Вернувшись в свою комнату, она заглянула во вторую из стоявших у стены корзин. Так лежали какие-то чурочки и прочий деревянный мусор, предназначенный, видимо, для растопки жаровни.
Пододвинув к столику табурет, племянница регистора Трениума разложила перед собой лист папируса, макнула в чернильницу кончик пера, но внезапно поняла, что не знает, как написать письмо господину Мерку Картену. Нет, о чём писать более-менее ясно. Надо просить о помощи. Но вот как? Сообщать ли другу Лация Юлиса Агилиса подробности своего путешествия? Ставить ли в известность консула Канакерна о том, что она едва не стала принцессой?
Беглая преступница посидела, потом походила, проговаривая про себя текст послания, старясь, не сказав лишнего, дать максимум информации, тщательно подбирая выражения, меняя местами предложения и слова. Процесс написания оказался долгим, муторным и очень непростым.
Коротенько описав свой путь по Западному побережью, внучка сенатора Госпула Юлиса Лура вскользь упомянула о небольшом недоразумении в Этригии, о помощи, которую оказали ей любимые родственники, о встрече с императрицей и дорогим дядюшкой. А потом гораздо подробнее рассказала о решении Сената и о письме, которое народные избранники постановили отправить в славный город Канакерн.
Девушка долго размышляла о том, стоит ли упоминать о сорвавшейся помолвке с сыном Константа Великого? С одной стороны — это сильно поднимет её в глазах морехода. С другой — если вдруг по закону мирового свинства в Канакерне окажется какой-нибудь завалящий радланин и расскажет отцам города, что ничего подобного он в Империи не слышал, Нику Юлису Террину могут посчитать пустоголовой фантазёркой. Оценив преимущества и опасности, та решила строго придерживаться фактов.
Она написала о полученном Сенатом письме, высказав крайнюю степень удивления его содержанием, предположив, что послание подменили. Дабы спасти себя, а за одно и доброе имя консулов Канакерна, девушка предложила господину Картену написать сразу два письма, направив одно в Сенат, а другое — непосредственно в Палатин, резиденцию радланского императора.
Когда Ника поставила последнюю точку, то почувствовала такую дикую усталость, словно целый день шаталась по лесу с тяжеленным мешком за плечами.
Выругавшись про себя, она плюхнулась на постель, и в изнеможении прикрыв глаза, пропустила мимо ушей скрип лестницы. Только лязг замка заставил её броситься к двери. Убедившись сквозь узенькую щель, что пришли те, кому следует, девушка села на табурет, и прислонившись спиной к стене, стала ждать.
Чуть погодя к ней постучали.
— Заходите, госпожа Константа.
Хозяйка вошла, держа в руке моток толстой пеньковой верёвки, свёрнутую сумку, широкий нож и узкий рулончик тёмной ткани.
— Вот, госпожа. Всё как вы просили.
— Спасибо, госпожа Константа, — поблагодарила гостья, складывая покупки на сундук. — Надеюсь, нитку с иголкой вы мне дадите?
— Конечно, — как-то нервно засмеялась женщина и вдруг выпалила. — Вы же госпожа Ника Юлиса Террина?
— Да, госпожа Константа, — не стала скрывать очевидного собеседница, спросив с лёгкой улыбкой. — На рынке уже всё знают?
— Знают, госпожа Юлиса, — скорбно поджав губы, подтвердила вдова, со вздохом покачав головой. — Чего только о вас не говорят.
— Не всему стоит верить, госпожа Константа, — наставительно проговорила беглая преступница. — В Радле любят распускать сплетни.
Глава 2
Незваные гости
Что сказать мне?
В немилости жестокой я.
Хоть бегство — это смерть моя,
Страшнее смерти — не бежать мне.
