Свинцом и фосфором: Страж империи

— Думаю, у меня есть идея, — сказал я вслух. — Одержимый мог бы, к примеру, симулировать инсульт или микроинсульт или даже осуществить самому себе оный. В случае, если он поглотил разум жертвы без борьбы, он мог бы освоиться куда быстрее, чем в иных вариантах, и придумать такую уловку. Теоретически, конечно.

— Хороший вариант, — сказал Андерс. — После этого он может как угодно долго валять дурака, симулируя медленное восстановление... Так, еще один признак — перенесенное тяжелое заболевание... В принципе, у нас очерчен не очень широкий круг лиц — обязательная вхожесть во дворец и наличие государственного телефона... Всего-то пара-тройка сотен человек.

— Ага, — скептически отозвался Михаль, — всего-то пара-тройка сотен дворян, в чьи семейные и личные дела нам надо сунуть нос. Тяжелая болезнь легко определяется по перерыву посещений дворца и участия в государственных делах. Узнать же наличие тяжелобольного, но чудесно выздоровевшего — ну или не выздоровевшего — родственника будет сложнее. Врачебная тайна, все такое... И сами дворяне такого не афишируют... Но я вот о чем подумал... А что, если это и есть план злоумышленника? Мы исходим из предположения, что цель — Александер и его школа. Но что, если на самом деле план иной? Злоумышленник в разговоре как бы невзначай сливает некоторые признаки — посещение дворца, авторитет, тяжелая болезнь родственника, возможно, своя болезнь — и по совокупности признаков, может оказаться, под эти критерии подпадет некий человек... Который и есть истинная мишень плана.

— Ну и что с того? — хмыкнул я. — Допустим, злоумышленник кого-то подставляет — а толку? Я ведь не брошусь на него с 'кишкодером' наперевес. Будет сегодняшний сценарий с тестом Вогта-Ефремова, ошибусь — извинюсь, делов-то. А по врагам подставленного уже можно пытаться найти самого злоумышленника. То есть, он рискует сильно, а шанс добиться своего — невысок... Знаете, есть еще один путь. Не так давно пересекся я с одним бродягой, у которого дар сродни моему.

Я пересказал им встречу с Тариком, эсбэшники переглянулись , а затем Михаль сказал:

— В принципе, если этот бродяга действительно встречался с высокопоставленным одержимым и если окажется, что узнанный им человек попадает под критерии... Двойное совпадение из разряда невозможного.

— И обстоятельства встречи подстроить нереально, — согласился Андерс. — Даже если подпортить машину — поди подстрой дождь, протекающий лючок и точное место, где машина заглохнет, одновременно.

— Почему бы не озадачить СБС? — спросил граф.

— А где гарантия, что одержимый — не чиновник службы безопасности? — задал я риторический вопрос. — Я не могу доверять больше никому... почти. Не думаю, что вы одержимый, в опасности ваша дочь, да и вы вряд ли простите того, кто заставил вас основательно напереживаться, не так ли?

— Что факт, то факт, — мрачно подтвердил граф.

— Ну вот на что и расчет. Тогда я просто веду себя, как ни в чем не бывало, а вы в полной секретности ищете того Тарика. Далее он по фотографиям найдет нам 'оборотня', вы проверите совпадение с признаками, а затем я беру его в оборот. Как вам такой план?

* * *

Две недели прошли в тишине и скуке: пока оба Новака землю роют в попытке добраться до похитителя, я веду ничем не подозрительный образ жизни, так сказать.

Главный минус моего теперешнего положения — женский вопрос. Роксана укатила в Лапландию, а я остался один. Идея исправить ситуацию при помощи дочки пекаря из той булочной меня, конечно же, посетила, но я решительно отказался от этого. Устраивать свою личную жизнь с кем-либо значит подставлять эту самую персону. Ну ничего, отыщут ублюдка — и с него спросится в том числе и за это.

