- На удивление хорошая поговорка, — заметил Ред. — И сколько вам уже?
- Билли — одиннадцать, но уже в январе будет двенадцать, а мне через два месяца без двух недель — тринадцать стукнет, — гордо выпятила грудь Элли. Правда, та еще у нее не выросла.
Ребенком гражданин империи считался до тринадцати лет, после этого можно было вступать в брак. Совершеннолетними считались все с пятнадцати. Также существовал буферный год — с двенадцати. Семьи и интернаты должны были содержать детей этого возраста по закону, и с такого гражданина уже начинали взимать налоги, но с другой стороны — можно было законно устроиться на любую работу на полную ставку.
Многие считали, что это слишком малый возраст, но закон был един для всех в империи. Большинство рас в Сквизэре — либо достигали зрелости раньше людей — гномы, гиганты, полурослики, гремлины; либо жили меньше — практически все зверолюды и те же гремлины. Правда, гоблиноидам и эльфам — было не очень приятно. Первые — с рождения полностью функциональные взрослые особи, со знанием языка и даже навыками предка. Вторые — достигали половой зрелости лишь в возрасте восьмидесяти, и то условно, а вот с метисами было проще, они росли значительно быстрее.
Тихий девичий смешок.
- Что такое? — опомнился Ред.
Парень заметил, что крутит в руках большое желтое яблоко. Похоже, он бессознательно достал его из корзины, когда задумался.
- Просто ты так и продолжаешь замирать на месте и бурчать что-то себе под нос, — сказала Элли.
Редрик, хмыкнув, надавил на яблоко и слегка прокрутил. То разорвалось пополам.
- Не худшая из моих привычек, — сказал Ред, протягивая ребятам угощение. Билли весело вгрызся, а Элли аккуратно надкусила. Даже слишком аккуратно. Что-то с зубами... Нет — просто девочка, маленькие скромные укусы.
- Какое сладкое, — произнесла Элли.
- Я рад, купил его в 'Летнем Лесу' у эльфийки — Лютиэн.
- Понятно, но у нас нет денег, — сказал Билли с набитым ртом.
- Разумеется... живете, кушаете, работаете, учитесь — все в приюте. Изоляция.
Прямо как у тебя, только у этих детей проблем побольше. Да и у многих в этом городе, в большом мире. Да у тебя и проблем-то нет.
- С тех пор, как вернулась Далила, почти все взрослые ушли в экспедиции или целыми днями сидят в библиотеках. Заняты поиском разгадки текстов Странника. Остались только неграмотные.
- Нас некому учить, мы в основном убираем и помогаем на кухне, ну и прочее, чем больше не занимаются взрослые.
По очереди проговорили сестра и брат, то что Редрик сначала не понял. Неграмотные. Пятьсот лет. Это же... а кому эти ребята нужны будут безграмотные? Неужели так в каждом приюте?
- Элли, а когда тебе исполниться тринадцать, что ты собираешься делать?
- Не знаю. Если повезет — останусь в приюте, подожду Билли, а там что-то придумаем.
Повезет... Может удача и задолжала им, но эта сука никогда не играет честно. Не знают... а ты будто знаешь. В городе куча изголодавшейся дармовой рабочей силы с Фронтира. Тоже безграмотной.
Лучше взять резидента, к которому можно — как к говну, а не гражданина. Больше трат, больше проблем, притом из культа проклятых сектантов. Далила была вполне образована. Она красива. Она бы устроилась. Но ты знаешь, что их ждет. Пинок под зад, холодный камень, скрипучие клоунские башмаки.
Спасибо, дядь, в последнее время их просто кучи. Мне рук не хватает, а Каднификару желудков.
Лоснящиеся бока черной коровы. Человеческая жвачка.
- Ладно, ребята. Вы тут закрывайте все. А я... я разберусь.