Уехавший остался дома
Лопе де Вега
Несмотря на чисто политический характер их брака, Силла Тарквина Поста сумела стать для наследника престола Империи не только заботливой женой и добродетельной матерью их детей, но и верной подругой, преданной соратницей, чей по-женски изворотливый ум не раз помогал первому принцу в незаметной, но от этого не менее жестокой войне за власть, постоянно кипевшей у подножия трона.
Всегда и во всём поддерживая мужа, она, однако, никогда не забывала и об интересах рода пинарийских Септиев, превратив этот богатый и влиятельный род в надёжного союзника старшего сына императора. Прекрасно понимая, кому он этим обязан, Ганий Тарквин Потес по-своему ценил жену и даже уважал, стараясь по мере сил поменьше её огорчать.
Возможно, он ещё и поэтому не поддался новому веянию, начинавшему входить в моду среди радланских аристократов, когда давно живущие вместе супруги заводили отдельные спальни, и продолжал делить ложе с Силлой.
Вот и сейчас она ещё не легла, несмотря на поздний час, зная, что муж не любит заставать её спящей. И дело тут не только в любовных утехах, коим пара предавалась с завидным постоянством. Наследнику престола казалось, что никто не слушает его с таким вниманием, никто не может настолько глубоко понять его чувства и стремления, как эта женщина, кроме острого ума обладавшая ещё и удивительным чувством такта. Она никогда не напоминала мужу о своих советах, которые давала настолько незаметно, что супруг совершенно искренне считал эти дельные мысли своими.
Из приоткрытого окна доносился запах цветов и звонкий стрекот цикад. Привлечённые светом масляных фонарей, в комнату время от времени залетали ночные насекомые, с треском сгорая в узких язычках ярко-жёлтого пламени. Лето окончательно обосновалось на Великой равнине. За день благословенное солнце так нагревало воздух, что он ещё долго оставался тёплым с наступлением сумерек.
Удобно расположившись в кресле без спинки, первая принцесса, чуть откинув голову назад и полуприкрыв глаза, позволяла рабыне расчёсывать свои длинные, рассыпанные по обнажённым плечам волосы.
За неплотно прикрытой дверью послышался звук уверенных, стремительно приближавшихся шагов, и в спальню вошёл Ганий Тарквин Потес.
— Вы сегодня задержались, дорогой супруг, — с чуть заметным упрёком сказала женщина. — Что-то случилось?
— Да Авилий заходил, — усмехнулся старший сын императора, сбрасывая короткий плащ из оранжевого радланского шёлка. — Вы же знаете: от него так просто не отделаешься. А обижать старика не хотелось. Он всегда хорошо ко мне относился.
— Надеюсь, на этот раз он действительно рассказал что-то интересное? — снисходительно усмехнулась супруга, услышав фамилию одного из самых болтливых сплетников Палатина. — Или вы опять весь вечер слушали воспоминания о добром старом времени?
— Хвала богам, нет! — рассмеялся мужчина, поднимая руки и давая возможность невольницам стянуть с него длинную, узкую тунику. — Вы уже слышали о новой истории, в которую вляпался мой непутёвый братец?
— О том, как он едва не сочетался священным браком с самозванкой? — усмехаясь, уточнила первая принцесса. — Я всегда подозревала, что у него дурной вкус, но и подумать не могла, что настолько. Просто не представляю: как можно спутать мошенницу с аристократкой?
— Диола не хуже Исми способна застилать людям глаза, делая их слепыми и беспомощными, — оставшись в одной набедренной повязке, супруг уселся на лёгкий табурет и вытянул ноги.
Опустившись на колени, рабыня принялась торопливо развязывать ремешки сандалий из белой кожи.
— Так Вилит и в самом деле влюбился? — искусно разыгрывая удивление, вскинула брови женщина. — А я думала, их брак устраивала государыня.
— Без неё тут, конечно, не обошлось, — согласился собеседник, опуская ноги в серебряный тазик, где в тёплой воде плавали лепестки цветов, и жмурясь от удовольствия. — Она предложила ту девку императору в невесты Вилиту. Но сделала это по его просьбе. Я слышал, братец долго уговаривал мать. Они даже поругались. Видимо, парень совсем потерял голову.
