Небо шамана. 2 часть

Наш полк продолжал летать и выполнять штурмовки по заявкам наземных войск. В своей излюбленной манере немцами был создан очень мощный бронированный кулак, который обрушился на наши части осуществляющие блокаду окружённой группировки. И тем, кто оказался на острие удара немецкого клина, было неимоверно тяжело, вот им в первую очередь и помогали наши штурмовые действия. Кроме нашего полка по атакующим порядкам немцев работали ещё три полка штурмовиков свежей, недавно прибывшей на фронт авиадивизии. А тылы наступающих бомбила почти сотня наших вторых "Пешек" из прибывшего вновь созданного второго бомбардировочного авиакорпуса. И действия наших штурмовиков может стали даже важнее, чем наши ночные вылеты на охоту. Хотя, наши ночные победы может не так зрелищны и видимы по результатам, но каждый сбитый и даже повреждённый борт — это не доставленная еда, снаряды, патроны, медикаменты, горючее, да хоть письма из дома. Причём эффект снижения снабжения имеет выраженный кумулятивный эффект. Сегодня сбитый транспортник не довёз полторы тонны груза и не вывез два десятка раненых. Завтра бы он сделал пару-тройку вылетов, то есть не доставлены уже не полторы тонны, а все пять. За неделю можно считать тонн пятнадцать-двадцать, а это только один самолёт, и так нужно считать и оценивать каждого сбитого...

В последующие после одиннадцатого дни количество самолётов пытающихся прорвать организованную нами воздушную блокаду с каждым днём становилось всё меньше. Хотелось бы сказать, что это нашими удачными действиями был получен такой эффект. Но должен признать, что сыграли свою роль героические, по-другому не назвать, бомбардировки немецких аэродромов, как в котле, так и за его пределами. Во время этих налётов на земле было уничтожено достаточно большое количество немецких самолётов. Приводить цифры в рапортах и наградных реляциях не стану, а то выйдет, что столько самолётов у Германии нет. Шутка, но как в каждой шутке... А вот то, что количество самолётов в воздухе упало — это факт, о котором я сужу по своим субъективным наблюдениям, но о том же докладывают службы ВНОС и звукометристы ПВО. К сожалению и с этих бомбёжек не вернулись не одна сотня наших парней, мощную немецкую аэродромную ПВО никто не отменял...

Во вторую ночь полётов с Телегиным нам удалось сбить семь самолётов, при этом пять шли явно неумело и не в облаках, а над ними и две пары явно состояли из ведущего и ведомого, при этом последний пилотировал не слишком уверенно. Двоих в облаках я сбил сам, а из остальных пяти только одного, который бросил своего ведомого и пытался уйти в облака. Четверых довольно грамотно свалил Слава, а взошедшая луна сделала картину боя хорошо видимой. Цыганов с Гордеевым перехватили только одного "курьера" пытавшегося выскочить из котла. Ночью двенадцатого мы со Славой поймали только троих, и утром одного Цыганов. Тринадцатого и четырнадцатого не было ни одного самолёта у нас всех. Звукометристы шума моторов, кроме наших, в воздухе не фиксировали, так, что к нам никаких претензий, кроме некоторого начальственного недовольства. С утра пятнадцатого злые и уставшие от пустого безрезультатного барража сидели у Бурдужи и пытались понять, что происходит. Хоть истребители за последние два дня сбили три самолёта, только один был транспортник, один истребитель и разведчик "Рама". Это мы сумели наглухо забить "пробку" в своей непроницаемой воздушной блокаде? Да, вполне проницаемая не смотря на потери каждую ночь по три десятка самолётов. У военных вообще логика своя, есть понятие "запланированные потери" и эти самолёты можно посчитать таковыми и исходя из этого добавить число и гнать машины, чтобы обеспечить всем необходимым окружённые войска. У немцев кончились самолёты? Тоже верится не очень. Даже если кончились здесь, но Германия сейчас раскинулась на таком пространстве, что в других местах самолётов ещё хватает. А перегнать их с немецким умением подобное организовывать проблемой не является. Тем более, что перегонять машины будут пилоты, которых можно и отправить в полёт. Немцы банально "сломались" и выдохлись? Но окружённая группировка банально кушать хочет и на такие эмоциональные переживания солдатские желудки плевать хотели! Это ещё если не касаться того, что сейчас ударный кулак окружённых пытается пробиться из котла, сжигая тонны боеприпасов и топлива каждый день, каждый час. А в бою ещё неизвестно, что важнее, кусок хлеба или лишняя обойма с патронами. Можно ещё долго фантазировать, но смысл сводится к тому, что прекращение полётов — это совсем не просто так. А что за этим стоит, мы не знаем и даже не можем предполагать. Второй вопрос, а нам то, как быть? Летать, впустую пережигая бензин или нет? Пока ответа на первый вопрос нет, отменять наши полёты никто не рискнёт...

