Вестибюль госпиталя всегда казался Гедимину просторным, но пятеро экзоскелетчиков заполнили его так, что немногочисленные посетители подались к стенам. Опасливые взгляды, скользнув по охранникам, быстро сошлись на сармате. Его по-прежнему держали закованным, с руками, сведёнными за спиной; в скафандре это было особенно неудобно, и Гедимин, сердито щурясь, ждал, когда это закончится.
— Добрый день, сержант Макнайт, — услышал сармат сдержанный голос доктора Фокса. Питер остановился на проходе, глядя на пришельцев с нескрываемым недовольством.
— Я не думаю, что вам всем следует спускаться, — продолжил он. — Наш лифт всё равно не выдержит. Сержант Макнайт, вы уследите за одним сарматом в одиночку?
Макнайт нехотя двинулся вперёд, подталкивая Гедимина перед собой.
— Ждать в фургоне, — приказал он остальным охранникам. — Доктор Фокс, мы пытаемся обеспечить вашу безопасность, только и всего.
— Вы говорите как шериф Фостер, — хмыкнул Питер, жестом указывая дорогу к лифтам. — Метите на его место? Не советую, он этого не любит.
Гедимин, временно отключившись от ощущений в руках, оглядывался по сторонам в поисках неисправностей, но ничего серьёзного не находил. Системы госпиталя за девять месяцев слегка износились, но всё работало. "Или рефлекс опять отказал," — одёрнул себя сармат и стал вглядываться ещё внимательнее. "Просто так меня из тюрьмы не вывезли бы."
— Сержант Макнайт, — Питер, остановившись у приоткрытой двери, повернулся к охраннику. — Может, вы уже освободите Гедимина?
Конвоир нахмурился, но послушно завозился с браслетами и ключами, и через несколько секунд сармат смог опустить руки. Вынимать из скафандра гирлянду Макнайт не стал, только отключил магнитные "цепочки" — и сразу подался назад, приподняв и слегка сжав "клешню" с пультом.
— Отлично, — кивнул доктор Фокс. — Вон там небольшой зал, автомат с колой, — можете подождать там, пока Гедимин работает.
Макнайт растерянно повернулся к нему.
— Я контролирую его, — он кивнул на сармата. — Я не могу оставить вас с ним. Этот теск опасен.
Гедимин досадливо сощурился — он был бы рад на пару часов уйти от Макнайта с кнопкой.
Доктор Фокс пожал плечами.
— Не вижу необходимости ходить за нами хвостом, но если у вас приказ... Идите за мной, Гедимин. Осмотрю вас перед работой.
...Сармат всунул руки в тяжёлые рукава и довольно сощурился — приятно было надевать скафандр самому, без охранников, держащих за каждую конечность. Если не смотреть на гирлянды наручников от запястья до локтя, можно было представить, что он всё ещё на сарматской базе — приехал к Фоксу на плановый ремонт, сейчас оставит Кенена в зале с кофейным автоматом и пойдёт займётся делом...
— Пока ничего страшного, — подвёл итоги Фокс, сделав какие-то записи в наручном передатчике. — Но правый локоть под угрозой. Такое выворачивание очень вредит суставам, тем более — после пересадки. И эта травма почки... Вас долго беспокоили боли?
Гедимин качнул головой. "Боли — ерунда. А вот резервная система..."
— Алваренге стоило бы ко мне обратиться, — недовольно сказал Фокс. — У него большой опыт, но с сарматами он не работал. Ладно, будем надеяться, что вы легко отделались.
Гедимин посмотрел на свои ладони.
— Что сломалось? — спросил он, переведя взгляд на Питера. — Показывай, где нужен ремонт.
Доктор Фокс покачал головой.
— На удивление, всё работает, как будто вы и не уходили, — сказал он. — Даже нечего вам показать. Пройдём вдоль основных систем, и вы их осмотрите, — возможно, мы пока чего-то не замечаем.
Гедимин хмыкнул.
— Хорошая мысль, — согласился он. — Тогда отведи меня в генераторную. Начну оттуда.