Странник, Далила и ты. Кого винить? Если винить всех, то никто не возьмет ответственность. Странник помог расставанию пройти без эксцессов и дал девушке то, что ей было нужно. Добрый бог... Смешно. А она лишь хотела для себя лучшей жизни. А ты... ты просто хотел, чтоб она ушла. Это ты нашел то место, это ты задобрил Странника, это ты заставил ее раскаяться, это ты вынудил Странника ее пожалеть. Твоя вина. Только твоя. Но проблемы не твои. Не твое дело. Ну и что ты с этим будешь делать...
- Ты наступил на мой рисунок...
* * *
3
* * *
- Что?
Редрик шел размышляя, пока не добрел до храма Путников. Приют. Ни хрена себе Странник наваял. Колонны, барельефы, лепка, мозаики. Судя по окнам, потолки метров по пять. Здание просто огромное, но старое. Фасад весь грязный.
- Убери ногу.
Ред огляделся, затем посмотрел вниз. Девочка лет трех или старше, парень не разбирался, в белом балахоне, как и все Путники. На Редрика безучастно смотрели два больших черных глаза. В руке девочка держала белый мелок. Парень посмотрел себе под ноги. Крупная бетонная плитка. Множество квадратов были полностью закрашены белым.
- Прости, — Ред отошел на шаг.
- Прощен, — просто ответила девочка и, сев на корточки, продолжила рисовать.
- А что ты рисуешь? — спросил Редрик, немного придя в себя.
- Его, — девочка указала испачканной мелом ручкой на стену здания.
Барельеф. Очень грубый и схематичный. Редрик сначала не понял, что там изображено, но затем догадался. Девочка встала на ступни мужчины, они держатся за руки. Отец учит дочь танцевать.
- А почему? — тупо спросил Редрик.
- У меня только белый мелок, — девочка посмотрела на Редрика, как на дурака.
- Ты рисуешь Странника?
- Это не имя.
- Действительно... Как же его зовут... — сказал Ред скорее себе.
- Я знаю, — серьезно сказала девочка.
- Может ты и язык его знаешь? — хмыкнул Ред.
- Знаю. Я все знаю — прямо как взрослые, — девочка выпрямилась и уперла руки в бока.
Ред, даже присев на корточки, оказался выше ребенка. Парень улыбнулся маленькой всезнайке. Самоуверенная и довольная собой. Крошечный и милый комок самомнения — как все маленькие дети. Хотя откуда тебе знать, ты же не общался с детьми ее возраста.
- Значит, я еще не повзрослел. Вот, например, твоего имени я не знаю. Ты скажешь его мне?
- Доротея, — ткнула девочка себя в грудь. — А ты — Медный... Всадник... — она поочередно показала пальцем на выгоревшие волосы Редрика и в сторону Смоки. Тот фыркнул.
- Ты же только что это выдумала, Доротея. Да и это не мое имя. Да и не имя вовсе.
- Я что лгу? — девочка надула щеки.
Редрика попустило. Он расслабился и глубоко вдохнул. Пахло фруктами.
- Нет, ты права... — выдохнул Ред. Крошечная женщина. Девочки не лгут, они свято верят во все, что говорят. — Скажи, Доротея, а с тобой есть смысл спорить?
- Разумеется, нет. Я всегда права, — наставнически подняла палец девочка. Она случайно сбила им капюшон. Красивые черные локоны.
Подчиняясь порыву, Редрик вытащил волосы девочки из-за шиворота, расправив в свободную прическу. Затем, удовлетворенный своим решением, потрепал Доротею по голове. Мягкие и густые. Странно, утратившим чувствительность пальцам было очень приятно. Самообман... Ред продолжал гладить волосы девочки и не мог остановиться.
- С чего такие нежности? — исподлобья глянула на Реда Доротея.
- Я просто благодарен тебе — за то, что ты есть. Хорошо, что в мире еще остались те, кто не лжет.
- Признайся, тебе просто это нравится, — скрестила руки на груди девочка, победно глянув на Редрика.
- Нравится. И тебе это нравится. Так ведь? — кивнул парень.
- Да, — смущенно опустила глаза девочка. — А я тебе нравлюсь?
