И был третий нюанс, довольно понятный физиологически, но несколько обидный для “мужеской самцовскости”. А именно, разнополая полигамия была более органически удобна и осуществима женщинами, нежели мужчинами. Безусловно, были “способы и методы”, но, по факту, всяческие “трио”, “кватро” и прочие разнополые конструкции с одним партнером полу такого, а остальные эдакого, составлялись в большинстве своём дамами.
И, наконец, действовал четвёртый фактор, а именно фактор одарённых. Который ряд биологических нюансов третьего типа нивелировал: даже не будучи терапефтом, подогнать незначительный объём крови к нужному органу труда не составляло. Да и если уж озадачиться, то и железы стимулировать и прочее. То есть, одарённому завести себе десяток любовниц, хоть скопом, хоть по отдельности, труда не составляло.
Но, не знаю как прочим, а у меня вставал вопрос смысла: партнерша, в целом, нужна. Это физиологически, психологически, по массе признаков правильно и нужно. В конце концов, та же моя овечка хочет быть мне помощницей в делах, причём, судя по упорству — хочет искренне, а судя по успехам в науках — вполне может таковой стать.
И немалое время, затрачиваемое на неё далеко не только в постели, оправдано, осмыслено, имеет, в перспективе, положительный выход. А вот заводить любовниц-наложниц-сосожительниц… А на кой бес мне это? Все вопросы физиологии и психологии решаются с Милой, нам вместе хорошо. Нет, вопрос кучи ублажающих меня дам — это, может, и приятно… вот только на один раз, именно как плоть и мечты потешить. А жить так… К лешему, времени на них не напасёсси, да и уд эфирно поддерживать… В общем, просто бессмысленно и “чтоб было”.
В теории, посмотрел я на Люцину, может, и имеет смысл трио, но явно не сейчас, да и прямо скажем: именно ВЗАИМОотношения с девицей, пусть и близкой в ряде моментов, сожрёт то, и так немногое, время на штудии и развитие, что у меня есть.
Ежели и думать о таковом, то уже в Академии, с учётом мнения овечки моей, которая мне вполне мила во всех смыслах, да и не очень хочется, если честно.
И, кстати, довольно изящно решался вопрос “моногамных пар” в Мире Полисов. Вопрос естественного природного влечения любовного спустя несколько лет (от двух до пяти, последнее редкость, сообщали знания гимназические) решали препараты и психологи. Ежели было нужно, конечно. То есть, если партнёров, кроме тяги гормональной друг к другу, связывала, за время проживания совместного, дружба, интересы общие и прочие подобные моменты.
Впрочем, спутница моя явно “тоской любовной” угнетена не была. Очевидно, найдя во мне как старого знакомца, так и небесприятственного собеседника с общими интересами, она, будучи девицей неглупой, нашла в возможной любовной связи перспективы. А именно, наличие любовника без множества “несостыковок”, возникающих у возлюбленных с разными интересами, возраста и прочее подобное.
Ну а нет так нет, что пусть несколько “механистично”, но даже в плане гипотетических “будущих отношений” более перспективно, чем, например, мой роман с Милой. Возник-то он всё же, для меня, в первую голову из-за её внешней привлекательности, ну и отсутствия “проявленных” неприятных мне черт. Что, прямо скажем, чистая рулетка, а мне просто повезло. Да и регулярно самоанализом приходится заниматься, чтоб в “тяжёлую и хроническую влюблённость”, разумному не подобающую, не скатиться.
Так, за мыслями о высокодуховном, ну и обозрением всяческой приземлённой архитектурной мелочёвки, день и прошёл. Леший мой обнаружился в номере, набедокурить без присмотра, судя по всему, не успел. Так что растряся начальство на покурить, я изволил полюбопытствовать о состоянии дел.
— Во-первых, Ормонд Володимирович, вы самым вопиющим образом проигнорировали прибытие курьера и свои прямые обязанности, — змейски заядоточило начальство и метнуло в меня папку (не попал, куда метил, ехидно отметил я, ловя папку рукой). — Разберёте и предоставите мне к утру, — барственно кинул леший. — Во-вторых, переговоры и сделка ныне состоялась. Так что завтра вечером мы Вавилон покинем, — завершил отчёт собеседник.
— А отчего завтра, Добродум Аполлонович? У нас дела посольские? — заинтересовался я.
— У “нас” завтра таковых дел нет, — ехидствовал злонравный Добродум. — У меня тоже, — вынужденно признал он. — Остромир Потапович апеллировал к выделенным срокам и намерен провести день в библиотеке Академии Вавилона. Чему я препятствовать нахожу невозможным.
— Упёрся, значит, накрепко, ваши увещевания к вам же посылая, — озвучил я понятое. — Ну а за два дня вы бы старика и до удара не постеснялись бы довести, а так — разумный компромисс.
— Можно и так, будучи наглым юнцом, интерпретировать, — оскалилось начальство. — Кстати, любоваться видами я вас завтра не отпущу. И так только просьбой Остромира Потаповича сей вопиющий факт допущен был, — снобски дополнило оно.