...Защитное поле, отделившее сармата и полуразобранный ЛИЭГ от подозрительного охранника, подёрнулось зелёной рябью, — ирренциевый сердечник был обнажён, и Гедимин задумчиво гладил пальцем серые лепестки. От каждого прикосновения тепло быстрой волной поднималось вверх по ладони, временами доходя до локтя. "Ирренций," — сармат едва заметно усмехнулся. "Давно не видел его."
Он подтолкнул ротор, и тёмно-синий вал сдвинулся, быстро набирая обороты. "Надёжная штука," — думал Гедимин. "Если не бить кувалдой, хватит на сотни лет."
— Мианийцы не узнали? — тихо спросил он у Фокса, кивнув на заэкранированный ЛИЭГ.
— Так глубоко они не вникают, — ответил тот. — А Кларк всем доволен. Да и мне даже вспоминать не хочется постоянные проблемы с дизелем — то с генератором, то с топливом... Если эту штуку захотят конфисковать, им придётся прилетать на крейсере.
...Здание госпиталя уходило в глубину на три десятка ярусов, и системы жизнеобеспечения пронизывали их насквозь. Доктор Фокс время от времени уходил заниматься своими делами, потом возвращался — его как будто очень занимал процесс инспекции всех механизмов и устройств. Макнайт начал отставать уже на третьем ярусе; к десятому он плёлся где-то сзади, глядя на сармата с тоской, а на очередной вскрытый кожух — с отвращением. Гедимин думал, что будут проблемы с отключением отдельных узлов — технически сложностей не было, но у "макак" всегда всё делалось очень долго. Но Фокс, похоже, подготовился — очередной узел отключался по малейшему его сигналу, запускался резервный. "Автономка," — сармат, наблюдая за переключением, вспоминал, как и для чего строились подобные здания — и как они пережили войну. "Если весь город разрушится, госпиталь проживёт ещё много лет. Полная автономность..."
— Пищеблок? — удивился Гедимин, когда "инспекция" прошла очередной поворот и остановилась у двери. Эти помещения примыкали к пищеблоку; там сармат был, но с этой стороны не заходил никогда.
— Да, — Питер отчего-то смутился. — Резервное оборудование. С ним у нас проблем не было, но я решил — отчего бы не проверить...
Помещение было большим, но два огромных бака помещались в нём только частично, уходя в стены. Под потолком горела цепочка жёлтых светодиодов, и в их свете блестело тёмное стекло, покрывающее стенки баков. Питер протянул Гедимину фонарь.
— Би-плазма? — изумлённо мигнул сармат, направив луч на массивный фундамент бака. "Субстрат загружен, насосы работают... Надо проверить механизм откачки," — отметил он про себя.
— Вы же ели больничную пищу, — едва заметно усмехнулся Питер. — Остальных больных кормят тем же... с некоторыми дополнениями. Конечно, у нас есть чаны. Глупо было бы возить Би-плазму через весь город.
Сармат, опустившись на корточки, тронул пальцем торец кассеты с субстратом. Вместо обычных маркировок он нащупал хаотичные царапины — все обозначения были намеренно сбиты.
— Трофей? — Гедимин криво ухмыльнулся, увидев, что углубления складываются в искривлённую букву "S". "Старый трофей. Времён Второй войны..."
— Надёжность, — пожал плечами Фокс. — Мои предшественники ценили надёжность. Ну что, Гедимин, вы остановитесь для осмотра, или пойдём дальше?
— Покажи, куда выведены термодатчики, — попросил сармат.
...Би-плазма, вытекшая из стерилизатора, была гуще и белее массы, колыхающейся внутри автоклава, — нагрев был невелик, лишних тридцать градусов, но часть белков уже свернулась.
— Этого хватит? — спросил Фокс, подвинув к Гедимину закупоренный контейнер с пятью литрами белой жижи. — В тюрьме всегда скверно кормили, но раньше всё-таки придерживались норм. Если нужно будет ещё, не стесняйтесь выходить на связь — вы имеете на это право, если будут мешать, я натравлю на них совет.
Макнайт обиженно хмыкнул.
— Этому теску дают двойную порцию, — пробормотал он. — Всех кормят тем же, никто не жалуется.
Питер сделал вид, что ничего не слышал.
