| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
На месте побоища кто-то шевелился, пытался сесть или отползти в сторону. Может быть, эллиены и стрельнули бы по ним ещё раз, только заряды, за которыми присматривала Эйва, закончились. Ниллимарона как раз спустили на верёвке вниз, чтобы тот снарядил парочку-другую новых. Владыка тоже покинул продуваемую всеми ветрами вершину, а вот племянница последовать его примеру категорически отказалась. Ей захотелось посмотреть, чего ради она тут мёрзла, и была ли от этого польза. Вслед за ней полюбоваться на дело своих рук полезли и другие эльфы.
Главный эллиенский пиротехник застрял надолго, на пару часов, как минимум. Пока нашёл нужные железяки, пока уложил их с порохом в подходящий кувшин. Шнур опять же. Всё надо было сделать основательно, без спешки, чтобы был толк. За это время Эрвендилтоллион успел всех вернуть с высот на грешную землю. Большинство эльфов заменил, прежними остались только наводчик и наблюдатель. Упрямая Эйва, ёжась от холода, одна осталась дежурить на верхушке скалы.
Наконец первая пара боеприпасов была готова, и новый состав расчёта занял свои места.
К тому времени табиры осмелели, и около шести или семи из них принялись поднимать и грузить раненых. Одни спешились, другие принимали несчастных, перекидывая через луку седла. Они уже успели благополучно спасти пятерых, отвезя их на безопасное расстояние, и вернуться за новой партией, когда над их головами прогремел новый взрыв. Проклятья, хрип умирающих, жалобные крики раненых тачпанов.
Кочевники долго не решались приблизиться. Наконец, кто-то из них не выдержал, бросившись на помощь сородичу. Наверное — родственнику. Соскочил, помог подняться и сесть в седло, а потом, придерживая за повод своего скакуна, помчался прочь едва ли не быстрее сайгака. А навстречу уже нёсся другой смельчак.
Эллиены не стреляли. Не потому, что в них проснулось чувство сострадания. Слишком они для этого рациональны. И не из жадности, жалея потратить лишний снаряд. Не для того эльфы мёрзли второй день на семи ветрах, чтобы палить по одиночным табирам.
Степняки поняли намёк. Разобрав своих, и живых, и мёртвых, к раненым имперцам они так и не притронулись. Не известно о чём кричал командир оставшихся валяться роверцев: ругался, просил, умолял. Всё без толку. Появился какой-то важный кочевник в блестящих доспехах. Закричал, замахнулся плёткой на старшего патруля. Тот пытался что-то объяснить, указывая рукой на бьющихся и скулящих тачпанов.
Имперский офицер, поняв, что помощи ему не дождаться, сам побежал туда, где корчились в агонии его подчинённые.
Я слушал сбивчивую речь Эйвы и мне почему-то привиделся Пьер Безухов, мечущийся по Аустерлицкому... нет, Бородинскому полю. Кому он чего хотел доказать?
Кто, Безухов?
И он и этот грузный имперец, неуклюже бежавший по заснеженному полю навстречу своей смерти.
Наверное, потерял голову.
Он потерял её по-настоящему, когда рядом взорвался снаряд. Обезглавленное тело какую-то пару мгновений чудом удержалось на ногах. Затем завалилось набок, орошая новой кровью уже щедро политую ею землю.
Тут Эйву проняло. Ей захотелось спуститься вниз как можно скорее.
— Зачем он побежал? Ну зачем? Ведь всё равно не смог ничего поделать! — твердила девушка, раскачиваясь на стуле взад-вперёд, когда мы беседовали у меня в комнате.
Наверное, это было выше её понимания. Что я могла ей ответить? Я-то почём знаю? Сотни причин. Одна из самых вероятных: бедолагу могли казнить вместе с семьёй за то, что потерял четыре парлиса с расчётами. Но, вполне возможно, что он был просто честным солдатом, придерживавшимся суворовского "Сам погибай, а товарища выручай!" Сегодня ты не пришёл на помощь, а завтра тебя бросят подыхать точно так же в снегу на морозе.