Девочка со странным выражением уставилась Реду в глаза. Будто испытывала, проверяя его на искренность.
- Конечно, нравишься, Доротея. Ты — прекрасное маленькое чудо. Да и к слову, ты — очень красивая девочка.
- И ты мне нравишься, но ты не очень красивый.
- Знаю, гнусная рожа досталась по наследству.
- Да, но ты — очень добрый. Мне это нравится.
- Кажется, ты только что выгнала из меня всю черствость, что скопилась за последние годы, — Редрик опустил взгляд. Так легко.
- Обращайся, — прозвучал веселый звонкий голос маленькой девочки, что знает правильные слова.
Редрик закрыл глаза. У него стало очень тепло на душе. Будто оттепель, что прорывает плотину, наружу пролился его смех:
- Хм-хм-кхе-хе-хе-ха-ха-кха, ха-ха, хм-ха-ха...
- Хм-хм-кхе-хе-хе-ха-ха-кха, ха-ха, хм-ха-ха...
- Ты что, меня передразниваешь?
- Ты сам передразниваешь.
- Ладно, — сказал Ред поднимаясь. — Какие фрукты любишь? — спросил он, шаря взглядом по содержимому корзины. Ох, и богаты нынче эльфийские закрома. Усвоили урок. Ожидая ответа девочки, Ред взял веточку с цветками лимона и засунул себе в петлицу нагрудного кармана.
- Я не голодна.
- Тогда вот... — Ред достал тот янтарный виноград, что ему приглянулся еще на прилавке. — Много места в животе не занимает. Можно просто наслаждаться вкусом.
Ред оторвал одну ягоду и наклонившись поднес ее к лицу девочки.
- У тебя руки страшные, — недовольно поморщилась Доротея.
- А у тебя грязные.
- Это поправимо.
Девочка подошла и бесстыдно вытерла руки о плащ Редрика. На черной ткани остались белые следы маленьких детских ладошек. Доротея с секунду смотрела на свои руки, а затем подняла их вверх, показывая Реду ладони.
- Чисто, — резюмировала она.
Ред улыбнулся и вложил янтарную гроздь в руки девочки. Ягодку, что у него осталась, парень съел сам. Совсем не кислая и слегка терпкая. Хороший сорт, но не для вина.
Доротея медленно клала в рот ягоды. Она задумчиво глядела в небо, покачиваясь из стороны в сторону. Кап-кап. Точки на бетоне.
- Пошли внутрь. Не то промокнем и запачкаем одежду, — сказал Ред протягивая девочке руку. Другой рукой он поднял корзину на плечо.
- Твоя — уже грязная, а я не пачкаюсь, — ответила девочка, но взяла Реда за руку.
Дойдя до двери, Ред понял, что не хочет отпускать девочку. Парень просто раскрыл высокие створки пинком и вошел в последний в мире храм. О скакуне Ред не переживал. Смоки где-то спрячется. Шоргон не любил дождь.
Да, этот холл размером с ночлежку и полностью пуст. Пыль да старые картины. Галерея грузных мужчин с бульдожьими рожами. Пройдя вдоль них, Ред понял, что первый был еще ничего, но каждый последующий представлял будто новую ступень деградации. Но выражения лиц у всех страшно одухотворенные и благолепные.
Ред поправил корзину на плече. Он неосознанно отпустил Доротею. Вернувшись на место, меченая рука не нащупала маленькой ладошки. Ред огляделся, но девочки нигде не было. Если твоя рожа кажется ей гнусной, то от этих харь она наверно бежит без оглядки. Зато Редрик обнаружил приближающегося Путника — женщина средних лет.
- Пожертвование, усыновление, становление? — мягкий приятный голос.
- Первое и разговор с Проводником.
- Проводник проводит утренние обряды, вам придется назначить визит и подождать, — женщина указала на последний портрет в галерее, обозначая лик иерарха.
- Они, что все родственники?
- Проводники возносятся в сан после голосования иерархов.
- Это не ответ на мой вопрос.
- Это неуместный вопрос.