— Стерилизация нагревом, — он покосился на термодатчики — один из них Гедимин только что заменил. — Я слышал, будто на ваших базах — на спутниках Сатурна, где лишняя теплота может повредить — стерилизовали облучением. Специальными ирренциевыми излучателями.
Гедимин мигнул.
— Не вникал, — признался он. — В пищеблоки меня не звали.
"Ирренций? Стерилизация омикрон-излучением? Мать моя колба... А ведь могли додуматься," — он досадливо сощурился. "Высокая доза, малая экспозиция, — может, даже "наведёнки" не было. А может, и была... Hasu! В голову не приходило проверять Би-плазму дозиметром..."
— В любом случае, мианийцы это не одобрят, — с сожалением сказал доктор Фокс, оглядываясь на Макнайта. — Вы ещё не устали идти за нами, сержант?
Макнайт буркнул что-то про долг и приказ. Гедимин едва заметно ухмыльнулся.
— Боятся, что я сбегу, — он обхватил свои запястья — браслеты чувствовались даже под бронёй. — Даже с двумя чипами — всё равно боятся. А ведь они неизвлекаемые... верно?
Питер отвёл взгляд.
— Боюсь, что да, — нехотя сказал он. — Особенности вашего метаболизма... В общем, эти чипы уже в вас вросли. Пальцами и пинцетом их не выдернешь. Даже для отключения потребуется сложная операция. Надеюсь, когда вы выйдете на свободу, мой преемник вам поможет.
— Преемник? — Гедимин удивлённо мигнул. — Ты отсюда уйдёшь?
Питер усмехнулся.
— Неожиданно, да? Тем не менее — когда ваш срок подойдёт к концу, я давно буду на Земле. И, возможно, я уже сверну практику. Мы не так уж долго... сохраняем работоспособность, Гедимин. Как там вы говорите? Хлипкие мартышки?
Гедимин качнул головой. Ему было не по себе. "А ведь верно," — мысль, при всей своей логичности, была довольно неприятной. "Когда я выйду, очень многое успеет измениться. И на Земле, наверное, тоже. Может, уже успело..."
25 декабря 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк
— Ночь тиха, ночь свята... в небесах горит звезда... — напевал себе под нос Джон Мэллоу, недовольно поглядывая на Дальберга. Тот спал, натянув одеяло на голову, и ни побудка, ни грохот экзоскелетов и гусеничных тележек не смогли его разбудить.
— Вчера бегал со звездой? — хмыкнул Гедимин, глядя на неподвижного Дальберга.
— Когда только успел, — пробормотал Мэллоу, стягивая одеяло с сокамерника. — Эй, вставай! Ты меня пугаешь!
— Да чтоб тебя, — простонал в подушку Дальберг, нехотя приоткрыв один глаз.
Со звездой вчера, похоже, бегал не он один — из коридора довольные смешки и перешёптывания доносились вперемешку с сонным мычанием и руганью. Гедимин разглядывал кусок плотного фрила, с вечера вывешенный над соседней камерой, — на нём были нарисованы заснеженные хвойные ветки вперемешку с зелёными листьями и красными ягодами.
— У меня тоже такое висит? — спросил он, указав на лист фрила. Мэллоу озадаченно посмотрел сначала на него, потом на решётку его камеры.
— Украшение? Да, их тут везде развесили, — кивнул он. — У тебя — ангел и звезда.
Гедимин мигнул.
— Фортен говорил, что во дворе поставили два вертепа, — продолжал Мэллоу. — А ты, если пойдёшь на космодром, так их и не увидишь... Кстати! Дальберг, что у нас со списком?
Его сокамерник уже сполз с койки и теперь мокрым платком вытирал лицо.
— Минус двадцать шесть, — буркнул он сквозь тряпку. — И ещё семеро вернутся в январе.
Мэллоу вздохнул.
— Хорошо бескодным, — сказал он, перехватив взгляд Гедимина. — Со вчерашнего дня разъехались по домам. Двор сегодня будет сине-зелёным. И сегодня, и завтра, и послезавтра...
Сармат снова мигнул.
