— Двадцать? — Делано ужаснулась Элеум. — Зейн, я тебя не узнаю... Хотя... — Ловко подломив стенку ящика, девушка, не обращая внимание на возмущенный вскрик караванщика, извлекла на свет громадный, сантиметров двадцать в длину патрон, вытащила из пристегнутых к голени ножен небольшой, оканчивающийся странно выгнутой рукояткой клинок и без особых усилий срезала носик пули. — Дерьмо переснаряженное, медная рубашка и гольный свинец, — проворчала она, пристально разглядывая срез. — Сердечник куда дел, Весло? Пропил?
— Куда дел, там и лежит, — зло огрызнулся торговец. — Десять за патрон.
— Семь, — цокнула языком Ллойс. — И я не забиваю их тебе в задницу...
— Все еще злишься, — покачал головой караван-баши. — Ладно. Сколько возьмешь?
— Пару сотен, пожалуй. — Задумчиво протянула наемница. — А как насчет мяса?
— А тебе что надо? Баранина есть вяленая, говядина копченая, колбаса из конины, солонина есть, сало, — принялся перечислять купец.
— Мне бы свежее, — проворчала девушка, небрежно отбросив на пол фургона снаряд.
— Сырое тоже есть, вон в рефрижераторе. — Указал Зейн на крайний фургон кривым, похоже, не раз переломанным пальцем.
— Я сказала, мясо... — прищурилась Элеум. — Свежее. Мя-со.
Воцарилась долгая пауза.
— А ты изменилась, — нахмурился торговец. -Раньше, ведь, бывало, только за одно упоминание, могла глотку зубами порвать. А сейчас... Мясо... Надо же...
— То раньше было, — отрезала девушка. — Я вообще натура ветреная. И сложная.
— Ну да, ну да, — протянул коротышка и лукаво улыбнулся, глядя на скриптора. — Как луковица. Слоев много, но все горькие... А раньше ты, вроде, мальчиками не увлекалась, больше девок любила..
— Так есть или нет? — Крутанула на пальце клинок опасно прищурившаяся наемница.
Улыбка торговца завяла, как цветок в пустыне.
— Тебе кого? Бабу? Мужика? Пожирнее, посуше? Для работы или так, развлечься? У меня и волы есть, и работники, и бордельные. Не сомневайся, товар первый сорт...
— Мне желательно первой группы... Двоих, может троих... — Усмехнулась Ллойс.
— Вот, значит, как, — прищурился торговец. — Кровяной мешок, получается, нужен. С панталыку такие дела не решаются. Давай смотреть. — Микки, выводи! — Задрав голову в сторону пулеметного гнезда, неожиданно заорал купец.
Микки, тот самый, отозвавшийся на кличку Сиплый, заросший мужик с жестяной воронкой, бодро спрыгнул с грузовика и, поминутно оглядываясь на девушку, затрусил к ближайшему контейнеру. Скрипнул давно не смазанными петлями и принялся пинками выгонять из фургона изможденных грязных людей в ошейниках.
— Первая, первая... — задумчиво протянул коротышка, вытащив из-за пазухи потрепанный планшет начал, шевеля губами, водить по исцарапанному экрану пальцем. — Вон та баба из первой группой. И вот этот, а еще этот и вон те двое...
— Этот явно гнилыми бланками накачан — вон как морду перекосило. — Ткнула в сторону бритого, татуированного великана со сломанным носом наемница. — Бабу беременную не возьму и деда этого тоже. Зейн, вроде как, ты всегда нормальным товаром торговал, а это отребье какое-то. Где твой первый сорт, а, Весло? — Сплюнула в песок, пройдясь вдоль ряда с настороженностью поглядывающих на нее рабов, Элеум.
— Ну, баба и громила — ладно. А дед-то тебе чем не угодил? — Отложив в сторону планшет, пробубнил с интересом разглядывающий носки собственных сапог караванщик.
— А вот этим. — Шагнув к предмету спора седому, но еще не согнутому годами мужику, Элеум, резко дернув его за куцую бородку, заставила поднять голову, обнажая обсыпанное язвами горло. — Мне ветераны горизонтального труда без надобности. — Пояснила она. — Ты бы его пролечил. А то скоро нос проваливаться начнет. У него, ведь, наверняка кроме сифилиса еще и других болячек полно... Вот этих двух беру, — указала она на стоящих рядом, похожих, словно две капли воды, молодых парней, — и вон ту, — палец наемницы переместился на выделяющуюся в толпе изможденных людей неожиданно дородную, высоченную бабищу.
