Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Лёгкое потрескивание скоро перешло в резкий треск распарываемой и рвущейся ткани.
Дальше — всё как в нехорошем сне.
Бесформенное чудовище, бывшее Мигелем, поднялось, больше похожее на лохматый кряж сломанного бурей дерева, чем на человека. Руки-сучья нелепо и страшно вздрагивали, полуприподнятые. Чудовище медленно повернулось, будто заново оглядывая комнату... Леон мог бы поклясться, что не чудовище бросилось уничтожать вещи, — тьма его толкнула на бессмысленный погром.
Мигель громил мебель молча, лишь изредка издавая стонущие или рычащие звуки. Сначала громил — потом методичное уничтожение перешло в приступ бешенства: его бросало по всей комнате невидимым смерчем, как пушинку (мебель бы этого не сказала, заговори она), его било о предметы, швыряло в них, а он безуспешно старался остановиться — руки хватались за воздух — и оставлял на мебели и на полу смазанные кровавые пятна и блестящие брызги.
Смерч небрежно бросил чудовище в угол комнаты — кресло, лежавшее там ножками в сторону Мигеля (Леона передёрнуло от боли, которую должен был чувствовать Мигель), вылетело, потеснив груду переломанных стульев.
И стало тихо. Неведомая сила, забавлявшаяся телом Мигеля, оставила его в покое. Чёрное, наносное таяло, пока не очистило от своего агрессивного присутствия человеческое тело.
Теперь, глядя на покрытого кровоподтёками, вновь скрюченного на полу Мигеля, Леон смог перевести дыхание и начать думать. Двойственное переживание за человека, колотившего мебель и колотившегося о мебель, не помешало задаться вопросом: что же произошло? Зачем Леону показали, что здесь было?..
Человек на полу шевельнулся. Жалость смяла все вопросы Леона. Следя за неловкими попытками Мигеля подняться (на руки опереться не мог: скользили по крови), Леон сам машинально напрягался.
Встал. Опустив голову и бессильно свесив руки, застыл.
Леон сразу не заметил, что странное, едва уловимое глазом движение началось с ног Мигеля. Кожа от его ступней слегка вспухала — и словно маленький обруч под кожей бежал вверх. Мигель восстанавливался, врачуя себя самого. Когда процесс восстановления закончился, он разбросал мебельные обломки на пути к платяному шкафу, будто смятому ударом чудовищного молотка, и не спеша оделся.
Перед уходом он взялся за дверную ручку и мельком оглядел комнату. Его безразличный взгляд скользнул по лицу Леона и...
"В глазах мальчика тоска, или мне это показалось?.. Господи, почему я назвал его мальчиком? Кажется, я начал вспоминать... Кажется, я раньше знал Мигеля. Раньше чего? Которого времени?"
Мигель ушёл. А Леон понял, что он здорово держал дыхание, и снова судорожно вздохнул. Вонь от слизи и крови, к которой он привык, пока дышал неглубоко, резко вошла в лёгкие.
... Запах крови... Мигель обернулся, и Леон почувствовал на своих руках тёплую тяжесть плачущего младенца.
... Запах крови... Тени замельтешили вокруг него, лица и фигуры из полузабытого сна... Юлий, бегущий за его машиной...
... Сладкий, выворачивающий наизнанку запах... Падение в преисподнюю чёрной пустоты... Парение... Беременная женщина...
— ... Леон! Чёрт бы тебя!.. — орал в ухо Игнатий продолжая трясти его за грудки.
— Не вижу никакой ловушки! — голос дока Никиты со стороны.
— Я в порядке. Отцепись.
Леон отошёл от изумлённого Игнатия к старику-дворецкому, которого притиснул к стене Роман.
— Отпусти его.
Дворецкий невозмутимо оправил своё костюм и вопросительно взглянул. Леон тоже смотрел на него с каким-то раздражающим (ведь время тянешь!) выжиданием. Наконец решился.
— Климент...
— Да, мой господин.
— Приготовь комнаты на семь человек. Мы остаёмся до утра.