— Сие не удивительно, а закономерно, — смиренно смерил я лешего взглядом. — Кстати, Добродум Аполлонович, вы, помнится, мне предлагали отпуск по обстоятельствам семейным.
— Что за фантазии у вас дикие, Ормонд Володимирович? — начал было говниться Добродум, но вид мой был столь скептичен, что сдался, вздохнул и, почти как человек, продолжил. — Говорите, что у вас.
— Новоселье на седмице намечается, — не стал скрывать я. — А сие обстановка, обустройство. Да и празднование тоже, — вздохнул я. — Кстати, приглашение у вас будет.
— Посмотрим, времени особого по гулянкам мотаться не имею, — бросило начальство. — Но не признать уважительность причины не могу, — художественно скривился злонравный Добродум. — Трёх дней вам хватит? — с потрясающей бесцеремонностью осведомился сей тип.
— Добродум Аполлонович, а хотите, я вам скажу, сколько раз... да хоть за месяц последний, меня подруга моя видела? — вкрадчиво осведомился я. — Ну так, вдруг запамятовали.
— Излишне, — буркнул леший, признавая мою правоту. — Сколько вам потребно? — с видом матроны, оскорблённой пьяным рабом, осведомился он.
— С обстановкой, праздником застольем, традициями и приличиями обязательным, да и общением с подругой, пока не забыла она стараниями вашим мой лик, — обстоятельно начал я. — Седмицы две потребно.
— Издеваетесь, Ормонд Володимирович? — уставился на меня круглыми от изумления очами Леший. — Ну четыре дня я ещё понимаю, но какие, к лешему, две седмицы?
— Мебель, рухлядь всяческая, посуда, — ровно стал перечислять я, под закатывание начальством очей. — Прислуга высоковероятно понадобится, точнее, — поправился я, — точно понадобится на новоселье и, возможно, на постоянной основе. Самокат нужен…
— Какой, к бесам, самокат? — возмутился Леший. — На диплицикле своём гоняйте!
— А вы мне обязательство обеспечьте, что всё застуженное за зиму будет без последствий излечено, — окрысился я. — Тогда и буду гонять.
— Ладно, бес с вами, — сдался змейский леший. — Седмицы хватит? Ой, да не гримасничайте вы, пусть восемь дней. И всё! Дел невпроворот, эти семь дней я вашу службу справлять буду! — уже искренне возмутился Добродум.
— Маловато, конечно, но уж как есть, — смерил я Лешего взглядом, внутренне ликуя — более чем на пять дней я и не рассчитывал.
— Вот спасибо, уважили, — столь ядовито процедил начальник, что я опасение обрёл за жизнь ниже нашего этажа пребывающих. — Корреспонденцию разберите, отпускант! — раздражённо бросил он.
Ну вот и славно, довольно думал я, сортируя бумаженции. А то вроде и есть дом, а живём как на чемоданах, даже штудиям предаёмся в одной комнате. Вроде и приятно, а всё одно отвлекает. Ну и вместе с Милой побудем, тоже хорошо сие, разумно заключил я.
Хотя Леший в чём-то прав, как ни ужасно сие признавать, думал я, засыпая. На полчаса я опоздал, непростительно расслабился. А я не на отдыхе, а на службе, будущее моё, а то, чем бес не шутит, и не только его, обеспечивающей. В общем, собраться надо, а признавать лешую правоту вредно для психики, заключил я. И, как бы подтверждая мои мысли, о “решётчатый балдахин” долбанулся немалый булыжник. Вот и над моим ложем просвистел камень, не без иронии отметил я, засыпая. Потому что лениво и сонно было паниковать и суетиться.
Следующий день наша компания провела в библиотеке. Добродум, невзирая на злокозненность свою, так же не без интереса листал некий фолиант. А меня заинтересовала теоретическая практика совмещения психологии и эфирных манипуляций. Вот тема интересная, но в Вильно ни литературы я не находил, ни даже упоминаний толковых, кроме разве что статистических и необъяснённых вещей вроде повышения ТТХ, ежели одарённый, питающий механизм, этим механизмом и пользуется.
А вот в небезынтересной книженции, точнее серии (которую я, к слову, заказал перепечатать, что обошлось в деньги весьма весомые, десяток гривен) рассматривалась не “колдунская”, а сознательно-подсознательная работа с “вычислительной частью” эфирного органа, ну и давались любопытные рекомендации к состоянию сознания для наиболее эффективного оперирования.
А вот к вечеру, когда намечался наш отлёт, началась непогода, причём очень “географичная”: сочетание грозы, сильнейших порывов ветра и пылевой бури, при толком не долетающем до земли ливне. Это было второе “везение”, как у меня с булыжником, поскольку хоть подобные атмосферные явления уникальными не были, но происходили далеко не каждый год, воспринимались самими вавилонянами как немалое зло и даже вызвали исследования и поиск пути борьбы с ними. Последнее, вроде, и было, но работало на ранних этапах зарождения погодного катаклизма, так что оказались мы перед дилеммой: улетать с неприятно отличной от нуля вероятностью разбиться к бесам либо ждать окончания погодного явления, со слов местных занимающего, обычно, порядка полусуток.
