Потом ей пришло в голову, что Ферми и Гана грубо трогать нельзя. Слишком значимые величины в мире физики. Если они, к примеру, скоропостижно преставятся, то на оставленную ими тему бросится туча последователей, резонно полагающих, что столь известные люди ерундой бы не интересовались. Единственный вариант — содействовать тому, чтоб они занялись чем-то другим, более важным для их страны в столь неспокойное время. А к урану смогут вернуться попозже. Или нет.
Эти сведения нужно было срочно передать в Москву. Написав письмо, она на ближайшей станции отправила его заказным по московскому адресу инспекции с труднопроизносимым названием. Адрес ей дал Артузов перед самым отъездом. В письме Оля особо подчеркнула, что вся дальнейшая история Манхэттенского проекта, после этого вмешательства пойдет совсем по-другому, а любое подозрение в интересе чужих спецслужб к ученым, изучающим уран, может иметь непредсказуемые последствия.
Естественно, прочитав это письмо, никто бы не понял, о чем в нем действительно идет речь. Перед отъездом ей дали выучить словарь ключевых слов и их "синонимов" для переписки. На всякий случай.
Радостная от хорошо исполненного дела, которое давно не давало ей покоя, Оля возвращалась к себе в купе, прикидывая, успеет ли прийти письмо в Москву до ее приезда в конечный пункт. Встретившийся ей по дороге один из членов комиссии обрадовал известием, что ее разыскивает Мехлис.
"Из-за кустов, как из-за стен
следят охотники за тем,
чтоб счастье было кратким"
Мелькнули в голове чьи-то слова.
— Товарищ лейтенант, что это за представление вы сегодня устроили в ресторане?
— Улучшала обслуживание советских граждан в вагоне-ресторане, товарищ армейский комиссар 2-го ранга! — Звонко отрапортовала Оля.
— Мне не нравится ваше поведение, товарищ лейтенант. Еще одна такая выходка, и вы будете отчислены из комиссии. Я надеюсь, это у нас с вами последний разговор на эту тему!
— Так точно, товарищ армейский комиссар 2-го ранга! Больше такого не повторится.
— Очень на это надеюсь, — ядовито заметил Мехлис. — Можете быть свободны. О вашем поведении я обязательно сообщу вашему начальству.
— Слушаюсь, товарищ армейский комиссар 2-го ранга!
После этого Оля практически из купе не выходила, проводя все время за книгами или своей тетрадкой. Записывать было что. Иногда они спорили с Ватутиным по поводу правильной организации укрепрайонов, размещения дотов и дзотов, организации засад и ловушек. Особо Оля не усердствовала, поскольку все свои мысли по этому поводу она уже давно отправила дивинженеру Карбышеву, руководителю проекта укрепления западной границы стационарными оборонными сооружениями. Более того, она даже видела подготовленный им проект строительных работ и написала Вождю свои замечания.
Иногда они играли с Ватутиным в шахматы, и Оля постоянно объясняла полковнику, что атака на короля противника имеет смысл, только если ты позаботился о прочной обороне своей позиции. Это не очень помогало, Ватутин дальше оставался приверженцем атакующего стиля, хотя уровень его игры рос на глазах.
На перроне их встречала внушительная делегация из представителей РККА и местного отделения НКВД. Как выяснила Оля, начальником дальневосточного отделения НКВД в настоящий момент является Люшков Г.С., сменивший на этом посту Дерибаса Т.Д., отбывающего в настоящее время пять лет лагерей. Догадаться, чьими стараниями он туда попал, было нетрудно. Фамилия Люшков замкнула на себя часть нейронов ее мозга, и она отчетливо поняла, какие события могут в скорости произойти. "Еще одну загадку разгадывай, как себя поведет этот кадр в нынешних условиях. С одной стороны, стреляют сейчас меньше. Наглядный пример Дерибас. Не смог его под статью упечь, посадил на пять лет. Скорее всего, и его это ждет в ближайшем будущем. С другой стороны, сотрудников НКВД, а особенно высокопоставленных сотрудников, стреляют достаточно часто, и Дерибас скорее исключение из правила. Так что вполне возможен вариант с попыткой перехода границы. Однажды предатель — всегда предатель. Надо срочно позвонить Артузову, узнать, прочитал ли он мое послание, и рассказать, что я знаю о товарище Люшкове. Пусть у начальства голова болит". План на ближайшие несколько часов был понятен, и Оля поехала со всеми устраиваться в местную гостиницу.
* * *
На центральном почтамте было людно, у многих после рабочего дня появилось желание позвонить на Большую землю, которая как раз проснулась и начала новый трудовой день.
— Захарова, кабина номер семь, говорите. Повторяю, Захарова, кабина номер семь. — Высоким, противным голосом объявила дежурный оператор.
"Специально ведь тренируется, дура. В быту послушаешь — нормальный голос, а тут как железом по стеклу тянет. Надо и ее вредительством попугать, ха, ха, ха. Не смешно".
— Алло, здравствуйте, позовите Анатолия Степановича к телефону.