Начштаба подбил баланс, только за первые две недели декабря нашим полком сбиты двести четыре самолёта противника и двадцать пять или двадцать шесть планеров. На планеры плюнули и стали считать двадцать пять или тринадцать условных самолётов. По-моему очень не кисло мы на этом поприще отметились... Но пока не решён вопрос с чего это у немцев такое затишье в воздухе успокаиваться рано, просто преступно. Сколько раз уже за время этой войны немцы ловили нас на успокоенности при видимом спокойствии. Действия своих войск со стороны группы пробивающейся со стороны Котельниково к окружённым поддерживают небольшие группы пикировщиков, а со стороны котла только в первый день прилетели три или четыре истребителя, чтобы помешать нашим штурмовикам и несолоно хлебавши улетели, потеряв одного. Там немцы такой огонь из своих зениток открыли, что казалось, нельзя подступиться. Но наши уже учёные, на зенитки никто нахрапом не лезет. И не только в нашем полку есть группы подавления ПВО. Тем более, когда это не системная продуманная под налаженным командованием ПВО объекта, а надёрганные где придётся фронтовые зенитки, умеющие стрелять только каждая на своё усмотрение. Получилось, что открывшая шквальный огонь ПВО отогнала свои истребители и вроде даже кого-то из них зацепила. А штурмовики, заходя с разных сторон, раздёргали зенитный огонь, потом спокойно и методично стали вгрызаться и ломать ПВО. Наш полк безвозвратных потерь от этих налётов за первые три дня не понёс. В ремонт машины попали и в госпиталь двух раненых стрелков отправили, но никого из наших не сбили. У нас же только Морозов утверждает, что лично выбил в эти дни больше двадцати зениток в тридцать семь миллиметров и более калибра. Вот так и сидели под чай и папиросы вместо сна пережёвывали полковые новости и чего-то ждали. Наверно на фронте обостряются способности вроде предчувствия, но когда позвонили из штаба и подняли нас, никто не удивился, а шустро побежали к машинам. Где был Подгорный не знаю, но ждать его не стал. А вот Телегин вместе со своим стрелком вырулили следом без задержки. Тремя парами Бурдужа-Солдатов, Цыганов-Гордеев и я с Телегиным с набором высоты пошли в сторону Калача.

В последние дни немного распогодилось, западнее над Северским Донцом местами вообще облаков не было, а у нас появились большие просветы в висевшей все эти дни над нами сплошной пелене облаков. И вот в этих просветах мы и увидели грандиозное зрелище. Скорее всего, оно так и задумывалось, удивить и ошеломить. На разной высоте эшелонами шли немецкие самолёты. Выше всех и впереди два десятка больших четырёхмоторных "Кондоров"** с большими планерами каждый. Чуть ниже звеньями по три не полные четыре девятки восемьдесят шестых Юнкерсов, только не все такие, как мы угнали, а есть чуть толще и с прорезанными в бортах иллюминаторами, и в каждой тройке головной самолёт тащит за собой один планер. За ними значительно выше сто одиннадцатые Хенкели не меньше трёх полных девяток в растянутом строю тащат каждый по планеру, и семнадцатые Дорнье четыре девятки без планеров. Честно сказать, так подробно модели самолётов стали известны гораздо позже, когда разбиралось то, что происходило в это время в воздухе, не такой уж я великий специалист по воздушному флоту Германии. Из-за количества и разнородности красивого строя не получилось, он вышел размазанным по длине, в ширину и по высоте. Под ними шла ещё одна группа из четырёх неполных девяток Хенкелей, но без планеров. А ниже шестью колоннами выстроились больше полусотни транспортных трёхмоторных Юнкерсов. А вот охраняют эту армаду истребители в таком количестве, что поднятые по тревоге наши истребительные полки подходили со всех сторон и тут же оказывались втянуты в бои с истребительным сопровождением и всё равно истребителей прикрытия оставалось больше наших. И не смотря на это, около строя вился ещё не один десяток немецких истребителей, а от мест боёв истребителей уже не один копотный след прочертил свой последний путь к земле. Кого там сбили неизвестно, а вот что делать нам? Бурдужа скомандовал идти прямо на транспортники, бодаться нам с истребителями не имеет смысла, вот и будем рубиться с теми, кто нам доступнее. Тем более, что приказ не пропустить снабжающие немцев самолёты нам никто не отменял...

