— Монетку за мысли. — Вернула ему улыбку Элеум.
— Что? — Не понял скриптор.
— Ну, — пожала плечами наемница, — это присловье такое. Монетку за мысли — так Великий хранитель знаний говорил. А если не отвечала, тыкал мне в пузо шокером. — Улыбка Ллойс завяла. — Ладно, чего дергаться попусту? Что было, то прошло. Надо жить настоящим...
Скриптор кивнул. Ллойс права — зачем попусту рефлексировать. Сейчас они вместе. Почти что вместе. Это — главное. А потом он что-нибудь обязательно придумает. Найдет способ...
— Ладно, давай уже думать, где лучше этих близнецов-братьев разместить. Пью их проверил. Первая группа, резус отрицательный. — Выдернул его из глубины размышлений голос наемницы.
— Я не понимаю, — нахмурился Райк.
— Ыть долго не протянет, — пояснила девушка. — Ему нужно переливание. Нужно полностью заменить кровь. В человеке его комплекции литров семь. Этих двоих как раз хватит. При хорошем раскладе это даст нам еще неделю.
— Но, если выкачать из них по три литра...
— А кому, какая разница? — Вопросительно приподняла бровь Ллойс. — Это всего лишь рабы, так?
— Мне есть разница, — скривился скриптор. — Нельзя просто так убивать людей.
— Лю-юде-ей. — Насмешливо протянула наемница. — Еще пару месяцев назад ты назвал бы их дикарями, мутантами, ходячей скверной. Но... Хлор прав: люди меняются. И не всегда к лучшему, сладенький. Был мальчик-одуванчик и вот он уже готов делать "контрольный звонок". Якобы для того, чтобы прервать мучения раненого. Но мы-то знаем, что ему просто кровушки хлебнуть захотелось. Такими темпами, глядишь, через пару месяцев к тебе и спиной-то будет опасно повернуться...
— Неправда! — Вскинулся Райк, — зачем ты пытаешься вывести меня из себя!?
— Извини. Наверное, просто хочу понять, когда ты настоящий, — пожала плечами девушка. — Когда вещаешь о величии Легиона, или сейчас, блюющий от пары капель попавшей в рот крови. Ты, ведь, понимаешь, что в глазах своих дорогих "братьев" ты — еретик? — Изобразила руками в воздухе сложную фигуру Ллойс... — Вон там, — палец Элеум ткнул в сторону водрузившего на плечо огромный, явно весящий не меньше полутоны ящик серокожего, — твой заклятый враг. Вон там, — указующий перс переместился в сторону башни автопушки, — богомерзкий киборг. В фургоне помирает мутант из Некрополя... Почему, ты, истинный сын Легиона, кровь от крови старейшего рода, не ведешь свою священную войну? Не очищаешь планету? Не борешься с мерзостью? Почему ты забыл о своей подружке и зовешь с собой наркоманку и бывшую рабыню?
— Потому что... — Райк всхлипнул.
— Потому что, что? — Отлипнув от колеса фургона, Элеум положила руки на плечи подростка.
— Потому что, когда мы доберемся до бункера, я отдам ракеты и "Придвен" деду. Попрошу долгого похода и пойду с тобой, — выпалил он в лицо девушке.
— Сказочный долбоклюй. — Покачала головой Ллойс. — Ты-то сам понял что сказал? Променяешь сытую и безопасную жизнь на полуголодное существование бродячего рыцаря? Будешь мотаться по захолустью, каждый день рискуя получить пулю в башку или перо в бок?
— Если с тобой, то да, — твердо ответил подросток.
— А меня ты спросил? — Зло прищурилась Элеум. — Буду ли я рада каждый день трястись, не только за свою, но и за твою шкуру? Каково мне будет ощущать, что, отвернись я на секунду, ты обязательно куда-нибудь вляпаешься?
— А ты не хочешь?
— Какой же ты, все-таки, дурак, — оттолкнув в сторону подростка, сплюнула под ноги девушка.
— Дурак, — охотно подтвердил скриптор. — Конечно, дурак, раз с тобой связался. Но людей просто так убивать я тебе, все равно, не дам. Возьмем больше доноров, не может быть, что только эти двое подходят, здесь же человек пятьдесят.
