Последние слова его светлости вновь заставили Руэйда ощутить противную дрожь в коленях. Конечно, он не допускал и мысли, что Кендал эль Хаарт может воспользоваться своим 'знанием' в каких-то неприглядных целях, но острое чувство полнейшей собственной беззащитности, вдруг накрывшее барона горячей и душной волной, всколыхнуло утихший было страх перед даром. Даром, которого не было ни у него самого, ни у всех тех, кого он любил.
— Однако,— продолжал между тем алхимик,— если вы намерены скрыть произошедшее от всех, включая семью, вам придется вызвать к дочери врача. Кто ваш семейный доктор?
— Господин Ларрэ,— отозвался барон. Гость одобрительно кивнул:
— Я слышал, он отличный врач. С одной стороны, это хорошо, но с другой... Боюсь, следует быть готовым к тому, что диагноз он поставит верный.
У Руэйда екнуло сердце.
— И что же нам тогда делать?
— Ну,— протянул герцог эль Хаарт,— врачебную тайну никто не отменял. У господина Ларрэ, насколько мне известно, весьма обширная практика, и начни он болтать о том, что его не касается, он бы ее очень быстро растерял. Так что, думаю, вам не о чем волноваться — просто имейте это в виду и не слишком горячо отпирайтесь, если доктор все же поймет, с чем имеет дело. Объяснений вы ему в любом случае давать не обязаны, а магов в столице не сотня и даже не тысяча. Всякое случается.
Он неопределенно развел руками, и Руэйду осталось лишь вновь покориться.
— Благодарю за участие, ваше светлость,— все-таки нашел в себе силы ответить он. И не без труда собравшись с мыслями, положил руки на подлокотники кресла.— Надеюсь, с семейным врачом трудностей не возникнет, и с Кассандрой все будет в порядке. По крайней мере, что касается здоровья,— он сделал паузу и продолжил:— Но я вовсе не уверен, что все беды тем и закончатся. Если ваши предположения верны, а наши дети...
Он запнулся, и герцог, снова мельком взглянув на часы, пришел ему на помощь:
— Если наши дети неравнодушны друг к другу, это может кончиться плохо. В первую очередь, для них же самих. Родись ваша младшая дочь чародеем, или не имей Нейлар никакого дара — и говорить тут было бы не о чем. Помолвка, храм Танора, молодая счастливая семья. Жаль, в наших обстоятельствах ни о каком счастье не идет и речи. И всё же, несмотря на это...— гость сделал короткую паузу,— и несмотря на то, что лично я считаю такой исход худшим из всех возможных, я дам свое согласие на этот брак, если таково будет ваше решение.
Барон, побледнев, приподнялся в кресле.
— Брак? Моей дочери? С магом?! — выдохнул он, не отдавая себе отчета в том, как это звучит и как будет расценено.— Да вы ума решились?! Никогда! Я скорее отдам Кэсс последнему прокаженному, с которым у нее и то будет больше шансов на долгую жизнь!..
Чувствуя, как кровь шумит в ушах, он упал обратно на обитое бархатом сиденье. И, тяжело переводя дыхание, услышал:
— Я рад, что мы поняли друг друга.
Герцог был умным человеком. Он знал сокрушительную силу дара и понимал, что собеседник никого не хотел оскорбить.
— Тем не менее,— проговорил он, возвращаясь к прерванной беседе,— физиологически маги такие же люди, как все остальные. И — прошу простить меня за то, что я сейчас скажу, барон,— как мы поступим в том случае, если отношения наших детей зашли слишком далеко?
Руэйд поднял голову:
— Вы хотите сказать...
— Да. Надеюсь, вы понимаете, господин Д'Элтар, что если имела место близость подобного рода, просто развезти двух молодых людей по дальним имениям и запретить им встречаться будет уже недостаточно. Я, разумеется, до последнего буду молить богов, чтобы мои худшие предположения так ими и остались. Однако вы имеете право поступить так, как считаете нужным, учитывая то, что пострадавшая сторона в нашем случае очевидна, и это ваша дочь. Собственно, о браке я говорил исключительно ввиду всего вышеизложенного, хотя от души надеюсь, что до такого все же не дойдет.
Барон тяжело вздохнул.