— Хозяин — барин, — пожал плечами торговец. — По килограмму за этих двоих и тысячу триста за бабу... могу еще плащик подогнать, кожаный... как раз, тебе в пору будет, чтоб красоту твою прикрыть, — многозначительно окинул глазами бронекостюм Элеум торговец. — За двести отдам. Как раз, три с половиной кило выходит...
— Побойся бога, Зейн. Это, ведь, мулы. За три пятьсот я в Сити десяток таких куплю, — сплюнув под ноги, скрестила на груди руки наемница.
— Ну, удачи, — неожиданно рассмеялся караванщик. — В Сити мор, Дохлая. Кто-то шибко умный раскопал северный могильник, и оттуда пошла черная сыпь. Там сейчас настоящий ад творится. Легионеры перепугались, карантин ввели. Изоляция, блокпосты, все дела. Только вот не поняли они, что вольный город, это не хутор. Начали, было, народ, что из города толпами повалил, из огнеметов окучивать, так их со стен тяжелыми минометами приголубили. Так что, давай, скатертью дорожка, вали в Сити. Может, и расторгуешься. В войну — самый торг.
— Однако. — Пригладила жесткую щетку волос Элеум. — Неужто, опять старые кварталы разбирать начали? В прошлый раз тысяч пять от чумы перемерло...
— Человек — скотина жадная, — пожал плечами Зейн. — И глупая.
— Ну... тогда, только этих двоих. — Вздохнула девушка.
— Нет, — неожиданно вмешался до этого молча прислушивающийся к разговору торговца и наемницы скриптор. — Мы всех возьмем.
На лице подростка, старательно избегающего взгляда Элеум, застыла брезгливо-презрительная гримаса.
— Дороговато, конечно, сладенький, — задумчиво причмокнула губами Ллойс и пригладила ирокез. — Но ты, пожалуй, прав. Возьмем всех. — И неуловимым глазу движением перекинув висящий на груди автомат, пустила пулю в голову коротышки.
* * *
— Да ладно тебе, Райк, — наемница левой рукой придерживая за шиворот согнувшегося в очередном приступе рвоты подростка правой вытащила из-за пазухи пачку сигарет, открыла, и подцепив бумажную гильзу фильтра губой, захрустела колесиком зажигалки. — Ты, ведь, не маленький уже. Ну, подумаешь, мозги в рот попали...
— Каннибализм мерзок. И опасен. Особенно употребление мозга. Можно подцепить прионную болезнь, и через пару лет превратиться в трясущийся овощ.
— Ты про мясной костотряс, что ли? — Удивленно вскинула бровь девушка. — Не смеши мои ботинки. Это, ведь, не упырья немочь и не черная сыпь. Этой хренью только бабы беременные да тубики болеют. Ну и наркоманы из конченных. Да и то редко. И ты уж точно не заразишься от пары кусочков... Не переживай, парень. Ну, считай, что распробовал. А, значит, в следующий раз будет легче. Это, как пиво, сначала всем не нравится, а потом за уши не оттащишь. Эй ты чего?!.. — Отпрыгнув от скриптора, Ллойс, приглушенно ругаясь, принялась оттирать о песок носки ботинок.
— Извини, это все от головной боли, — пояснил, разгибаясь и вытирая рот Райк. — Почему сразу не сказала?
— Не обижайся, парень, — вздохнула невесть когда успевшая сунуть в рот сигарету девушка и, выпустив дым через ноздри, устало оперлась на колесо фургона. — Просто ты... как тебе объяснить... слишком честный, что ли. Когда ты врешь, у тебя все на лице написано. Краснеешь, бледнеешь, заикаешься, словно монашка в мужской бане... Весло не дурак — сразу бы, смекнул, что к чему. Он и так все решить не мог, что лучше: попробовать нас ограбить, обмануть при торге, или не связываться. К тому же, нужно, ведь, было как-то отвлечь охрану. А так его, хоть, форма твоя легионерская с толку сбила. Подумал небось, что я к вашим нанялась рабов выкупать. А ты — за старшего. Вот и побоялся связываться.