— Их совсем освободили? — он запоздало вспомнил, что охранники вчера обходили камеры со списками, и чуть ли не сотня бескодных ушла из ангара. Его не звали — ни "на выход", ни на работы, ни на странные мероприятия вечером, куда ушли все "синие" и "зелёные" из ангара. Кажется, он заснул раньше, чем они вернулись.
— Рождество же, — пожал плечами Мэллоу. — Кого совсем, кого — до января... Дальберг, надо будет вечером сделать новые списки — кто кому чего дарит.
Дальберг поморщился.
— Подожди. Ещё посещений не было. Может, дарить будет нечего.
"Дарить?" — Гедимин мигнул. "Опять какие-то традиции..."
...В двенадцать загудели, открываясь, ворота, и охранник, остановившись на пороге, громко хлопнул "клешнёй" о "клешню" и рявкнул:
— Тихо!
В наступившей тишине он быстро зачитал восемь фамилий. Джон Мэллоу, упомянутый среди прочих, встрепенулся и провёл ладонью сперва по комбинезону, потом по волосам. Дальберг еле слышно хмыкнул.
— Носки! — напомнил ему Мэллоу. — Обязательно — парадные носки!
— Чего не хватало, — проворчал Дальберг. — Твои летели с Земли. А мои тут живут. Могли бы появляться хоть раз в месяц. Обойдутся без парада!
Камера открылась. Мэллоу помахал Гедимину и быстро пошёл к выходу. Дальберг тут же лёг на койку и отвернулся к стене.
Мэллоу пришёл через пятнадцать минут; пока его не было, охранник успел появиться дважды и увести ещё двадцатерых. Мэллоу двумя руками прижимал к груди яркий пакет. Остановившись у камеры Гедимина, он просунул через решётку плитку шоколада.
— Подозреваю, тебя сегодня не навестят. Возьми, Джед. Выбрал самую лучшую.
Сармат растерянно мигнул.
— Прилетели? — спросил Дальберг, неохотно переходя в вертикальное положение. — Все?
— В полном составе, — ухмыльнулся Мэллоу. — Только что без собаки.
— Никто там новый без тебя не родился? — спросил Дальберг, скривив губы. Мэллоу фыркнул.
— Это исключено. Кто там с кем кувыркается — узнаю потом, но никаких пополнений в семействе! Нас и так, пожалуй, многовато. Кое-кого я бы убавил.
Гедимин смотрел на людей, озадаченно мигая, и вертел запакованную плитку в руках. Он смутно помнил из обмолвок Кенена, что настоящий (или очень качественно синтезированный) шоколад от такого обращения размягчается, но плитка оставалась твёрдой.
— Неплохой улов, — хмыкнул Дальберг, глядя, как Мэллоу высыпает содержимое пакета на диван. Там не было прозрачных судков — только яркие обёртки.
— Тихо! — снова донеслось из коридора, и Дальберг поднялся на ноги. Не успел он встать, как охранник назвал его фамилию.
— А что, работать никто не идёт? — спросил Гедимин, глядя на заключённых, проходящих мимо его камеры. Первый час, отведённый на работы за пределами тюрьмы, уже подходил к концу; в коридоре шуршали упаковки, все бубнили на разные голоса, и с каждым заходом охраннику было труднее их перекричать.
Мэллоу, вынув изо рта леденец, медленно поднялся с койки, заглянул сармату в глаза и схватился за голову.
— Дальберг! А ведь он не шутит. Этот грёбаный теск серьёзен, как грёбаная панихида!
Сокамерник насмешливо фыркнул.
— Дошло наконец?
Гедимин недовольно сощурился.
— Что не так?
— Да всё так, Джед, — махнул рукой Мэллоу. — Не волнуйся. Никто не будет работать до января. Праздники. Ч-чёрт! Вот так и поймёшь, из-за чего они начали войну...
Дальберг на секунду остановился у камеры Гедимина и тронул ладонью защитное поле.
— Выходи во двор. Мы споём для тебя, — буркнул он, глядя на сармата с непонятным сочувствием. — Им не трудно. А ты хоть послушаешь.
...Посещения продолжались до трёх; через пять минут после того, как последний заключённый с пакетом подарков вернулся в камеру, двери снова открылись, и по коридору с грохотом протопал дежурный охранник.