— Шестьдесят три, — поправила его Элеум. — Но ты, все же, болван, Райк. Скачаем им литра по три-четыре да и вколем им по медшоту. Минут пятнадцать, и будут как новенькие. Всего-то делов... Кстати... Насчет дураков... Что серокожие быстро бегают, я на собственной шкуре убеждалась. А вот как долго? Я, что — то, подзабыла...
— Ну... — слегка смешался от неожиданной смены темы скриптор. — Могут бежать километров шестьдесят в час пару суток. Накоротке — до пары километров, вроде бы, под девяносто выдавать могут.
— Быстрые, однако, — протянула, разглядывая могучую фигуру мутанта Элеум. — И выносливые. Аж завидно. А в особняке радио было? Или рация?
— В одной из комнат на чердаке радиоточка, но Пью сказал, что она дохлая. Ты не видела, потому что ее Ыть на запчасти почти сразу разобрал... А что? — Нахмурился подросток.
— Да ничего. — Выщелкнув из пачки очередную сигарету, Элеум широко улыбнулась и растрепала скриптору волосы. Снова приобняла подростка за плечи и, щелкнув зажигалкой, выдохнула перед собой длинную струю дыма. — Пойдем, что ли, поможем..
* * *
— Слушай, как там тебя, Сос? Никто вас убивать не собирается, ясно? — Сунув под нос одного из близнецов ствол револьвера, зло прошипела Элеум. — Садись и готовь вену, чтоб тебя...
— Да мы, ведь, слышали, вам кровяной мешок нужен... — плаксиво заметил мужчина, но, все же, сел на указанное наемницей место, но принялся послушно закатывать рукав застиранной, разорванной в нескольких местах рубахи.
— Райк, ведро готово? — Повернулась к скриптору наемница.
— Готово, — кивнул подросток и продемонстрировал девушке мятую жестяную тару, объемом литров в пятнадцать. — А еще я жгуты в аптечке нашел.
— Это хорошо, — кивнула Ллойс и с подозрением уставилась на второго близнеца. — А ты куда намылился?
— А я что, я ничего... я просто пописать сходить хотел. — Забормотал, остановив свое продвижение к выходу из фургона парень.
— Будешь дурить, на том свете пописаешь, — мрачно пообещала ему Ллойс, и сунув револьвер в кобуру, достала из-за голенища, не далее как полчаса назад вытащенный из трупа охранника нож. — Действуем так, — проворчала она, немного подумав. — Я вскрываю толстяку вену, и начинаем сливать. Как только он теряет сознание, ты, Райк, втыкаешь ему иглу и начинаешь качать помпу. Первый отключается, сразу подключаешь второго...
— Спасибо, ыть, Дохлая, — с трудом прохрипел укрытый одеялом, обессилено растекшийся по накрытой пропотевшим насквозь спальным мешком скамье толстяк. — Я не забуду... Правда.
— Да молчи уж, — отмахнулась наемница. — И трясись поменьше, а то в вену не попаду.
— Ы-ы-ы-ы, — затянул на одной ноте первый из братьев.
— Да не ссыте... не душегубы мы — видишь медшот? — Покрутила Ллойс пред носом у позеленевшего от страха раба шприц-тюбиком. — Вколем по дозе, вмиг оклемаетесь.
— Нам бы еще пожрать чего.. — оживился моментально приободрившийся Сос. — И попить, добавил второй близнец, откликающийся на имя Сол. — И серебра немного. Пока мы с вами тут валандаемся, народ, небось уже весь хабар расхватал.
— А в ушко тебя не чмокнуть, сладенький? Хотя... вот, свинцом угостить могу. — Многозначительно похлопала ладонью по кобуре Элеум. — Я девушка добрая и нежная, но когда меня бесят, мне как-то без разницы становится с живых кровь цедить или с трупов.
— Все равно ничего не получится, — цыкнул зубом снайпер, подошедший к скриптору и с интересом разглядывающий импровизированный аппарат для переливания крови, собранный наемницей и Райком из нескольких трубок от капельниц и резиновой груши, вытащенных из автомобильной аптечки. — Только зря мужика мучаете. Пулю в голову — и все.
