, затаились, набирали силу и влияние. И теперь мы можем себе позволить не начинать новой войны...
* * *
Фигуры сна замерли. Остававшаяся незамеченной в углу комнаты сабля перетекла в облик Гермионы.
— Интересно... — она обошла замершего на полушаге Тома, находящегося в положении, исключающем даже мысль о каком-либо равновесии. — Очень интересно.
Белая птица моей судьбы опустилась на мое плечо, превращаясь в Луну.
— Это он? — ткнула она в Тома.
— Он, — кивнул я. — Если я правильно понял то, что мне хотят показать — Вечная леди изящно пошутила. Заполучив в свои руки часть души Тома, она провела эквивалентный обмен...
— Не только лишь все могут понять шутки Великой, — Луна процитировала известного в будущем спортсмена, политика и ритора. — Мало кто может.
— Как думаешь, — подняла голову Гермиона, разглядывавшая что-то под ногами Малфоя, — зачем тебе показали то, что показали?
Я пожал плечами. Вывод был очевиден.
— Чтобы я с криком проснулся, и кинулся к Дамблдору — рассказывать свой кошмар. Более чем уверен, что никого из участников этой сцены, кроме самого Люциуса — уже нет не только в Малфой-мэноре, но и близко. Крэбб и Гойл старшие — спокойно спят в своих кроватях. Доказательств у нас нет. Зато наличие связи будет однозначно доказано. А моя репутация...
— Нет, — покачала головой Гермиона. — Такой хоккей нам не нужен! Так что чего мы делать не будем — уже понятно. А вот что — будем?
Я поймал девочек, даже не попытавшихся уклониться, и притянул к себе, впиваясь в сладкие губы сначала одной, затем — второй.
— Что будем, что будем... Спать ляжем. Раз уж на тренировку не зовут!
Глава 70. Злое колдовство
На тренировку нас действительно не позвали. Так что остаток ночи мы провели за банальным сном... Ну а то, что сон этот был чуть-чуть, самую малость, крошечную капельку общим... Ну так сновидцев в Хогвартсе нет, иначе нас давно бы разоблачили.
Утро было ясное и солнечное. Так что меня разбудил солнечный лучик, пробравшийся через тяжелые багрово-алые шторы. Девочкам в этом смысле легче: их окна выходят на юг, так что солнце добирается до них только к середине дня (по крайней мере, так мне сказала Гермиона).
Под недоуменным взглядами соседей по комнате я провел короткую разминку. Раз уж ночной тренировки не было — мышцы настоятельно этого требовали. После этого я поднялся на Астрономическую башню для проведения необходимых ритуалов технического обслуживания. Я пел литанию Нового Механикум и полировал никогда не тускнеющее лезвие. А после — смачивал оружейным маслом ремень кистеня-гасила. И, поскольку Духи машин были ко мне благосклонны — по завершении сего мистического действа, я получил два самых настоящих поцелуя.
Еще не войдя в Большой зал, мы услышали возмущенный голос шестого Уизли:
— Ну вот кто так делает?! Первый день занятий — пятница!
— Мистер Уизли, — раздался холодный голос Снейпа, — если Вам не нравится существующий календарь — следовало бы высказать претензии тому, кто его ввел — Его святейшеству Григорию XIII. Правда, для этого Вам придется обратиться к темному и запретному искусству некромантии...
— Снейп! — каркающий голос псевдоГрюма, подозреваю, заставил содрогнуться не одного ученика из тех, кто сейчас присутствовали в Большом зале. — Ты чему детей учишь, пожирательская твоя душа?!
Некоторое время преподаватели яростно перегавкивались. А потом Минерва Макгонагалл наложила заглушающие чары, и дискуссия продолжилась уже вне досягаемости учеников.
После завтрака мы все двинулись на зелья. Признаться, после того, как Рон Уизли с псевдоГрюмом накрутили Снейпа — от зелий я не ожидал ничего хорошего. Но, надо сказать, в итоге все прошло более-менее нормально. Нет, профессор Снейп какое-то время сосредоточенно сопел у меня над плечом, наблюдая за тем, как я закладываю ингредиенты, временами — отклоняясь от рецептов, как представленного в учебнике, так и записанного на доске, в пользу подсказок Азира, лазурного ветра провидения и интуиции. Как ни странно, профессор при этом не высказывался о баранах, неспособных правильно последовать простейшей инструкции , но даже как-то одобрительно хмыкнул, когда я выловил половинку шляпки черного пыльника, которая не растворилась в изумрудно-прозрачной жидкости.
Естественно, совсем без происшествий такой урок, как зельеварение, обойтись не мог. И не обошелся. Когда я осторожно капал в свой котел пылающую слизь саламандры, у меня за спиной раздалось знакомое тревожное шипение. Моя рука дернулась, и вслед за шестой каплей полетела седьмая. Я с трудом успел подставить под лишнюю каплю небольшой кусок боевого щита, заставив ее упасть не в котел, а на стол, где она прожгла небольшую дырку. Впрочем, сдетонируй неготовое зелье — дыра была бы намного хуже.