— А кто его спрашивает?
— Захарова, из Хабаровска звоню.
— Одну минутку подождите, сейчас позову. — В трубке что-то щелкнуло, и знакомый голос Артузова поприветствовал ее,
— Здравствуйте, Татьяна, как добрались?
— Все нормально, Анатолий Степанович. Письмо мое получили?
— Вчера пришло. Очень вы нас порадовали, не забываете про стариков, нашли время черкнуть пару строк. Давно пора было, — ядовито добавило начальство. — Времени то у нас в обрез, осталось.
— Два года — не два месяца, Анатолий Степанович, а могло ведь и так получиться или еще чего похуже. Но я звоню по другому вопросу. Встретился мне тут товарищ один. Ответственный товарищ. Оказалось много я про него знаю интересного. Очень может такое произойти, Анатолий Степанович, что этот товарищ в ближайшее время рванет к тете.
— К тете? — Недоуменно переспросил Артузов, не понимая, о чем идет речь.
— К тете, она тут недалеко, совсем рядом расположилась, карга узкоглазая. И бумаги важные с собой прихватит. Очень нехорошо может получиться. Записывайте: Любимов, Шкуро, Коровин, Врублев. — Через десяток секунд догадливый Артузов наконец-то понял, о чем идет речь.
— Насколько это точно?
— Когда рванет, тогда станет совсем точно, а пока очень даже вероятно.
— Хорошо, перезвоните мне завтра, в это же время. И вот еще что. Держите себя в руках, Татьяна Ивановна, а то обратно поедете. Пока о ваших художествах знаю только я, но, надеюсь, вы не настолько наивны, подумать, что это надолго.
— Я вам так скажу Анатолий Степанович. Не пренебрегайте мелочами, ибо от них зависит совершенство, а совершенство — это не мелочь!
— Я передам ваши слова, — холодно прокомментировал Артузов ее эмоциональное выступление, — но вам лучше прислушаться к тому, что я вам сказал.
— Прислушаюсь, куда ж я денусь, — пробурчала Оля. "Даже спасибо не сказал за мое письмо, сухарь, а мог бы медалью "За доблестный труд" наградить".
— Вот и ладненько. Жду завтра вашего звонка.
* * *
— Так вы считаете, что это достоверные данные?
— Так точно, товарищ Сталин. Нам была известна только группа под руководством Ферми занимающаяся бомбардировкой урана. Они уже открыли несколько новых изотопов.
— Что это значит и насколько это опасно?
— Изотопом, товарищ Сталин, называется тот же элемент, но имеющий другой атомный вес. Это нам ничем не угрожает. А вот сообщение Ольги о том, что Отто Ган собрал группу, и начал проводить похожие опыты было для нас полной неожиданностью, как и ее информация, что именно эта группа через два года добьется успеха. Мое мнение — нужно приступать к внедрению агентуры и планированию операции.
— Какие действия вы собираетесь предпринимать?
— Пока, никаких. Только сбор и анализ информации. Дальше попробуем, влияя на руководство, изменить тему работ, прекратить финансирование этих проектов и добиться финансирования исследований с другой тематикой. Физическое устранение названных Ольгой персон, с нашей точки зрения, может навредить. Поскольку финансирование проекта не прекращено, придут другие люди, а череда несчастных случаев только привлечет внимание соответствующих органов. Вот тогда мы можем получить большие неприятности.
— Хорошо. Начинайте операцию. Обо всех новостях немедленно докладывайте. Но помните, это очень ответственное дело. Каждый выигранный год даст нам возможность спокойно наращивать нашу промышленность, не отвлекая огромные средства на сдерживание будущих агрессоров. Поэтому, миндальничать не надо. Это все?
— Нет, товарищ Сталин. От Ольги получена неожиданная информация, касающаяся руководителя Дальневосточным отделом НКВД, товарища Люшкова. Ольга утверждает, что он может попытаться сбежать к японцам, прихватив с собой бумаги особой важности. Во всяком случае, я ее так понял.
— Что вы хотите этим сказать?
— Она опасалась говорить открыто по телефону, поэтому прибегала к иносказательной речи. Но никаких других толкований сказанное ею не допускает.
— Почему он это сделает, она объяснила?
— Нет, она этого вопроса не касалась, но нетрудно предположить — отправленная комиссия собирает факты, руководство решает его арестовать и привлечь к ответственности за допущенные ошибки, а он собирает бумаги и переходит границу.
— Бросив семью?
— Подробности мне неизвестны, товарищ Сталин. Как вы сами понимаете, в условиях, когда нежелательно к ее фигуре привлекать излишнее внимание, она может разговаривать со мной только с почтамта. Вероятность того, что разговор может слышать еще кто-то, кому это вменено в обязанности, очень высока.
— Она уверенна в том, что он сбежит?
— Нет, но считает такое развитие событий очень возможным.
— Хорошо, мы примем меры, пусть не волнуется и занимается своими делами.
— Правильно ли я вас понял, что она не должна вмешиваться, даже если Люшков на ее глазах будет переходить границу?