Интересно, а тот циркуляр британского адмиралтейства, что был издан после гибели крейсеров, все исполняли?
Чтобы не помогать тонущим?
Он как-то по-другому звучал.
Так ли это важно?
Эллиены просидели до темноты. Похолодало. Владыка дважды сменил своих сородичей, включая наводчика и наблюдателя. Эйва наверх больше не лазила.
Ночью табиры забрали все тела. И живых, и мёртвых. Сомневаюсь, что роверцев уцелело много. Тут и здоровые за день на морозе околели бы. А уж раненые...
Утром отряд Тархурабана-джеха с остатками марамала покойного Деширмача-лаима, даже не притронувшись к ставшим бесхозными парлисам, двинулся к имперской границе, где переправился по мосту на другой берег реки.
Наши захватили камнемёты. Хорошо, что не сожгли, а разобрали и перетащили в Золотой лес. Один, получше, сразу же прихватизировал владыка. Остальные свалили в три кучи на заднем дворе замка.
Надо будет с ними потом разобраться.
А что же стало с отрядом Аш-Кийшарра? Он тоже сбежал на другой берег. На следующий день, после Тархурабана. И произошло это так.
Как уже говорилось, первыми из этого отряда табиров за реку слиняли три "приблудных" рода, которым удалось на редкость благополучно миновать ледяное поле. Теперь настала очередь остатков марамала. Как и джеха Милларман, лайпар тоже решил подстраховаться и за одну ночь построил дорогу из камыша и льда с нашей стороны реки до острова.
Но, когда переправа была готова, и передовой отряд А-К благополучно достиг противоположного берега, Урт-Илемского владыку и его воинов ждал неприятный сюрприз. Путь им преградила амала Чойбилрита... Да-да, того самого, что продал Тошу её мужу за старый выщербленный кинжал.
А железяка-то, несмотря на непрезентабельный внешний вид, оказалась очень даже непростой.
Хотела рассказать её историю после, но, видно, придётся сейчас. Хотя бы несколько слов.
Клинок принадлежал самому Чорхорону-джеху и был знаком его власти. Нет, не военной... на то у табиров есть булавы и знамёна... а религиозной. Ритуальный кинжал, которым хан у всех на виду резал глотки поверженных врагов, принося их в жертву богу Тархтимризу и его жене Ильчирайхан.
Интересно, сколько жизней отняло это кривое лезвие? А по виду и не скажешь. Вертела я его в руках — ничего особенного. Даже чары никакие не чувствуются. Или все души уходят прямо к богам, не оставляя даже капли силы в оружии? Кто ж разберёт эту местную магию. Фактически — никакой теории, одна голая практика.
Но хватит о чудесах, вернёмся к делам вполне реальным. Заполучив ценный кинжал, Чойб отправился в кочевье рода Шербт, где правил сын грозного хана Фальхрым, а по его малолетству всем заправляла вдова Милларман. Шайка тапасуров прибыла в становище — эка невидаль. То одни, то другие из них приезжали наниматься на службу. Только с каждым годом всё реже и реже. Дело понятное: джеха и её сын старались не воевать — своё бы добро сохранить. Ну, об этом я уже упоминала.
Так, что старого волчару с его неполным десятком никто не ждал, да он и не собирался служить нукером. Чойб хотел стать амалатом, чтобы сбылась его заветная мечта. Конечно ни хитрая стерва, ни её сопливый щенок не были идеалом предводителя марамала. Но куда-то надо ж прибиться на старости лет. Тем более, что для других степных князьков доставшаяся тапасуру железка особой ценности не представляла.
Как бы то ни было, Чойбилрит предстал пред светлые очи Фальха, его грозной матери и ещё пары особо приближённых амалатов. За достоверность не ручаюсь, но в его собственном пересказе дело было примерно так.
Чойб пал на колени и смиренно изложил свою просьбу — стать главой рода. Посыпались ехидные замечания и смешки. Вопросы, сколько у него людей и имущества.
