Очень надеялась на повторение того, что было ночью. Но Конрад оказался просто кремень! Сказал: нам надо серьезно поговорить, и не стал отвлекаться, хотя, видят боги, для него это было непросто.
Стоило нам выбраться из ванной, как он обернул мою голову полотенцем, заставил меня надеть халат, залезть в постель и укрыться одеялом, а сам натянул свои знаменитые подштанники, рубашку, набросил на плечи камзол и устроился напротив меня в кресле.
На мой недоуменный взгляд ответил твердо:
— Марта, если мы сейчас не поговорим, то, видят боги этого мира, не поговорим уже никогда. Я не сдержусь и сделаю тебя своей окончательно и бесповоротно, хочешь ты этого или нет. Но это неправильно. Ты свободная женщина, а не рабыня мага. Я не хочу лишать тебя выбора. Поэтому сейчас ты меня выслушаешь, а все остальное потом.
О каком выборе он говорит? Я свой уже сделала. Вот он, мой мужчина, сидит напротив меня. Если для него это все так же, как для меня, то... Остались несущественные детали. Я смотрела на него во все глаза, ожидая, что еще он скажет.
— Ты удивлена, моя девочка?
— Конрад, я не понимаю, о чем ты сейчас говоришь.
Он взял меня руками за плечи и заглянул в глаза.
— Марта, мне не нужна любовница. Мне нужна жена. Настоящая. На всю жизнь. И если ты сейчас скажешь да, обратного пути не будет.
Не поняла: он меня пугает? Судя по продолжению, да.
— Тут много сложностей: я не могу жениться на тебе прямо сейчас, как бы мне ни хотелось. Меня подобная ситуация очень напрягает, но дело даже не в этом. Если ты решишься и дашь мне согласие, я как-нибудь разберусь.
Ничего не поняла, кроме того, что он очень взволнован. Я, между прочим, тоже, и сейчас меня могла бы успокоить только железная логика. Или хотя бы ее подобие.
— Кон, давай по порядку, а то у меня голова кругом. Ты не можешь на мне жениться прямо сейчас, но хочешь, чтобы я тебе дала принципиальное согласие? Так?
— Именно так. Как хорошо с тобой разговаривать! Ты все понимаешь и раскладываешь по полочкам.
— Хвала богам, я все поняла. Я согласна.
— Что?
— Конрад ар Герион, ты предложил мне стать твоей женой и я отвечаю: да! Мое принципиальное согласие ты имеешь.
Он как будто испугался.
— Подожди, Марта, ты еще не все знаешь. Я должен тебя предупредить.
— О чём? Ты во сне храпишь и лягаешься? Ты содержишь гарем из наложниц? У тебя где-то там есть семеро детей? В чем трудность?
Меня в очередной раз обняли и расцеловали везде, куда достали.
— Ничего подобного. Марта, я не хочу тебя потерять. Никогда, ни при каких условиях. Поэтому предлагаю заключить магический брак. Ты, наверное, слышала, он называется “Разделение жизни” или “Разделенная жизнь”.
— И в чем дело? Ничего не имею против.
Он так удивился, как будто я сказала, что с удовольствием прыгну вниз головой с самой высокой скалы Драконьего хребта.
— Девочка, ты просто не все знаешь. Ты, наверное, слышала, что маг и обычная женщина могут заключить такой брак и тогда женщина проживет столько, сколько ее муж. Да?
— Примерно. А это не так?
— Так. Поэтому я и настаиваю. Я не хочу видеть, как ты стареешь и умираешь у меня на руках. Я хочу, чтобы мы всегда были вместе, всю мою жизнь. Но... На самом деле мало кто из женщин идет на такое. Ты должна знать, прежде чем принять окончательное решение, — тут он резко выдохнул, как будто на него вылили холодную воду, — Марта, это неравноправные отношения.
Он думает, у обычной женщины с магом вообще могут быть равноправные отношения? Хотя... Пусть выскажется до конца.
— В чем неравноправие, Кон?