Удар-удар-удар. Мрамор в сочетании с сапогами Редрика выдавал раскаты грома, что разносились эхом по всему зданию. Парень навис над женщиной.
- Слушай сюда, я решаю, что уместно, а что нет. И в храме бога неуместно лишь невежество. Сначала ты отведешь меня на кухню, где я оставлю гостинцы детям. Детям! Потом ты мне покажешь, где они должны были бы учиться. А затем скажешь Проводнику, что у Всадника к нему есть пара вопросов.
Путница собрала губы в комок и отойдя на шаг кивнула Реду, чтобы тот следовал за ней. Приют был огромен. Три этажа с высоченными потолками, помноженные на значительную площадь здания. Тут могла уместиться уйма народу, но помещения пустовали.
На кухне трудилось несколько взрослых и множество ребят. Некоторые дети узнали Редрика. На вид сытые и здоровые. Чистые. Они мыли посуду после завтрака. Целая прорва посуды, хватило бы на несколько рот солдат. Продуктов много, простые, но разные блюда. Редрик поставил корзину на каменный стол и проследовал в лекторий.
Доска, парты, книжные полки. Все под двухлетним слоем пыли. На доске так и не стертая, чудом сохранившаяся запись. Похоже, последним был урок истории.
'Основание Вольнограда, город построенный одним человеком — миф или подвиг?'
На этаже находилось несколько лекториев — все заброшены.
Редрика повели вглубь здания, там он разминулся с Путником-торгашом, тот неуверенно кивнул, но потом, опомнившись, проделал религиозный жест. Росчерком пальца обозначался горизонт, а затем ладонью указывалось направление.
- Да будет легок твой путь, Всадник, — прошептал торгаш и быстро ушел.
Женщина довела парня до тяжелой двери.
- Проводник ожидает, — сказав это, Путница ушла.
Войдя внутрь, Ред увидел хрупкую девушку лет тринадцати-четырнадцати. Она стояла у стола, на котором был разложен набор для бритья. Ред машинально почесал подбородок. Брился перед отъездом, но легкая щетина уже отросла. У парня, как и, его отца, борода росла очень быстро.
На девушке был надет не привычный балахон Путников, а белый хитон из легкой и прозрачной ткани. На нем перечень ее одежды заканчивался. Редрику стало неловко. Острые локотки, острые плечи... да с тем же успехом она могла быть и голой. Парень виновато посмотрел ей в лицо. Но слегка раскосые каре-зеленые глаза старались смотреть куда угодно, но не на Реда.
Помещение представляло собой крупный предбанник. Тут недавно прибрались. Можно было удобно присесть, переодеться, пообщаться.
Боковая дверь отворилась. В сопровождении облака пара вышел лысый мужчина в белой тоге с амулетом в форме яйца на шее. Правда, там не было шеи. Если бы человек мог съесть дракона, то он бы выглядел именно так. Он был больше и жирнее того евнуха и Каднификара вместе взятых, хоть и уступал Реду в росте. Это его лицо было на последнем портрете во входной галерее.
Все гротескно огромное тело человека покрывали наколки. Синие — тюремные. Звезды отсутствовали — не вор. Отец был хорошо знаком с уголовной тематикой — посвятил в нее и сына, чтобы тот не облажался при случае. На лысине — огромный паук.
Проводник грузно протопал и уселся на каменную скамью около стола. Девушка начала взбивать пену для бритья.
- Как бог покрывает весь мир наш в три шага, так и ты будь трижды благословен, о Всадник, — каждое словосочетание сопровождалось одышкой.
Перед столом стоял массивный стул, Ред присел на него.
- Шаги у него обычные, а вот прыгает он действительно далеко.
- Любое движение есть — путь, а дорога отмеряется шагами.
- Любые прикрасы и домыслы есть — ложь. Неужто ваш бог поощряет такое?
- Он — добрый бог. Не вмешивается и одаривает. Его безупречное искусство, плоды которого он нам дарует... Не это ли то самое поощрение?