В заключение сидевший на возвышении мальчишка (Фальхрыму было тогда лет четырнадцать-пятнадцать) произнёс видимо заранее заготовленную фразу:
— Нам нищие не нужны. Мой марамал только для богатых родов. Чтобы в него вступить, нужно уплатить двадцать золотых в общую казну.
Ну ни х... то есть ни фига ж у них заявки?! Да на эти деньги можно дом купить в центре леворской столицы, рядом с королевским замком. На особняк не хватит, а маленький такой домик... В общем, сумма будь здоров!
Чойб склонился в новом поклоне и уточнил:
— Это последнее слово джеха?
— Да! — подбоченясь, произнёс юный хан.
— И его достойная мать подтверждает слова сына?
— Речь джеха в этом не нуждается! Его слово — закон! — откликнулась та.
При посторонних ханша всячески демонстрировала, что во всём подчиняется своему отпрыску. И кого, спрашивается, она этим хотела... ввести в заблуждение?
— Так тому и быть. Могу я внести плату сейчас?
Пока окружающие от таких слов прибывали в ступоре, тапасур встал, вынул кинжал и протянул его сидящему на троне парню.
— Ты издеваешься, эта железка того не стоит! — выкрикнул мальчишка, швырнув предмет на ковёр, под ноги Чойбилриту.
— Это ты ослеп, сопляк! — в сердцах воскликнул тот, — Твоё счастье, что достойные ханы рода Шербт мертвы и не видят этого позора, — орал воин, потрясая кинжалом, — а то получил бы ты трёпку!
Думаю, тут старик... в смысле по меркам табиров... Как уже говорилось, до полтинника там мало кто доживает, хотя есть старшие в роду более преклонного возраста, кто ещё крепко держится в седле и не выпускает уздечку из рук в прямом и переносном смысле этого слова... а уж тем более шаярхаары... В общем, мне показалось, что этот битый жизнью волчара в этом месте безбожно приврал. Стал бы он с джехами качать права, его бы мигом скрутили, а то и голову долой! Хотя, если он их сбил с панталыку, да и при общем замешательстве...
Короче дальше, если верить рассказчику, дело было так:
— Ради Бога-Отца и Матери-Степи, дай мне взглянуть на этот клинок, — срывающимся голосом произнёс Лоймиштар — старый соратник Чорхорона-джеха, а теперь советник ханши и её юного отпрыска.
Дрожащие руки старика стремительно выхватили ножны из ладони Чойба. Лойм буквально пожирал предмет взглядом, забывая дышать.
— Откуда он у т-тебя! — наконец выдохнул советник.
— Я с удовольствием расскажу, — не сумев скрыть радостной улыбки, ответил Чойбилрит, — Но сначала бы хотел услышать, стоит ли реликвия рода Шербт тех жалких двух десятков монет, о которых тут шла речь?
Оправившиеся от замешательства хозяева заявили, что нет.
— Хорошо, — не стал спорить Чойб, протягивая руку, — верните мне кинжал. Скоро осенняя ярмарка, я спрошу у знающих людей настоящую цену этой вещицы. Может, кто и заплатит.
Все разом загалдели, спор продолжился, но бывший... теперь уже — бывший... тапасур устоял. Его условия были приняты, и он получил свою амалу — род Чойбар.
— Не слишком ли ты многим рисковал, ведь так и головы можно было лишиться! — заметила я.
— Не больше, чем обычно, — откликнулся амалат без амалы, поведав мне немного о степных обычаях.
По-моему уже говорила, но напомню ещё раз: Степь — это особый уклад жизни. Договор должен быть заключён перед ликом богов... разумеется — степных... скреплён кровью, принесением жертвы... Ну, может, ещё что, по мелочи. Только тогда он является полноценным. А так все обещания — пустые слова, ветер в поле. Тем более — данные не табирам.
Короче: есть свои, и есть чужие. Отнять что-то у чужака или, даже, убить его — доблесть, поступить точно также со своим родичем — преступление. Борьба кланов, их постоянная грызня, набеги, схватки — это уже война, отдельное дело. В общем, сперва всё кажется просто, а на самом деле чёрт ногу сломит.