— Простите, дорогой супруг, — мягко проговорила Силла Тарквина Поста. — Я знаю, как хорошо вы относитесь к брату. Он очень добрый мальчик, но никогда не отличался большим умом. Хвала небожителям, что вы являетесь наследником престола. Страшно подумать, какая судьба ждала бы Империю при таком слабохарактерном государе.
— Да, Вилит пошёл не в Тарквинов, — польщено ухмыльнулся первый принц и добавил, понизив голос. — Отец тоже часто так говорит.
— Государь лучше знает своих детей, — скромно потупив взор, собеседница продолжила с лёгким упрёком. — Тем не менее, он ваш брат и член императорский семьи. Вилит — неплохой юноша, просто он всё никак не повзрослеет. Ему нужно строгое мужское воспитание. С ним рядом должен находиться зрелый, умудрённый жизнью человек, способный привить ему качества, необходимые достойному гражданину Империи.
Будущий властитель, озабоченно хмыкнув, вынул из тазика ноги, которые невольница тут же принялась вытирать мягким келлуанским полотенцем.
— Её величество, конечно же, очень любит младшего сына, как своего последнего ребёнка, — негромко, словно разговаривая сама с собой, супруга продолжила вкладывать в голову мужа нужные ей мысли. — Поэтому, не в силах остановить, часто потакает его необдуманным желаниям. Надеюсь, случившееся станет хорошим уроком не только для Вилита?
Первый принц насмешливо фыркнул и проворчал, игнорируя более чем прозрачный намёк.
— Вряд ли он что-то понял, дорогая Силла.
— Почему же вы такого плохого мнения о своём младшем брате? — уловив настроение супруга, задала напрашивавшийся вопрос женщина.
— Этот недоносок сбежал со своей ненаглядной, дорогая!
— Как сбежал?! — растерянно захлопала ресницами та, вскричав с тайной надеждой. — Так он, что же, покинул Радл?
— Хвала богам, до этого пока не дошло, — рассмеялся её благоверный, сбрасывая набедренную повязку. — Вилит сегодня вздумал покатать эту особу по Ипподрому на колеснице...
— Зачем? — вскинула брови первая принцесса, направляясь к кровати, где рабыня уже заботливо откинула край лёгкого одеяла.
— Вот уж не знаю, — презрительно фыркнул наследник престола, тоже поднимаясь и направляясь вслед за ней. — Может, решил похвастаться искусством управления упряжкой? Что ещё взять с мальчишки? Захотел поразить наивную дикарку. Ну и когда они ехали...
— Подождите, дорогой, — перевала рассказ супруга собеседница. — Вы хотите сказать, что эта девка была с ним в колеснице?
— Ну да,— раздражённо нахмурился старший сын императора. — Я так и говорю! Так вот, когда они ехали, появился какой-то человек, бросился под копыта лошадей, передал Вилиту записку и удрал.
— Да что же это такое?! — возмущённо фыркнула Силла Тарквина Поста, забираясь под одеяло. — Сейчас уже и днём по Ипподрому шляются все кому не лень!
— Там в одном месте кладка обвалилась, — объяснил муж, взбираясь на кровать с противоположной стороны. — До праздников заделать не успели, прикрыли щитом. Так тот человек верёвки перерезал, жерди отодвинул и пролез.
— И что потом? — с живейшим интересом спросила женщина, ложась на бок и подперев голову рукой.
— Вилит довёз самозванку до конюшен, бросил колесницу и удрал в город!
— О боги! — охнула первая принцесса, прикрыв рот ладонью. — Он что, ополоумел?! Помогать беглой преступнице!
— Я же говорил, что Диола лишила моего братца разума! — рассмеялся довольный произведённым впечатлением Ганий Тарквин Потес, решительно придвигая её к себе.