— Ты никогда не слышала о магическом браке под названием “Единение”?
— Слышала. Так были женаты супруги Бастиан, — озвучила я новое, недавно полученное от подруги знание.
— Отлично. Тогда мне легче будет объяснить. При Единении силы мага и ведьмы объединяются и оба супруга в этом союзе становятся абсолютно равными партнерами. А Разделение — дело иное. У обычной женщины нет магического дара, и муж отдает ей часть своих сил, делится с ней.
— Магией?
Он отрицательно покачал головой.
— Нет, дорогая, это невозможно. Как бы тебе объяснить...
Такой отличный преподаватель, а простую вещь объяснить затрудняется. Попробую ему помочь.
— Кон, давай в применении ко мне. Если мы поженимся так, как ты предлагаешь, сколько я проживу?
— Ну, за сто пятьдесят лет я отвечаю. Может и больше.
— Ты со мной поделишься, значит, сам проживешь меньше, чем мог бы?
— Незначительно. Так цифра была бы двести. Недорогая плата за счастье, не находишь?
Тут я с ним даже спорить не буду. И так много получается, а тянуть одинокую тоскливую жизнь... Оно того не стоит. Я кивнула, чтобы подтвердить согласие, и затем задала следующий вопрос:
— А здоровье, молодость? Ты выглядишь лет на тридцать, а сам...
— Старше твоего папы? Если мы соединим наши жизни, твоя молодость продлится тоже. Я как-нибудь сумею поддержать твое здоровье и внешний вид, чтобы они радовали меня как можно дольше.
Пока все отлично. Чем он меня пугать собрался?
— Кон, а в чем подвох?
Он произнес так торжественно, как будто объявлял о похоронах:
— Во-первых, ты не сможешь мне изменить. Никогда.
Пожала плечами:
— Я как бы не собиралась. Ты меня полностью устраиваешь. А ты?
— Что я? Смогу ли тебе изменить? Тоже нет. Но мне и не надо.
А мне, можно подумать, просто необходимо. Так, проехали.
— Отлично. Давай дальше. Пока никакого катастрофического неравноправия я не заметила.
— Я всегда смогу прочитать твои мысли, а ты мои — только если я того пожелаю.
— Что, так и будешь их читать? Денно и нощно?
— Нет, зачем? Это тяжкий труд. Но в принципе...
Напугал ежа голой задницей! Если это не круглосуточно и автоматически, то большого значения иметь не может.
— Тогда и это не проблема. В принципе мы много чего можем сделать, однако же не делаем. Ты человек порядочный, я тебе доверяю. Но я же вижу, что главный ужас ты мне пока не назвал.
Он вдохнул поглубже. Как будто нырять собрался. Затем выдохнул — и нырнул. Сказал то, что боялся произнести.
— Марта, сказки часто заканчиваются словами: “Они жили долго и счастливо и умерли в один день”. Для Разделения это не метафора. Я имею в виду умереть в один день. Когда я умру, ты умрешь тоже. Даже если это произойдет не через сто пятьдесят лет, а через год. — Погоди! А если умру я...
— То со мной ничего не случится.
Ага, вот в чем таилось ужасное неравноправие. Плохо, конечно, но с другой стороны... Надо уточнить:
— А как я умру? Как-нибудь мучительно?
Вопрос удивил Конрада до того, что он не сразу ответил.
— Нет. Просто в тот момент, когда моя жизнь отлетит, твоя тоже закончится. Ты упадешь мертвая в том месте, где будешь на тот момент находиться.
Сказал и уставился на меня, ловя выражение ужаса и неприятия. Ха! Размечтался от меня избавиться один такой!
— Ну что ж. Я вижу один выход: постарайся прожить подольше, только и всего.
Он неуловимым движением переместился с кресла на кровать рядом со мной, обнял, прижал к себе так, что у меня ребра затрещали. Я робко пискнула:
— Кон, мне больно!
Тиски слегка разжались, но только слегка. Зато всю мою мордашку покрыли поцелуями в три слоя.