— Знать бы точно!— проронил он. Герцог пожал плечами:
— Мне лгать Нейлар не станет. Но если вы имеете сомнения на этот счет, то с помощью того же господина Ларрэ можете произвести врачебное освидетельствование хоть завтра.
Руэйд уставился на его светлость широко раскрытыми глазами:
— Но ведь если освидетельствование покажет... Нет, я даже произнести это вслух не могу!
Он всплеснул руками и отвернулся.
— Признаться, я тоже,— обронил Кендал эль Хаарт. А потом, помолчав, добавил:— Впрочем, вполне может статься, что я поторопился с выводами, и кроме нежной душевной привязанности между нашими детьми ничего нет. Хотя это тоже, увы, не самая радостная новость. Ни при каких условиях они не могут быть вместе.
Барон, все еще не глядя на него, опустил плечи.
— Знаю, ваша светлость,— с тяжелым вздохом сказал он.— Но что касается их самих? Ведь такие союзы не запрещены законом! И они оба уже совершеннолетние! Их тайна открылась, прятаться больше нет смысла; ваш сын имеет полное право попросить руки моей дочери, а она, в свою очередь, может свободно ему эту руку отдать, не принимая в расчет мое мнение. Этого нельзя допустить, но что мы теперь можем сделать? Разлучить их насильно? Как вы сказали, развезти по дальним имениям? Запереть на ключ? Молодая кровь горяча и своенравна, быстро она не остынет!
Кендал задумчиво кивнул:
— А магии ни расстояние, ни замки не преграда. Вы правы, Нейлару уже восемнадцать, и кроме отцовского авторитета я ничем не могу на него надавить. Пригрозить забрать из престижной высшей школы? В этом нет никакого смысла, за обучение заплачено вперед, и оставить курс может только он сам. Лишить содержания? Так оно ему, по совести, вовсе не требуется: у сына есть собственный доход, точнее, будет, стоит ему только жениться. Не бог весть что, старая усадьба, мельница, клочок пахотной земли, но юность умеет обходиться малым, да и что там нужно двоим?.. Нет, барон, боюсь, единственное, что может заставить Нейлара отказаться от вашей дочери — она сама.
Губы Руэйда исказила мученическая ухмылка.
— Вы не знаете Кассандру, ваша светлость,— глухо отозвался он.— Если ей действительно нужен ваш сын, ничто не заставит ее от него отказаться! Это моя вина, я не отрицаю, не следовало так отпускать вожжи — но теперь ничего уже не исправить. Она такая, какая есть. И, увы, цель для нее всегда оправдывает средства. Так было с Даккараем, так будет и с...
Он замер с открытым ртом, не закончив фразы. Герцог вопросительно шевельнул бровью, но барон этого не заметил: он смотрел прямо перед собой, беззвучно шевеля губами, и вид у него был как у слепого, что всю жизнь провел в полнейшей темноте — и вдруг прозрел.
Конечно! Даккарай! Как же ему сразу не пришло это в голову?..
Драконы — всё для Кассандры. Она бредила ими с самого детства, она буквально силой принудила его разрешить ей отправиться на Даккарайскую пустошь, ради этого она готова была пожертвовать всем, что имела. Драконы были ее первой любовью! 'И я не представляю,— подумал Руэйд,— какое чувство должен был ей внушить этот маг, чтобы она отказалась от своих грез'. Он решительно расправил плечи. Видят боги, ему претит сама мысль о том, чтобы отдать драконам собственное дитя, но он отдаст, если только это поможет. Он отвезет Кэсс в Даккарай, он оплатит обучение, он исполнит ее мечту — и тогда даже магия будет бессильна!..
— Господин Д'Элтар?— поняв, что пауза затягивается, и еще раз бросив взгляд на стрелки часов, позвал его светлость.— С вами все в порядке?
Лицо барона, на миг озарившееся светом надежды, вдруг подернулось серой дымкой. Даккарай. Эль Виатор. Астор ведь попросил его внести имя Кассандры в черные списки...
— Господин Д'Элтар?
Руэйд вздрогнул. И повернувшись к своему гостю, улыбнулся неестественной, деревянной улыбкой.