— Если тебя ранят, я обязательно воспользуюсь твоим советом, сладенький. — Ощерилась Ллойс и, сев на корточки, вытащила из-под вороха одеял толстую, бледную, рыхлую, словно квашня, ручищу торговца. — Черт, Ыть, ну разве можно столько жрать, у тебя тут сала, как у хряка на заднице, я вен не вижу.
— Если выживу, обязательно сяду на диету, — с трудом приподнял уголки губ толстяк.
— Не думаю, что она тебе понравится, — буркнула Элеум, неуверенно кольнув торговца кончиком ножа.
— Ох, ыть... — Прохрипел толстяк.
— Да куда ты, лезешь, твоим свинорезом только жилы рвать, — покачал головой снайпер, и отпихнув наемницу в сторону, склонился над запястьем Ытя. — Не умеешь — не берись.
В руке стрелка неожиданно появился длинный, тонкий, словно игла, клинок. Ловко проколов кожу, Пью провел лезвием вдоль запястья, и в ржавое дно ведерка ударили первые капли жирной, темной, венозной крови. — Вот так. — Самодовольно кивнул охотник за головами. — Всему вас, молодежь, учить надо. Если начнет останавливаться, начинай массировать.
— Это как? — Нахмурилась Элеум.
— Ты, что, корову никогда не доила? — Приподнял брови стрелок.
— Да откуда, мать ее? Я их только издали-то и видела. — Покачала головой девушка.
— Ну, тогда представь, что кое-что другое наяриваешь... — Усмехнулся Пью.
— Тьфу, пакость. — Сморщилась девушка и сплюнула под ноги. — И умеешь же ты, Пью, весь настрой сбить. У тебя что, все мысли вокруг члена крутятся? Райк, займись рукой, я за помпу.
— Я не смогу, — слабо проблеял усердно старающийся не смотреть в сторону медленно наполняющегося ведра подросток. — Извини. Просто не смогу. Я, ведь, тебе говорил, за что меня из медблока выгнали.
— Все с тобой понятно, — прошипела Элеум, и скривившись, принялась растирать бессильно обвисшее запястье торговца. В ведро брызнула широкая карминовая струя. И еще одна, и еще. По звуку было действительно похоже, будто кто-то доит корову.
— А у тебя что, нет? — Усмехнулся, кивнув в сторону скриптора стрелок. — Ты же, когда на него смотришь, у тебя глаза прямо-таки маслом наливаются. Небось, только и думаешь, как в койку побыстрей пацана затащить... А вообще... Был, болтают, до войны один ученый-лекарь. Любил в мозгах копаться. Не скальпелем, а так, потрындеть, в душу человеку влезть да наизнанку вывернуть. Психоанализ называется. Слава о нем по всему миру шла. Поговоришь, мол с ним, и о проблемах своих забудешь..
— Чушь какая-то, — проворчала продолжающая массировать лапищу толстяка Элеум. — Это что же за проблемы, которые можно одними разговорами решить?
— Так вот, — продолжил, не обратив никакого внимания на замечание девушки, Пью, — была у того мужика теория, что вся мысли у человека, будь это баба или мужик, старик или младенец, только вокруг члена и крутятся. Ты обезьян видела?
— Ну, видала, — пожала плечами девушка. — Меня даже пару раз на арене против них с голыми руками выпускали... Мерзкие твари... А при чем здесь гориллы?
— А при том, — наставительно поднял палец стрелок, — что они, если довоенным ученым верить, наши самые ближайшие родственнички. И мозгами отличаемся от них мы не так, чтоб уж сильно. И тоже думаем, по большому счету, только о трех вещах. Как бы пожрать, с кем бы потрахаться, да как над окружающими поглумиться.
— Это называется — потребность в доминантности, — простонал бледный, как полотно скриптор. — Скоро уже?
Словно в ответ на его вопрос тело толстяка забилось в судорогах.
— Давай, коли!! — Одновременно рявкнули на подростка наемница и снайпер.
Сглотнув слюну, Райк склонился над широким, покрытым кратерами ноздреватой кожи сгибе локтя толстяка, и принялся примериваться, куда бы воткнуть иголку.
— И что она в тебе, безруком, нашла? — Раздраженно выдернув капельницу из рук подростка, умело придавивший вяло трепыхающегося толстяка к скамейке коленом Пью, стравил из прозрачной пластиковой трубки остатки воздуха и повернулся к наемнице. — Хорош наяривать! Обожги лучше иглу!