— Если она такое увидит, то должна, как и каждый советский человек помешать предателю, товарищ Артузов. — Глаза вождя недобро сверкнули. Он не любил таких вопросов. — Но я надеюсь, что она этого не увидит, и никто такого не увидит. У вас все?
— Все, товарищ Сталин.
— Тогда я вас больше не задерживаю.
Оставшись один, Сталин набил и закурил трубку, погрузившись в долгое раздумье. Люшкова он знал лично и знал неплохо. Совсем недавно, около двух лет назад он организовывал охрану его дачи на Черном море и соседствующего комплекса правительственных зданий. Поверить, что он способен на такую подлость было непросто, тем более, что он был у Ежова на хорошем счету.
Сталину, как руководителю, часто приходилось принимать важные решения, полагаясь на мнение специалистов. Но этому всегда предшествовала широкая дискуссия. Только выслушав все мнения, и все аргументы сторон, он принимал решение. С Ольгой все было несколько иначе. Уже несколько раз ему приходилось продавливать решения, встречая всеобщее непонимание и сопротивление. Все, что она предлагала по реформированию РККА, встречало единодушный отпор практически всех военачальников. Концепция войны от обороны, отступать, засадами и неожиданными контрнаступлениями изматывая противника, война на своей территории, войска особого назначения массово действующие в тылу врага, все это было чуждо командованию РККА и насаждалось из-под палки, под видом борьбы с влиянием троцкизма. В открытую никто против новой линии не выступал, но недовольных было много.
Совсем недавно ему снова пришлось продавливать решение о ППС и ПТР своим авторитетом, выслушивая красочные сравнения и язвительные характеристики новому оружию. С трудом пришли к компромиссному решению. Согласовали вооружить ППС половину состава войск особого назначения, половину состава погранвойск, внутренние войска НКВД, танкистов, артиллеристов, четверть состава пехоты и треть состава конницы, выбирая тех бойцов, кому не удается справиться с трехлинейкой. А таких в составе Красной Армии было немало, что были вынуждены признать все присутствующие. Побывав на полигоне, командармы были вынуждены признать, научиться стрелять и попадать из нового оружия на дистанциях до двухсот метров несравнимо проще, чем с трехлинейки.
С ПТР было еще проще, так как оно прошивало лобовую броню танков всех моделей состоящих на вооружении потенциального противника. Конструкторам пришлось повозиться с дульным тормозом, пламегасителем, но, в конце концов, им удалось создать конструкцию, не подымающую облака пыли. В результате долгих споров решили: каждый пехотный батальон, помимо противотанковой артиллерии, которая вот-вот должна была пройти военную приемку и начать поступать в войска, усилить отдельным противотанковым взводом, имеющим на вооружении девять ПТР. Войска особого назначения получали по одному ПТР на взвод для уничтожения из засад бронированных целей и железнодорожных составов противника. Таким образом, судьба этих видов оружия была решена, их выпуск вошел в планы этого года, теперь осталось ждать подтверждения насколько оно себя оправдает на поле боя.
Но эта борьба одного со всеми стоила сил, нервов, и глухо раздражала, поскольку он часто сам не был до конца убежден в правильности ее рекомендаций. И только предсказанные ею события, сбывающиеся строго в назначенный час, результаты заключенных соглашений, как, например, недавний германско-японский пакт, убеждали в том, что военный конфликт в 1941 году неотвратимо приближается и надо быть к нему готовым. В небе Испании наши летчики уже схлестнулись с будущими противниками. Пока и техника и подготовка летчиков позволяли без боязни искать встречи с врагом в синем небе. Но у Сталина была хорошая память, он читал об этом больше года назад в одном из ее посланий, и знал, реальное соотношение сил в воздухе будет видно только через год, когда встретятся в бою новый И-17 с мотором жидкостного охлаждения и новый Мессершмидт. Помощь оказанная конструкторскому бюро Поликарпова инженерными и руководящими кадрами дала хороший результат и первый вариант И-17 был практически готов. Со дня на день должны были начаться испытательные полеты. Противотанковая 45 мм пушка прошла испытания, и была принята военной комиссией. Пушка пробивала броню 60 мм на расстоянии 500 метров при условии попадания по нормали к поверхности, и броню 50 мм на расстоянии 1000 м. При попадании под углом в тридцать градусов от нормали, снарядом, оснащенным локализаторами напряжения, пробивалась броня до 40 мм толщиной. Испытания, однако, показали, что стальная болванка без локализаторных насечек при попадании в броню часто раскалывается или рикошетит даже при малых углах отклонения от нормали. Всем заводам производящим боеприпасы этого калибра было запрещено выпускать бронебойные снаряды без локализаторных насечек. Все выпущенные бронебойные боеприпасы предписывалось в течении двух лет отправить на переделку. Специально созданная межведомственная комиссия должна была определить предприятия способные произвести необходимые работы, составить график отгрузки боеприпасов и предоставить предприятиям всю возможную помощь по изучению технологии выполнения локализаторных насечек на патроне снаряда.