— Прости, мое счастье, но скажи еще раз: ты согласна? Ты готова пройти ритуал и соединить свою жизнь с моей? Ведь я не...
Не поняла, он хочет на мне жениться или пытается всеми силами этого не допустить?
— Конрад, если ты сейчас начнешь мне рассказывать про свои ужасные недостатки, я тебя просто укушу!
Этого заявления он не вынес. Захохотал и повалил меня на кровать. Мы возились, как щенки в коробке, тискали друг друга, пока это безобразие логически не перешло в то, во что и должно было. Я снова убедилась: от этого мужчины у меня весь чердак куда-то улетает. Мыслей не остается вообще, одни чувства, но такие яркие!
Я всегда считала себя холодной, малоэмоциональной особой и сейчас убеждалась: глупости это все. Права была Соль: когда пришел мой мужчина, как будто тайная кубышка открылась и оттуда хлынуло то, что много лет таилось под спудом. Сама себе диву давалась: куда пропала скромная девушка, воспитанная на приличиях и правилах? Я не только принимала ласки Конрада, я сама его ласкала самым неожиданным для себя образом. Ни робости, ни стеснения не чувствовала, шла за собственным телом, которое само подсказывало действия.
Когда же в мою внезапно опустевшую голову случайно забрела мысль, что мама мое поведение не одобрила бы, я начала истерически хихикать и Конраду больших усилий стоило меня успокоить и вытянуть, что же все-таки меня рассмешило. Когда я поведала ему о моих несвоевременных мыслях, он тоже развеселился. Это не помешало нам продолжать любовные безумства до тех пор, пока мы оба, удовлетворенные и обессиленные, не откинулись рядом на подушки.
Когда ленивая истома немного схлынула, я спросила:
— Кон, а почему ты так странно со мной себя вел? Отстранялся, делал вид, что я тебе безразлична? Почему?
Он приподнялся на локте и заглянул мне в глаза:
— Ты действительно так думаешь? Меня Рик загрыз: по его словам, все вокруг уже знают о моих чувствах, а я все тебе признаться боюсь. Он не верил, что ты ничего не замечаешь, уверял, что все в Школе мне сочувствуют. Все хотел понять, какую игру ты ведешь. Но я был уверен, что ты не играешь.
Ой, надо же! А я действительно ничего не видела. Удивительно, неужели я такая слепая курица, что позже всех сообразила, и то, когда носом уткнулась? Никак не могла понять, нравлюсь я ему или он относится ко мне как к сослуживцу. Еще это мое воспитание...
Тут я вспомнила как несколько минут назад стонала и извивалась в его объятьях, совершенно не заботясь о приличиях. Да и сейчас... Лежу голая и рассуждаю. Нет, благонравная девица из меня решительно не получилась!
Но выяснять подробности надо продолжить. Как бы я не стеснялась спросить про Леокадию, жизненно важно выяснить, когда мы наконец сможем совершить обряд, чтобы быть вместе. Я молчала, пытаясь сформулировать вопрос, который бы не смущал меня саму, но в то же время напрямую касался нашего совместного будущего.
Но озвучить его мне не пришлось. Конрад понял, что меня может интересовать, а может быть это его самого сильно беспокоило, не знаю. Но только он постарался укутать меня одеялом, так как в комнате было довольно прохладно, а затем зашептал в самое ухо:
— Марта, любимая моя, ты сможешь подождать? Сейчас я связан по рукам и ногам и не могу на тебе жениться. Глупо такое говорить, обычно девушки слышат это от проклятых обольстителей, которые собираются бросить бедняжек. Но в данном случае это всего лишь констатация факта.
Ну вот мы и добрались до действительно важного.
— Ты говоришь о своей жене? Меня поставили в известность, что ты женат на ведьме по имени Леокадия, — предупредила я возможные вопросы.
Кажется, я ткнула в самое больное место. Он вдруг весь напрягся, взгляд стал жестким и одновременно тревожным.