— А почему мы пулеметы сняли? Ведь, даже если тот дед-сифилитик не соврал и он, вправду, умеет водить, без оружия им далеко не уехать... И зачем нам те двое?
— Во-первых, — сложив губы трубочкой, Ллойс выпустила в воздух несколько колечек дыма и пронаблюдала, как они рассеиваются в неподвижном, чуть подрагивающем от жары воздухе, — у них есть оружие. Пулеметы нам самим пригодятся. Одна такая машинка — это килограмм пятнадцать серебра. А вот винтовки у них остались. В сейфе. Он, правда, с таймером, и откроется только через сутки, но как по мне, не велика беда. Потерпят. Понимаешь ли, сладенький, нет в мире ничего более вероломного, мерзкого и не ценящего былого добра, чем раб. Особенно, раб бывший. Они, ведь, только силу понимают. По себе знаю. Мне мои бывшие хозяева это каждый день на практике демонстрировали. Не хочу, чтобы у кого-то из них появились в голове нехорошие мысли.
— Как скажешь, — вздохнул, оглядываясь на сбившихся в кучу, потирающих рубцы от грубо сорванных ошейников, опасливо косящихся то на бодро курсирующего между грузовиками, перетаскивающего трофеи Умника, то на свесившего ноги с крыши грузовика, сжимающего в руках винтовку снайпера, то на сваленные в кучу трупы охранников, изможденных людей. Несколько из уже бывших рабов плакали, кто-то с увлечением топтал и пинал раскинувшиеся в пыли тела...
Они не выглядели опасными. Снова тяжело вздохнув, Райк снял с пояса флягу, прополоскал рот, избавляясь от кислого привкуса желчи, и с наслаждением напился. Как случалось почти всегда после приступа рвоты, мигрень отступила. Сделав еще несколько глотков, скриптор закрутил колпачок и посмотрел на мерно попыхивающую сигаретой наемницу. Девушка тоже не выглядела слишком опасной. Да, она каким-то образом умудрилась в одиночку расправиться с боевым дроном и, если верить рассказам Ытя, уложила штурмового киборга Ржавых простой дубиной. А еще на его глазах разделалась с матерым упырем голыми руками, но несмотря на все это, Ллойс выглядела... беззащитной. И усталой. У деда в кабинете стояла небольшая скульптура. Стальная бабочка — наполовину женщина наполовину насекомое, раскинувшее в стороны ажурные, кажущиеся удивительно хрупкими крылья. Она выглядела настолько хрупкой, что, казалось, готова была рассыпаться от одного дуновения... То, что фигурка, выполненная из чистой нанопаутинки, пережила ядерный взрыв, а полупрозрачными крылышками можно было резать сталь, он узнал много позже...
Райк со стоном прикусил губу. Дурак, какой же он дурак. Ну, почему за последний месяц наемница стала ему ближе, чем большинство легионеров, но он, все равно, считал ее дикаркой. Ллойс права. В него просто с рождения вбивали мерки и ценности, не вполне соотносящиеся с реальным миром. Варварша... Безграмотная жительница Пустоши. А, ведь, Элеум обладала знаниями, которыми мог бы похвастаться не всякий рыцарь. И это даже не умея читать. А ее выучка? Только сейчас скриптор понял, что во всех драках и перестрелках, выпавших им за последний месяц, она ни разу не потеряла головы, всегда действовала холодно и расчетливо. Да и, чтобы так управляться с автоматом, надо очень-очень долго учиться. Он, ведь, ни одного выстрела сделать не успел. Секунду назад, вроде бы, мирно беседовавшая с торговцем девушка вскинула автомат, крутанулась юлой, раздался треск длинной, не меньше чем на половину "барабана", очереди, и на землю упали караванщик и двое дежуривших у пулеметов охранников. Вернее, трое. Еще один, прислонившийся к пластиковой бочке с водой, так и остался стоять, но только из-за того, что его пришпилило к огромной камере запаски брошенным наемницей за долю секунды до первого выстрела ножом. А потом наемница просто растворилась в воздухе. Вскинувший было свой пистолет Сиплый упал и принялся кататься по земле, пытаясь подобрать культями отрубленные по самые локти руки. Еще один, кинувшийся было к Райку заросший бородой до самых глаз мужчина, нелепо взмахнул руками и скорчился, силясь удержать лезущие из огромной раны на животе сизые кольца кишок. Глухо шаркнув ребристыми подошвами по борту, наемница одним громадным, невероятным для