Как бы то ни было, слово брошено — Чойбилрит стал главой рода. Вот только гоняли его Чойбар и в хвост, и в гриву. "Чуть что, так Косой!" "Молодые" должны сперва выслужиться! Так что пришлось бывшему тапасуру изрядно помотаться по степи.
— Всё бы ничего, — сокрушался воин, не скрывая своих эмоций, — кабы не раздёргивали постоянно мою амалу! А то как получается: почти всех, кто пришёл со мной, забрали в нукеры к хану.
— Забрали? — удивилась я. Вроде не было таких обычаев у табиров. Наоборот, всегда и везде подчёркивается, что они вольное племя, свободная стая, и прочее, и прочее в том же духе.
— Ну, сманили. Какая разница?
— Сразу всех?
— Да нет, кого по одному, других — группами. Зато несколько раз.
Стоило Чойбу набрать новых воинов из тапасуров, проверив их в боях, как самых лучших тут же раздёргивали другие, более богатые роды.
— А что я сделаю? Я, амалат, беднее самого захудалого воина,.. — он принялся перечислять кланы, входившие в отряд ханши, — И десятка тачпанов не наберётся...
Причём пару из них он и получил во время той самой переправы.
Не успел передовой разъезд Аш-Кийшарра выбраться на противоположный берег реки, как у них на пути встал Чойбилрит со своей амалой. Конечно, его два десятка воинов не могли остановить целый марамал, пусть и весьма потрёпанный. Но на стороне воинов рода Чойбар были не прошедшие испытательный срок тапасуры и воины трёх "приблудных" родов, перешедших на сторону Милларман. К тому же Чойб, который видел всё наше сражение, тоже загородился повозками. Правда, у табиров они были двухколёсные, даже те, в которые были запряжены нарги. "Носороги" больше подходят для упряжной езды, но тачпаны, на мой взгляд, неприхотливее. Однако, сайгаков надо долго и упорно учить, иначе они так и норовят броситься вскачь, петляя, как зайцы.
Нельзя сказать, что табиры не имели представления, что такое вагенбург. Так обычно защищались купцы от налёта мелких шаек. Но в тех войнах, что кочевники вели между собой, это было не принято. Так же, как участие в бою женщин и детей или нападение на них. Короче, мужчины дерутся, выясняя отношения, остальные не лезь!
Больше похоже на спортивное состязание, только очень жестокое.
В так называемом "большом спорте" без травм, увечий, а то и гибели участников состязаний тоже не обходится.
Но вернёмся к переправе.
На самом выходе с гати встало четыре арбы, оставляя узкий проход, через который удалось бы проскочить только одному воину. А-К со своей бандой мог бы попытаться прорваться по замёрзшей реке, но у берега был обрыв. На том участке не больше метра, но и немногим ниже. Для тачпана такая высота не проблема, они прыгают куда выше, только не со скользкой ледяной корки. Так можно все ноги переломать, а то и убиться насмерть. И животным, и людям.
Движение застопорилось, а через какое-то время к преграде протиснулся Аш-Кийшарр. Чойб выслушал даже не ор, а рёв взбешённого лайпара не моргнув глазом (это он так говорил) и отправил его к ханше. Дескать, я человек маленький, что прикажут, то исполняю. Доведённый до белого каленья А-К ускакал в указанном направлении с парой нукеров (больше не пропустили).
Говорят, правитель Матери-Реки налетел на джеху, как коршун. Вот только как подлетел, так и отлетел, как мячик об стену. Не в том он был положении, чтобы качать права. Ведь из всей орды на противоположном берегу он остался один одинёшенек. Вот выскочат враги из крепости Западного перевала, и капец. И ему, и всему его марамалу.
Аш-Кийшарр взял себя в руки и попытался выяснить, что от него хотят. Интересы плачущей и ломавшей руки Милларман оказались самыми что ни на есть меркантильными. Она выпрашивала мзду.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