Ещё подбегая к самолету, заметил, что на всех эРэСах взрыватели с вертушками, то есть не на удар, а на трёхсекундное замедление. Это кто же такой умный распорядился? Не иначе Бурдужа. И я сейчас хотел этим воспользоваться. Подход нашей шестёрки снизу немецкая истребительная охрана просто прозевала. Надо полагать, что у них в рефлексах, что нападающий обязательно будет выше перед атакой, это потом он может разогнавшись извернуться и полоснуть из пушек и пулемётов снизу в брюхо, но скорость и высота — это идолы истребителей. Поэтому наш деловитый подход снизу на небольшой скорости остался без внимания. А обратили мы на себя внимание, когда на подходе дали залп из половины наших реактивных снарядов по крайней колонне транспортных Юнкерсов. Ну, высоко для нас шли бомбардировщики и четырёхмоторники. А под прикрытием пусков эРэСов я от души прошёлся из своих пушек, которые за два дня пустого барража напитались Силой до предела. А чуть сблизившись, стал поливать из пулеметов, и мы буквально смели ближайшую колонну целиком, часть второй колонны, и ворвались во внутренние порядки их построения. Фактически в первом заходе мы смахнули по моим прикидкам минимум четырнадцать транспортных машин. Кинувшиеся к нам истребители среди шарахающихся от любой тени сбитых с толку и частично повреждённых тихоходных транспортников проскакивали нас из-за своего избытка скорости. Но это не мешало нам тратить на них свой боезапас. Это не свободный привычный бой и даже не собачья свалка, здесь большая скорость больше мешает, чем даёт преимущества, а ведь атакующие автоматически в атакующем пикировании старались её набрать дополнительно. В этой толчее немецкие истребители, из страха попасть в своих вынуждены сближаться на пистолетные расстояния. Вот только маневра то никакого. В результате некоторые, я точно видел четверых, кто влетел под залп наших штурмовиков в упор, а это как из танка по велосипеду, у велосипеда шансов никаких. Я за счёт своего ускоренного восприятия, а Цыганов, Бурдужа и Телегин просто имеющие опыт свалки истребительного боя шанс в такие моменты не упустили, мы сейчас оказались в идеальных условиях. Даже перед немецкими "Церштерерами" у нас оказались более выгодные позиции, ведь основу этой толчеи составили тихоходные транспортники по сравнению, с которыми у нас не было слишком большого превосходства в скорости, а вот пытающиеся атаковать и помешать нам истребители, которые влетали в эту свалку на скорости вынуждены были больше думать не о бое, а о том, чтобы не столкнуться в кем-нибудь. А это нам было в разы комфортнее. Спасибо, конечно, истребителям, связавшим боем своих коллег, а вот в толчее, которую мы сами и устроили мы на штурмовиках против истребителей выходили на равных или даже с превосходством за счёт мощного залпа и бронирования.