— Простите, ваша светлость. Очевидно, я слишком ушел в себя, пытаясь отыскать выход из нашей непростой ситуации.
— И вам это удалось?..
— Возможно,— медленно отозвался барон.— Хотелось бы думать, что да.
Хозяин дома, совсем как недавно гость, посмотрел на часы.
— Так или иначе,— проговорил он,— для начала нам следует убедиться, что между моей дочерью и вашим сыном не было ничего, что могло бы всё погубить. Это сейчас главное. А остальное...
Он, запнувшись, махнул рукой. Герцог эль Хаарт согласно склонил голову и поднялся.
— В таком случае,— проговорил он,— я поспешу откланяться. Как только Нейлар придет в себя настолько, что сможет произнести хотя бы два слова, мы получим исчерпывающий ответ. Тогда и решим, что делать дальше.
— Да,— безжизненно отозвался барон Д'Элтар. На что-то большее его уже не хватило.
Глава XXI
Над Туманным хребтом полыхало багровое закатное зарево. Отрезанное от земли черной скалистой стеной небо казалось нестерпимо ярким и горячим, как пламя нижнего мира. 'И опять ни намека на дождь. Плохи наши дела',— подумал Астор Д'Алваро, опуская вниз затуманенный взгляд.
В углах террасы старого поместья давно залегли глубокие тени, пронизанные красноватыми всполохами последних лучей заходящего солнца, а темные силуэты вязов, еще недавно сверкавшие медью, налились чугунной тяжестью. Ночь приближалась. Душная, тихая — слишком тихая даже для пограничья. Не слышно было тягучих, заунывных песен крестьян, не лаялись друг с дружкой через заборы истомленные дневной жарой псы, не шелестели жесткие листья лавра... Засуха грядет. Она уже перешагнула через порог, простерла свои костлявые руки над Геоном, ведя за собой в поводу снежную зиму и голод. Предгорье, конечно, выстоит. И Разнотравье тоже. 'А мы?'— снова подумал маркиз, хотя ответ на этот вопрос и так был ему известен.
— Брось, Астор,— сказал Карлос Д'Освальдо, по мрачному лицу друга угадав его мысли, которые в последнее у время у всех были одни и те же.— Сейчас только начало августа, погода еще успеет смениться. И до зимы далеко.
— Ближе, чем хотелось бы,— скрипуче отозвался хранитель второй заставы.— Ты же видишь, что стало с землей. Всё к демонам пересохло, река обмелела так, что курица вброд перейдет!..
Барон Д'Освальдо неопределенно взмахнул рукой.
— Если совсем припрет, пошлем запрос в столицу,— ответил он.— В конце концов, есть маги. Ты слишком торопишь события, Астор. Выпей и не трави себе душу понапрасну — от того, что ты сам себя с потрохами съешь, небо дождем не прольется.
Он взял в руки пузатый кувшин и разлил по стаканам остатки разбавленного вина. Пить чистое в такую жару было издевательством над самим собой, а не пить вообще уже не выходило. Как бы барон ни старался держаться, как бы ни фыркал, пеняя соседу на его излишнюю мнительность, в душе он полностью был с Астором согласен. Лето не задалось с самого начала, и конец его тоже виден, причем неутешительный — даже если боги все-таки смилуются над ними и пошлют Геону дожди, урожай всё это уже не спасет. Пашни превратились в камень, их практически нечем поить, а это значит, что и накормить они в суровую пору вряд ли кого-то смогут. Хранитель первой заставы поднес к губам свой стакан и залпом осушил его.
— Еще?— спросил Астор.
— Пожалуй. Домой мне не к спеху,— Карлос покосился на почти слившуюся с густыми сумерками подъездную аллею и откинулся в плетеном кресле, вытянув ноги.— Так-то я, может, и на ночь бы у тебя остался.
Маркиз пожал плечами.
— Оставайся,— предложил он.— Я буду только рад. А то сижу здесь, как сыч, что дома, что на заставе — одни и те же рожи. Да и когда ты последний раз с ночевкой заезжал? Весной?
— Наверное,— Д'Освальдо прикрыл веки. Маркиз, окинув взглядом стол, дотянулся до кувшина, потряс его и развернулся в сторону распахнутых дверей.
— Гарет!— повысив голос, крикнул он.— Еще вина! И льда наколи побольше!