Дело как раз дошло до пятницы, и я, отмываясь в душе от очередного жесткого забега по болоту, уже раздумывал, как мне потратить выходные приятно для себя и с пользой — то есть особо мучительно — для курсантов.

Выхожу из душа, надеваю чистые брюки и футболку — и тут влетает без стука Скарлетт.

— Александер, как хорошо, что ты уже тут! У меня там король на проводе!

— Стряслось чего?

— Нет, но там совещание на высшем уровне, и ждут, получается, только тебя.

В первый момент я подумал о парадном кителе — но его на рубашку надо надевать. Заставить короля ждать или идти как есть? Ладно, раз дело государственной важности — авось, от вида моей футболки и бицепсов не помрет.

Я пошел за Скарлетт в ее кабинет и сел за ее видеотерминал.

— Ваше величество? Прибыл по вашему распоряжению. Не взыщите, что не при параде — десять минут как с полигона.

— Ничего страшного, официоза нет, сугубо рабочая атмосфера, — заверил меня король.

На экране я увидел давешний зал, в котором проходила моя самая первая аудиенция, и примерно тот же набор лиц по обе стороны от короля, включая советника-свартальва, только теперь еще и Потоцкий там сидит за компанию, сияя, как медный самовар.

— Чем могу быть полезен? — спросил я.

— Александер, у нас тут в разгаре обсуждение о 'потрошителях', и мнения разделились. Три основные точки зрения с примерно равным числом сторонников и силой аргументации. И тут мы решили обратиться к специалисту-практику, так сказать. Вопрос стоит следующий: можете ли вы рекомендовать 'потрошитель' к принятию на вооружение и поставкам в войска, специальные подразделения и на Край и как именно вы бы это сделали? С оглядкой на соотношение затрат и практической отдачи.

Я вздохнул. Понятно, отчего сияет Потоцкий: королевский совет обратился к эксперту, которого оружейник считает своим союзником. Теперь я знаю, каково это — чувствовать себя иудой.

— Нет, ваше величество, я не рекомендую 'потрошитель' к массовому принятию на вооружение. Мне вообще непонятно, какой в этом смысл.

— Внезапно, — прокомментировал свартальв.

— Да, внезапно, — согласился король. — Александер, помнится, вы были очень хорошего мнения об этой винтовке. Что изменилось?

Я пожал плечами:

— Мое отношение к 'потрошителю' как к оружию в моих руках ничуть не изменилось — я смело ставлю его на второе место в моем списке лучшего оружия в мире, сразу после 'кишкодера'. Но зачем принимать его на вооружение, я не знаю. В моем подразделении 'потрошители' уже есть в достаточном количестве, кому еще они нужны, кроме С.И.О.? Это очень узкоспециализированная штука.

— Однако ведь 'кишкодеры' в Аркадии используются даже в обычной пехоте, разве нет?

— 'Кишкодеры' — да. Но 'потрошитель' — ни разу не 'кишкодер'. Их нельзя сравнивать между собой.

На лице Потоцкого появилось выражение крайней досады, а король спросил:

— Не поясните свою точку зрения?

— Разумеется, поясню. Видите ли, изначально речь шла об улучшенном варианте 'кишкодера', однако граф Потоцкий, к моему личному сожалению, слишком сильно любит свое дело. Граф, вы превратили ремесло в искусство и, скажем прямо, создали шедевр. Просто потому, что могли. Но военным нужно не произведение искусства, а оружие. 'Потрошитель' — лучший выбор для человека, который хотел бы пользоваться 'кишкодером', но не осилил его, или же, как в моем случае, либо нет 'кишкодера', либо нет патронов для него. А с точки зрения простого солдата 'потрошитель' уступает простому 'кишкодеру' по всем эксплуатационным характеристикам, причем критически.

— Да почему, в самом деле?! — не утерпел Потоцкий.