Ну а поскольку разбиваться к бесам желания мы не имели, а окно нашего посольства задержку терпело, то остались мы на ночь в Вавилоне. Даже начальство моё, хоть очами на Остроума грозно посверкивало на тему “сразу надо было в обратный путь”, всё же за “переждать” глас свой отдало.
Лично я к задержке отнёсся философически, благо заняться чем было, литература мне попалась на диво занимательная и полезная. Спутники наши с Добродумом были скорее “за”, на пару ускакав в библиотеку (воображения к этому ускакновению дополняло злоехидный смех на два голоса), в общем, лишь Леший задержкой был внешне недоволен. Но даже его змейства и злонравности не хватило, чтобы меня озадачить чем-нибудь “дабы при деле был”, так что спокойно предался я чтению.
Булыжник повторно ночной диверсии мне не учинял, ну а в полдень мы покинули сей град. И были в Вильно ещё до окончания рабочего дня управного, не в последнюю очередь из-за небольшого часового смещения.
Раскланявшись со спутниками, благо обычного отчёта в канцелярию Управы от меня, в силу специфичности посольства, не требовалось, я саквояж Василичу сдал, несколько минут в профилактических целях насчёт мортиры осадной и полка в эфирных доспехах понудил (чтоб гаковницу в должное время не зажимал, жадина такой!), да и призадумался.
Мой набег на табачные запасы злонравного Добродума вышел на диво приятным. Так что возжелал я и свой запас сигаретин заиметь. Ну, не всегда столь злонравное и запасливое начальство пребывает под рукой, а подымить под кофий я не откажусь. Так что, по здравому размышлению, отфонил я Миле, что мол, вот он я в Вильно, но намерен в лавку заскочить, а не надо ли в дом полезного чего? На что радостно поприветствовавшая меня подруга задумалась и выдала, что “вроде не надо”. Ну, не надо, так мне же легче, логично заключил я, телепаясь к табачной лавке. Закупил немалый запас курева и с расслабленно-игривым настроением направился домой.
И тут… вот честно, до сих пор пробирает нервическая дрожь, но в момент начала я, признаться, ни беса не понимал весьма долго. Итак, иду я к инсуле, как вдруг она исчезает! Натурально: вот было пятиэтажное симпатичное здание, и вот его нет. Только пара сантиметров стен, мебели и, как выяснилось позже, редких кусочков обитателей первого этажа. Ну, ещё порывом ветра в спину толкнуло.
Первое время мозг вообще отказывался воспринимать произошедшее как реальность, в башке билась навязчивая мысль “какая дурацкая шутка”, как исчезновение куска неподалёку стоящего здания, срезанного как острым ножом, вызвавшего его обрушение, мозги мне включило.
Впрочем, хоть начал я понимать происходящее, что-то делать и куда-то бежать я не стал. Как и впадать в истерику. Нутро у меня просто заледенело, а я несколько отстранённо ощущал, как внутренности мои охватывают холодные шипастые ростки, создавая вокруг них этакую броню от окружающего Мира. Несколько излишне поэтично, но очень точно описывает мои ощущения на тот момент. А в холодной голове, помимо мелькающих образов моей овечки, всплывали все вспомненные (а ранее и не надобные) методы массовых убийств из Мира Олега, методы, технологии и прочее.
Потому как понял я, что в этакой шипастой броне жить мне будет очень неважно. Но и исчезнуть она сама не исчезнет. А разум холодный подсказал, что ежели поливать её кровью человеческой, не зная жалости и снисхождения, то, возможно, со временем она и растает.
А пока я переживал сей личностный кризис, в небо с рёвом взлетело несколько скоростных самолётов, на небольшой высоте пролетела группа одарённых, в доспехах эфирных, причём дурью, судя по результатам, не маялась. Поскольку в направлении из движения послышался грохот взрыва, в небо поднялся клуб дыма и пыли, а эпизодически исчезающие куски (да и целые) здания перестали исчезать.
Не посмотрел за эфирными проявлениями, с досадой отметил я. А это могло идею какую подсказать, для орудия поубойнее.
В этот момент я понял, что рассудок мой ситуации не выдержал, не только в плане моральных императивов, но и в самом прямом смысле этого слова. Поскольку через доносящиеся, как через вату, крики, рыдания и прочие звуки от окружающих до меня донёсся голос явного призрака. Признаться, отреагировал я на него с досадой: планы мои были в массовых убийствах, а нездоровье психическое могло в их осуществлении оных стать препятствием. Мягок я излишне, нутром уязвим, с некоторой горькой иронией отметил я.
Тем временем галлюцинации звуковые превратились в визуальные. На деревянно переставляемых ногах, с заплаканным лицом и дрожащими, но явно улыбающимися губами ко мне приближалась Милорада. С которой я имел беседу незадолго до отбытия из Управы. Которая однозначно утверждала, что в дом “ничего не нужно”, так что холщовая продуктовая сумка в её руках — явная попытка скорбных мозгов добавить “достоверности” галлюцинации.