— Сию секундочку, ваше сиятельство...— эхом донеслось откуда-то из недр дома. Астор, по примеру друга, тоже откинулся на спинку кресла.
— Вчера, я слышал, ты у Вэйделлов гостил?— обронил он. Карлос, поморщившись, запрокинул голову к затухающему небу.
— Гостил.
— Понятно. А третьего дня — у Лофтона. Совсем стало невмоготу?
На лице барона снова мелькнула гримаса раздражения.
— Да не то чтобы,— нехотя ответил он, открывая глаза.— Так. Опротивели... Все до единого, не поверишь, опротивели — и глядеть не могу, и говорить не могу!.. Одна ревет с утра до ночи, второй за юбку ее цепляется, третий ходит, как аршин проглотил — 'Да', 'Нет', 'Как вам будет угодно, батюшка'... А четвертый вздумал чахнуть ни с того ни с сего, одни глаза уже остались. И виноватый на всех я один, чего проще! С-семья... Тьфу ты!
Карлос в сердцах сплюнул прямо на пыльные доски террасы. Друг, не обратив на это внимания, задумчиво сощурился:
— Ну, положим, повод у них все-таки есть. Как минимум у Абель и Диаса — так точно. Она-то действительно виновата, ладно. А мальчишку за что? Сам же говорил, мать науськала, много ли он понимает?.. Да и Кайю ты уже в Мидлхейм отправил.
— Отправил,— подтвердил барон без всякого выражения.— А что с того толку? Будто ты Абель не знаешь! Уж она найдет, чем еще мне в лицо-то ткнуть, а то и в спину, с нее, верно, станется... Надо оно мне, скажи, чтоб из Диаса второй Санто вырос? Энрике себе на уме, так то я уж как-нибудь переживу, а ты посмотри на Санто! Шестнадцать лет — и баба бабой! Весь в мать! Нет уж, ты, Астор, как хочешь, а мне и одной дочери хватит. При том, что как раз у нее яйца покрепче будут, чем у всех моих сыновей!
— Ну, это уж ты хватил, дружище. Не знаю, как насчет младших, но Энрике...
Карлос сердито раздул ноздри и выпрямился.
— Да все хороши!— отрезал он.— А Диаса я решил к сестре отправить, так и отправлю! Пусть хоть уревутся все, заодно с матерью! Довольно они мне печень грызли... Тьфу! Вот напомнил же, да еще и к ночи, какой ты друг после этого?
Астор улыбнулся краешком губ.
— Остынь,— миролюбиво сказал он.— Решил так решил, кто с тобой спорит? Только ведь старшие через месяц в Даккарай уедут. Если и младшего отошлешь — один на один с главной бедой останешься. Одно дело жена, но мать?.. Не завидую я тебе, Карлос.
Барон зыркнул на друга из-под насупленных бровей и вновь откинулся на плетеную спинку.
— Еще бы,— буркнул он.— Тебе-то ума хватило в те силки не попасть. Гляди только, удачу не упусти! Графиня Вэйделл мне вчера насчет тебя целую плешь проела, белый свет ей не мил без Д'Алваро в зятьях!
Он коротко хохотнул. Маркиз рассмеялся:
— Да, милейшая графиня в своем репертуаре...
Позади развалившихся в креслах товарищей зашуршали юбки. Барон Д'Освальдо повернул голову и увидел поднимающуюся по ступенькам террасы девушку — миловидную, темноволосую, с пухлыми алыми губками. К высокой груди, едва прикрытой краем нижней сорочки, что выглядывала из выреза платья, девица прижимала кувшин. Взойдя на террасу и поймав на себе пристальный взгляд гостя, она с наигранной стыдливостью опустила ресницы. Потом обогнула маркиза, словно невзначай задев округлым бедром его плечо, поставила вино на стол и сладким голосом осведомилась, не желают ли господа к нему какой-нибудь закуски? Д'Освальдо крякнул. Девчонка была что надо, и лично он вполне себе желал. 'Новая, что ли?— подумал Карлос.— Весной я ее вроде бы тут не видел... А у Астора, однако, губа не дура'. Он украдкой метнул взгляд на друга, но ответной реакции не дождался.