— Давайте будем честны, граф: 'потрошитель' — всего лишь хорошая мощная крупнокалиберная винтовка, ничего более. Вот боеприпасы к ней — чудо оружейного гения, на некоторое время ослепившее меня своим великолепием. Но, во-первых, будет несправедливо сравнивать 'потрошитель' с дорогими чудо-патронам и 'кишкодер' без таковых. А если мы добавим к 'кишкодеру' рунные боеприпасы — он превратится в ручное орудие вне какой-либо конкуренции. Во-вторых... даже с чудо-патронами 'потрошитель' уступает 'кишкодеру' со стандартными боеприпасами. Смотрите сами: у 'кишкодера' есть картечные и фугасные заряды, у 'потрошителя' — разве что с гранатометом, что сводит его преимущества в удобстве на нет. Вторая проблема — в условиях проблем со снабжением 'потрошитель' становится бесполезен без особых патронов, а 'кишкодер' не зависит от них. На случай, если кто-то из присутствующих не знает — семнадцатимиллиметровые ружья в Аркадии и Рейхе среди охотников очень популярны, да и в Сиберии тоже, и 'оленьи' патроны с оперенным дротиком и удлиненной гильзой можно найти в любом охотничьем магазине.

— У 'кишкодера' не охотничьи гильзы, — возразил Потоцкий.

— Габариты гильзы полностью соответствуют стандартной гильзе 'кишкодера', разница только в капсюле, что несущественно. Это позволяет снарядить патрон самостоятельно. Иными словами, я не останусь без боеприпасов, если у меня есть обычные охотничьи удлиненные гильзы и капсюли и доступ к любым армейским патронам — точнее, к бездымному пороху в них. Другой вариант — собрать собственные стреляные гильзы, порох — из любого армейского патрона, капсюль из него же выковырнуть, если уметь.

— А стрелять-то чем? Пули для 'кишкодера' не продаются в магазине!

Я улыбнулся:

— Просто факт: рейховский четвертак имеет в диаметре ровно семнадцать миллиметров и входит в гильзу семидесятого калибра с небольшим усилием. К слову, двадцать лет назад в Аркадии ввели в обиход новый пятак — ровно семнадцать миллиметров в диаметре, и ходит среди эстэошников байка, что к этому приложил руку тогдашний телохранитель императора, выходец из наших рядов. Патрон 'кишкодера' можно снарядить монетами, которые обязательно найдутся в карманах, не своих — так товарищей, живых и мертвых, или в кассе любого магазина. Восемь-девять пятаков всего — и готово, на нашем сленге это называется 'патрон Мидаса'. Да, стрелять дальше пятнадцати метров таким не стоит, но я могу перечислить с ходу не менее десяти случаев, когда одержимого или крупную тварь убивали именно 'Мидасом'. Главное достоинство 'кишкодера' — его чудовищная дульная энергия — всегда при нем, даже с самодельными патронами, и при стрельбе почти в упор неважно, чем стрелять — лишь бы масса заряда была большой. А 'потрошитель' даже при наличии стандартных патронов для крупнокалиберного пулемета — всего лишь крупнокалиберная винтовка. Максимум можно кончики патронов надрезать, но это не всегда работает.

— То есть, главная проблема 'потрошителя' — в менее универсальном выборе боеприпасов и логистических рисках? — уточнил король.

— Патроны — только первая часть. Есть и вторая: неприятие личным составом. Для меня не стало неожиданностью, что из моих курсантов — а их пятьдесят человек — только одиннадцать сочли 'потрошитель' лучшим выбором. Остальные отдали предпочтение своему привычному оружию. А еще учтите, что отношение к 'кишкодеру' в СТО сильно отличается от отношения к нему же в войсках. В армии 'кишкодеры' — редкость, не более одного-двух на пехотный взвод, даже у тех, что на Краю. Для обычного пехотинца 'кишкодер' — здоровенная неудобная дурында с дикой отдачей, и обычно его используют как легкий гранатомет. Он требует высокого мастерства, вот в чем беда. Единственный козырь 'кишкодера' в глазах простого солдата — почти стопроцентная гарантия поражения любой твари с одного выстрела, если удастся попасть. Однако этот самый простой солдат служит пару лет и даже на Краю может ни разу не встретить Порчу или одержимого на дистанции выстрела 'кишкодера'. Это я долго и упорно оттачиваю мастерство, потому что у меня к этому оружию очень трепетное отношение. Оно — мой спутник жизни, скорей всего, с 'кишкодером' в руках я и умру, но если буду продолжать тренировки в поте лица — поживу чуть дольше. А обычному солдату оно ни к чему. Он предпочтет взять простой и удобный автомат. Что же до 'потрошителя' — то он хоть и чуток попроще в обращении, а тоже требует сноровки и при этом его способность поразить с одного выстрела еще даже не проверена.