Здесь бы мне, конечно, очень пригодился Подгорный со своим пулемётом, но так уж вышло. Честно я фактически первый раз оказался в такой вот плотной свалке и если бы не моё ускорение и то, что я перевёл своё чувствование чужих аур только на самую ближнюю зону, даже не знаю, как бы выкручивался. При первой возможности я открывал огонь из своих пушек. Так, ничто ведь мне не мешало при манёврах стрелять вслед и летящим высоко немцам из верхнего эшелона. Да, все знают, что снаряд долетит и догонит, вот только даже если вдруг один случайно попадёт, и что с того? Для большого самолёта попадание одиночного снаряда в двадцать или даже в тридцать миллиметров едва ли станет серьёзной проблемой, только если по случайности будет фатальное повреждение, что маловероятно. Но мои то снаряды рвутся гораздо сильнее и фатальнее. При попадании даже одного в фюзеляж или крыло их переламывает с гарантией, не рассчитаны самолёты на такое избыточное боевое воздействие. И при этом мне глубоко безразлично на кого запишут эту победу, а вот то, что ещё хоть пару-другую я не пропущу через рубеж, который мне назначили, для меня важно. В строю немцев мы кувыркались, как... Нет не как волк в овчарне, скорее как хорь в курятнике. Из моего рассказа вам может покажется, что мы подобно истребителям крутили петли и свечки. Нет, к такому Илы не приспособлены, но вот в плоскости виражили очень активно. А развернуться на пяточке для всех в нашей шестёрке не было сложным, новичков среди нас не было. А целей в плотном строю, в который мы ворвались нам хватало с избытком...

Словно по заказу облака немного разошлись и разгоревшаяся в небе битва, в которой с каждой стороны было не меньше пяти сотен самолётов, приковала к себе внимание всех, кто мог это видеть. Это потом дотошные подсчитали, что в небе сошлись почти шестьсот истребителей с обеих сторон, а в группе немецких транспортных самолётов и буксировщиков планеров было двести одиннадцать машин и пятьдесят девять планеров. Здесь не было восемьдесят восьмых и восемьдесят седьмых Юнкерсов, надо думать, что собрали машины, которые могут буксировать и при этом нести довольно объёмные сбрасываемые на парашютах контейнеры...

Для наших истребителей сложность заключалась в том, что они подходили к месту боя последовательно. И первое время немецким истребителям удавалось создавать локальное численное превосходство, набрасываясь на подходящих наших вдвоём-втроём на каждого. Благодаря такой ситуации, только единицы наших истребителей сумели прорваться к строю опекаемых тяжёлых машин немцев. Вмешательство нашей шестёрки расстроило строй транспортных самолётов, но верхняя группа продолжала движение и скоро должна была уже подойти к границам котла, когда в небе появились наши бомбардировщики — изящные "Пешки" эскадрилья за эскадрильей. Как и кто рискнул или сообразил поднять бомбардировщики второго бомбардировочного авиакорпуса для воздушного боя не могу предположить, но их атакующий заход на верхнюю головную группу фактически переломил ход сражения в нашу пользу.

Как оказалось, этой армаде и не требовалось садиться в кольце. К посадке были запланированы только планеры, а вот все остальные везли грузы, упакованные в десантные контейнеры, которые планировали сбросить над окружённой группировкой после прорыва и снижения. Накануне на южный фланг немецкого фронта из-под Смоленска была переброшена одна из элитных истребительных частей люфтваффе — эскадра "Удет" второй авиагруппы. И её командование поклялось своему фюреру, что сумеет обеспечить проводку и защиту группы буксировщиков и транспортников. Для этой невиданной операции для усиления были стянуты все доступные авиационные силы. Истребителей для операции собрали триста двадцать шесть, которые взлетели с пяти разных площадок. В одном строю оказались мессершмитты сто десять и сто девять, Фоке-Вульф-сто девяносто, итальянские Макки-двести и Макки-двести два. Транспортников подняли всех, способных лететь и специально к этому времени переброшенные из средиземноморья и с других участков фронта, как и все имеющиеся планеры. Как оказалось, запланированные к многократному использованию планеры с трудом выдерживали взлёт и посадку на имеющихся аэродромах, поэтому к этому вылету их собрали так мало. Но изюминкой идеи было то, что садиться в котле никто не планировал. Груз доставлен, и без риска посадки на подвергающиеся бомбёжкам и обстрелам аэродромах. А такое огромное количество истребителей в состоянии не подпустить к охраняемым никого.