Поспешно отпустив окровавленное запястье, Элеум вытащила из кармана зажигалку.
— Вот так. — Кивнул стрелок, и несколько раз хлопнув по коже, с громким хрустом загнал катетер в вену. — Перевязывай, — буркнул он Ллойс.
— Ага, — достав из уже вскрытого ИПП жгут, Элеум принялась затягивать его на запястье толстяка.
— А разве не выше раны нужно? — Простонал, с трудом сдерживающий позывы рвоты, ожесточенно терзающий резину груши-насоса Райк.
— Сладенький, если меня еще раз подстрелят, напомни мне сделать все, чтобы не ты мне первую помощь оказывал. То чуть до передоза наноботами из-за пустяшной раны не довел, а теперь вообще, такое ляпнул... Про доминантность знает, а как юшку остановить — нет. Жгут не выше раны ставят, а выше повреждения сосуда в зависимости от направления кровотока. Вот если бы я ему артерию вскрыла, тогда да, надо было бы локоть перетягивать, а по венам кровь к сердцу идет.
Бледное лицо скриптора налилось краской, губы сжались, он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но неожиданно вздохнув, опустился обратно на скамейку.
— А... да... точно, — вяло кивнул он и принялся мерно сдавливать слегка поскрипывающий при каждом нажатии кусок резины.
— Да что ты от него хочешь? Железячники только наноботами и лечатся... Ну, или робот-хирург их собирает, если совсем уж сильно порвет. Разве он поймет, что значит по колено в дерьме ржавой иглой собственную шкуру штопать? — Криво усмехнулся снайпер.
— Ы-ы-ы-ы. — Неожиданно заорал один из доноров и бросился к выходу из фургона, но был немедленно остановлен преградившим ему путь Умником.
— Если твоя кровь толстый человек не отдавать, я твой мозги кушать. — Пояснил, легонько ткнув пальцем в грудь беглеца Серокожий. — Череп хруп и кушать.
— Череп? Хорошо. Вжик-вжик! — неожиданно поддержала великана сидящая в дальнем конце салона и внимательно наблюдающая за медицинской процедурой Кукла.
— Ы-ы-ы... убийцы... суки... в голос заревел парень и с ужасом покосился на бледного, как полотно, медленно сползающего по стенке брата. Обессилевший от потери крови Сос уже не предпринимал никаких попыток пошевелиться, а только безучастно пялился на покидающую его через тонкую прозрачную трубку жизнь.
— Придержи его Умник, только не раздави. — Проворчала Элеум.
— Я не давить. — Многозначительно кивнул великан. — Я аккуратный.
— Сволочи, — потирая грудь, глухо простонал Сол и сел на скамью.
* * *
— Ну вот, а вы боялись, — хмыкнула Элеум, ошалело трясущими головами братьям. — Все, валите отсюда. И вот эту штуку с собой прихватите. А то воняет. — Кивнув в сторону наполовину заполненного густой маслянистой, уже схватывающейся коркой, жидкостью ведра девушка обернулась к склонившемуся над так и не пришедшим в сознание торговцем, снайперу. — Как он?
— Дышит ровно. — Пожал плечами Пью. — Зря вы это затеяли. Представляете, что будет, если он перекинется? Ты, хоть, знаешь, что такое "Логово зверя", а, Дохлая?
— Примерно, — неопределенно хмыкнула наемница.
— Комплексный боевой бланк восьмого поколения, включает в себя повышение электропроводимости нервной ткани, снижение чувствительности, способность, к моментальным выбросам гормонов надпочечников, почти мгновенную переработку жировых тканей в энергию и взрывной рост мышечной массы; в активной фазе увеличивает устойчивость к ударным повреждениям, а также стимулирует регенеративную функцию. — Ответил за наемницу скриптор. — Побочные эффекты: гетеротрихоз, вспышки неконтролируемой ярости, ураганная деградация лобных долей.
— Как по писанному, шпарит, — восхитился стрелок. — А знаешь, что это на самом деле значит, парень? Это значит, что перекинься он сейчас, с ним в этой коробочке даже Умник не справится...