нормального человека прыжком, буквально, вспорхнула на крышу фургона. Раздались крики боли, хруст и чавканье. Плеснула куда-то в воздух тут же умолкшая очередь пистолета-пулемета одного из охранников, и на землю, перевалившись через броню ограждения, упали еще два тела. Последний, успевший скатиться с крыши и спрятаться за фургоном, видимо, решил обойти Ллойс сзади, но схлопотал пулю от Пью. Вернее, две. Выпрыгнувший из кабины снайпер первым выстрелом перебил неловко выставленную из-за колеса ногу, а вторым разворотил несчастному живот. На этом все кончилось. Или почти кончилось. Сиплый и еще двое продолжали выть, корчиться и кататься в пыли. Слушать вопли их не было никаких сил, но ни девушка, ни стрелок добивать раненых не спешили. И тогда Райк решил сделать "контроль" сам. Стрелять в безоружных, плачущих от нестерпимой боли людей, пусть и работорговцев, было противно и гадко, но еще хуже было оставлять их мучиться. Подойдя к первому из охранников, скриптор глубоко вдохнул и, стараясь не смотреть на заплаканное, покрытое кровавыми разводами лицо, прицелился охраннику в голову и выбрал спуск, совершенно забыв, что по примеру Ллойс снарядил свой карабин "тупоголовыми" пулями... А может, во всем был виноват могучий калибр его оружия. Так или иначе, голова охранника лопнула, словно арбуз, по которому ударили кувалдой. Был вызван приступ рвоты попавшими на лицо и в рот, забрызгавшими его с ног до головы осколками кости и кусочками мозга, или дала о себе знать мигрень, но сегодня он, похоже, окончательно опозорился. Буднично дорезавший остальных Пью, наверняка, будет зубоскалить, как минимум неделю, да и Ллойс в стороне не останется. Интересно, где она так научилась управляться с ножом? Или все эти бредни про бойцов-гладиаторов, что так любили травить за кружкой пива побывавшие в Сити рыцари, действительно, правда? Неужели, мастера ножа, действительно способны в прямом столкновении заткнуть за пояс любого вплоть до паладина в полном вооружении? Раньше ему это казалось сказкой, обычной кабацкой байкой. Но сейчас он почти не сомневался, что Ллойс вполне способна справиться даже с человеком в силовой броне. И понимал, насколько ему на самом деле повезло. Повезло, что она согласилась с ним пойти. Повезло, что добрый десяток раз выведенная из себя очередной, не вовремя высказанной цитатой библии Легиона, не "давала ему в ухо". Повезло, что несмотря на все, прикрывает его и заботится о нем, как он сам в свое время заботился о сестре.
Хелла... где она теперь? Сестренка, что же с тобой произошло... Совершенный в своем здоровье организм. Совершенный, если бы не скрытая патология — плохая переносимость наноботов, за несколько лет превратившая ее из цветущей девушки в клиническую идиотку. Она пропала два года назад. Дед решил перевезти ее в Сити. Вернее, в форт. Прошли слухи, что в клинике вольного города, научились корректировать и "мирить" некоторые конфликтующие нанокультуры. Конвой тогда до города не дошел. Пропал по дороге, словно его и не было. Дед рвал и метал. Отправил десяток отрядов на его поиски, но все как один вернулись ни с чем. Никаких следов. И только сейчас Райк начал подозревать, что не все так, как ему говорили. Не пропадают конвои братства на разведанных и безопасных тропах. Не могут разведчики так быстро вернуться с пустыми руками. Черт, зная характер старейшины Мэкстома, многие бы предпочли сбежать, спрятаться в самой вонючей из радиоактивных дыр мира, жить среди мутантов и жрать человечину, чем разочаровать никогда не отличающегося ни мягкостью, ни излишним человеколюбием старика. А значит, все не так просто. Может, дед просто решил, что полубезумная, пускающая слюни и так любящая сидеть у него на коленях внучка — слишком сильный удар по его репутации? А что случится, если он решит, что отдавать лучший боевой корабль Легиона не оправдавшему его надежд мальчишке, пусть даже и собственному внуку, слишком опасно? Где-то в глубине за висками снова заворочалась боль. Заставив дышать себя медленно и ровно, Райк окинул взглядам фигуру с рассеянным видом посасывающей сигарету Ллойс и попытался улыбнуться