— Подождите, дорогой! — взмолилась та, упираясь руками в широкую грудь мужа. — Так значит, самозванку не поймали?
— Нет, конечно! — фыркнул наследник престола. — Наверное, Вилит спрятал её где-нибудь в городе.
— А как сам Вилит объясняет своё внезапное исчезновение с Ипподрома? — торопливо спросила снедаемая любопытством супруга, лихорадочно соображая, как с наибольшей выгодой использовать столь очевидный промах деверя?
— Откуда мне знать? — рассмеялся первый принц, заключая её в объятия. — Я с ним ещё не виделся.
Пелла Гермия Вара являлась единственной придворной дамой, имеющей право видеть будущую государыню без макияжа. Вот только зная, как болезненно относится та к всё яснее проявлявшимся признакам старения, преданная наперсница не злоупотребляла подобной привилегией, предпочитая ждать выхода своей благодетельницы вместе с другими приближенными в "комнате ткацкого станка".
Однако вчерашние события настолько впечатлили старшую невестку императора, что не в силах ждать она послала за ней сразу после того, как выслушала доклад главной няньки о самочувствии детей.
— Доброе утро, ваше высочество, — низко поклонилась придворная. — Надеюсь, Яфром прислал вам хорошие сны?
— Благодарю за заботу, госпожа Гермия, — благожелательно кивнула собеседница. — Ночь прошла благополучно, и мне не в чем упрекнуть владыку сновидений.
— Вы уже знаете, ваше высочество, что натворил на Ипподроме принц Вилит? — верная наперсница успела хорошо изучить характер супруги наследного принца, поэтому знала, какие новости интересуют её в первую очередь.
— Помог преступнице спастись от заслуженного наказания, — насмешливо фыркнула старшая невестка императора, прикрывая глаза для того, чтобы рабыни нанесли на лицо питательную мазь. — Это мне известно. Лучше скажите, что слышно в Радле?
— Все, ваше высочество, буквально все возмущены мерзким преступлением самозванки! — с жаром заговорила собеседница. — Даже те, кто совсем недавно хорошо отзывался о ней, кричат на каждом углу, что она их подло обманула или околдовала!
— Наконец-то до них стало доходить, что из себя представляет эта вульгарная девица, — довольным тоном проворчала первая принцесса.
— Особенно сильно люди злятся из-за того, что негодяйка осквернила славный род Юлисов, подло воспользовавшись благородным именем сенатора Госпула Юлиса Лура, павшего жертвой грязной клеветы, — поджав губы, сообщила придворная дама.
— Эти слухи, вероятно, дорого встали сенатору Кассу Юлису и его родственникам, — негромко рассмеялась Силла Тарквина Поста. — Сколько денег, интересно, оставили их коскиды по баням и трактирам? И как много меди раздали той швали, что вечно ошивается на форумах?
— Не знаю, ваше высочество, — усмехнулась приближённая, разведя руками. — Но наверное много, если поговаривают о продаже двух из шести его кораблей.
— Оставаясь в Сенате, он рано или поздно возместит потери, госпожа Гермия, — наставительно сказала супруга наследника престола. — А вот если его не переизберут — род лотийских Юлисов окончательно захиреет.
— Ещё я слышала, будто он успел сильно поругаться с регистором Трениума, — продолжила доклад верная наперсница. — Из-за лавки какого-то сенаторского отпущенника.
Супруга наследника престола рассмеялась, окончательно приходя в хорошее настроение.
— Как же из-за лавки! Сенатор не простил Септису то, что тот не разглядел фальшивую племянницу. Зато господин Аварий, наверное, не устаёт благодарить небожителей. Только их милость да каприз её величества Докэсты спасли его от позорного брака.
— А вот её многие жалеют, ваше высочество, — осторожно заметила собеседница.
— Вот как? — омытое настоенной на серебре водой лицо будущей императрицы слегка скривилось. — От чего же?