— Тебе также сказали, что она меня бросила? Понятно. Вернее, непонятно. Ты удивляешь меня, Марта. Ты все знала и все-таки не задала ни единого вопроса, когда я внезапно...кхм... появился в твоей постели.
Он не спрашивал, он констатировал, поэтому я не сочла нужным ответить. Разворачиваться и вылезать из одеяла, чтобы пожать плечами, я не стала. Просто похлопала глазами: другие телодвижения сейчас были мне недоступны.
Но он не унимался:
— Почему? Скажи, почему ты так спокойно на меня смотрела? — Наверное потому, что уже отчаялась привлечь твое внимание не как коллега, а как женщина. А тут увидела и впала в ступор. Про твою жену я в тот момент просто забыла. Мне было все равно. Честно.
— А сейчас не все равно?
Да меня в здравом уме и твердой памяти это всегда волновало. Это только когда крыша улетела, о таком забываешь.
— Ты сделал мне предложение и я его приняла, разве не так? Все, что мешает нам быть вместе, не может не вызывать беспокойства. Ты сказал, что нужно подождать. Я могу, но хочу знать: сколько ждать придется и чего конкретно.
— У нас с Леокадией брак магов. Это не сакральное действие, это договор.
Я вспомнила, что по этому поводу говорила Соль и спросила:
— На срок?
Он недовольно засопел, или мне показалось?
— Бессрочный и с довольно сложным механизмом прекращения. Понимаешь, когда мы с ней его заключали, я не предполагал, во что это выльется. Я вообще хотел жениться на ней полным обрядом, чтобы не разорвать. Влюблен был как идиот и не видел очевидного: я для нее был убежищем, пристанью, где она пережидала бурю над своей головой.
Я не хотела ничего знать о Леокадии, кроме условий прекращения брачного договора, поэтому нетерпеливо перебила Конрада:
— Так все же каковы условия разрыва?
— Я же говорю: сложные. На договоре три печати. Магические. Первая скрепляет союз, две вторых нужны для того, чтобы его аннулировать. Когда Леокадия сбежала, я активировал вторую печать. То есть запустил механизм разрыва. Знаешь, маги — большие формалисты. Число семь — сакральное в магии. Третья печать активируется, если за семь лет она не вернется. Три года уже прошло.
Осталось ждать четыре года? Не самое плохое известие, но и не самое хорошее.
— А если вернется? Она ведь может?
— Если она вернется, возможно несколько вариантов развития событий. Первый: мы с ней достигаем соглашения и вместе активируем третью печать. В ту же минуту наш брак будет расторгнут без возможности восстановления.
В этот исход верилось слабо. Если Леокадия готова была отказаться от Конрада окончательно и бесповоротно, то уже давно могла так поступить. Вряд ли Конрад стал бы ее удерживать, не тот человек. А вот если она желает его сохранить на черный день, тогда ее поступки понятны.
— А если она захочет тебя вернуть?
— Ей это не удастся. Чтобы отменить активацию процесса, ей пришлось бы... Ну... В общем...
— С тобой переспать.
— Верно. Но это ей не удастся. С сегодняшнего дня я собираюсь спать только с тобой. Вот.
Кто-нибудь мне скажет, почему я от этих слов стала тихонько мурлыкать?
— Марта, если Леокадия откажется подтвердить развод, просто придется ждать еще четыре года. К сожалению, пока договор в силе, я не смогу ни провести обряд Разделения жизни, ни даже просто сходить с тобой в храм Доброй Матери.
— А все остальное он тебе делать не мешает? — съязвила я, хотя было понятно и так: ни капельки.
Конрад радостно хмыкнул:
— Как ты могла заметить, на все остальное запрета нет.
И неведомая сила снова бросила нас друг к другу. Никогда не думала, что смогу с таким самозабвением заниматься любовь с чужим мужем да еще в доме, где к нам в любую минуту могут войти. Как будто неслась над морем на огромной волне. Она нахлынула, затем отступила, оставив меня валяться на берегу без сил, но счастливую и довольную.