— Понятно, — сказал король.

— Это еще не все. Третья группа аргументов — эффективность. Если б у нас были такие же чудо-патроны для 'кишкодера' — он и вовсе превзошел бы 'потрошитель', даже по удобству, потому что увеличенная убойность чудо-патронов позволила бы уменьшить заряд пороха без ущерба для гарантии поражения. При этом 'кишкодер' банально дешевле. — Я кашлянул и подытожил: — в общем, мое мнение таково: 'потрошитель' действительно неплохая альтернатива 'кишкодеру' с точки зрения человека, который хотел бы пользоваться 'кишкодером', но не осилил его. Однако таких желающих мало самих по себе, а недостатки винтовки еще больше уменьшают количество потенциальных пользователей, потому не рекомендую к закупке большой партией. Впрочем, могу порекомендовать альтернативную меру для повышения боеспособности страны против потусторонней угрозы, если это уместно.

— Вполне уместно, — разрешил король.

— Массовое производство чудо-патронов для обычного охотничьего оружия и армейских и полицейских дробовиков. Это хоть и не позволит дробовику сравняться с 'кишкодером' по убойности, но все же повысит его эффективность. Когда я приехал больницу зачищать — там у полицейских только фосфорные патроны и были. При мало-мальски серьезной угрозе они ничего бы не смогли поделать. Спецназ — та же картина. Разрывные пули и фосфор — хорошо, но часто недостаточно. Чудо-патроны — настолько хорошее изобретение, что 'потрошитель' стоило разработать хотя бы просто ради них. А еще — гражданское население. Сейчас единственный способ для гражданского убить одержимого или крупную тварь — двустволка с ртутным зарядом, но на такое идут единицы. Если пустить 'осколочные' в гражданский доступ и провести курсы гражданской обороны для охотников — население перестанет быть для одержимых совсем уж беззубой добычей... Мое мнение таково, что 'осколочная' пуля Потоцкого — новое слово по сравнению с фосфорными боеприпасами. Да, они дороги — но даже обычный автомат с такими пулями станет эффективнее, а дать бойцу рожок осколочных на черный день — это дешевле, чем подготовить ему замену и выплатить пенсию вдове и детям.

— С автоматом номер не пройдет, — с кислой миной сказал Потоцкий. — Чтобы осколочный вначале сжался, а потом разлетелся, нужна высокая энергетика. С дробовиками это, может быть, получится, но не с мелкокалиберным оружием.

На этом мое участие в совете завершилось. Да, Потоцкого малость подвел, но я не нанимался лоббировать его интересы. К тому же, и он меня немножко подвел: надо было просто сделать улучшенный 'кишкодер'. Военное дело и искусство — вещи трудносовместимые.

* * *

Пару дней спустя я был разбужен посреди ночи настойчивым зуммером экстренного вызова.

Я зевнул, сел за стол и включил терминал. На экране сразу появилось лицо министра Сабурова, и по тому факту, что он в пижаме, мне стало ясно: что-то серьезное.

— Александер, — с ходу и без предисловий сказал он, — у нас катастрофа. Сценарий Радополя повторился, только в другом месте и в катастрофических масштабах. Те же проявления заразы, та же ситуация — только на этот раз никто не поднял тревогу вовремя, никто не остановил беду. Поражен целый город, объявлена всеобщая эвакуация... Уже тысячи погибших или зараженных.