— Хорошо, мой господин.
— В этой дыре найдётся что-нибудь перекусить?
— Ужин через полчаса, мой господин. — Дворецкий чопорно развернулся и пригласил: — Господа, попрошу вас за мной. Я покажу вам ваши комнаты.
Но "господа" заворожённо смотрели на Леона.
— Ты назвал его по имени! — обвиняюще сказал Игнатий. Он не решился высказать вертевшийся у всех на языке вопрос: "Ты вспомнил?"
— А он назвал тебя своим господином, — недоумевал док Никита, — а ведь это дом Юлия, это его слуги.
Леон помолчал, прежде чем ответить. Дворецкий, глядя на него, снова сбросил свою чопорность и сиял от радости.
— Это дом моего старшего сына. Память возвращается, но как-то обрывками. Пока не чувствую... ну... больших перемен в себе.
— А Мигель — твой младший? — спросил Роман. — Я правильно угадал?
— Боюсь, что не совсем. Когда я уходил от жены, она была беременна. Так что Мигель — точно не младший. Поговорим за ужином обо всём, ладно?
5.
Юлий и Анюта затаились за одной из дверей комнаты для гостей. Время от времени они взглядывали друг на друга и почти по-детски цвели улыбками самых настоящих заговорщиков. А девочка ещё и с трудом удерживалась, чтобы не подпрыгивать от нетерпения: Юлий опять ей столько за утро показал и рассказал, что ещё вскользь заметил, что всё это — лишь маленькая толика того, чему должна научиться Анюта. А учиться у Юлия ей нравилось, потому что необычная учёба заставляла её чувствовать себя иной.
— Ты уверена, что они оба там?
Прежде чем задать вопрос, Юлий дотронулся до руки девочки, призывая к вниманию, а затем показал на свой рот — и вопрос Анюта угадала по движению его губ.
— Можешь говорить вслух. Они спят. Мигель пригласил Марка поболтать, и Марк теперь спит в кресле, а Мигель — напротив него — на кушетке.
Если человек тебе доверяет, им легче манипулировать, — сказал Юлий. Но сложность в том, что при таком манипулировании легко переступить нравственные законы, а законы пре-ступлений не любят и карают сразу. Похоже на ветку: она тебе мешает, отодвинул её в сторону, а она взяла — и хлестнула. Больно. Так что тайное управление человеком возможно лишь при условии совершенной необходимости.
Необходимость у Юлия есть. Надо узнать у Мигеля, почему он слишком неожиданно здесь появился. Юлий подозревал, что он что-то натворил и сбежал сюда, в поместье, отсидеться. И с Марком то же самое. А во-вторых, только на них могла тренироваться Анюта безо всяких опасений за целостность и сохранность всех слоёв их энергетической оболочки.
Очаровать двух гостей Анюте не составило труда. С ними она вела себя так, как с Юлием: живо интересовалась всеми и всем — и заставила их говорить и смеяться без умолку; жадно хотела перепробовать все развлечения в поместье — и троица азартно носилась на лошадях, устроила такой звонкоголосый шум-гам в купальне на озере, что гости, до сих пор сторонившиеся новоприбывших, тоже поспешили окунуться в воду и в детские, на ходу придуманные игры. А потом, не успели гости высохнуть и прийти в себя, Анюта нашла в раздевалке при купальне шлем для пейнтбола (Юлий заранее подложил), предъявила неизвестный предмет гостям и потребовала объяснений. Результат: почти час беготни хохочущей толпы по прибрежным зарослям — толпы, счастливой, измазанной в краске с ног до головы.
И в конце забега с препятствиями — так про себя Анюта назвала задание Юлия — девочка с детской непосредственностью заявила: "Вы как хотите, а я устала! — и, заглянув по очереди в глаза Мигелю и Марку, негромко добавила: — Сейчас бы баиньки немножко..." И зевнула.
Они посмеялись над её утомлённым, сонным видом, проводили в комнаты, после чего Мигель сказал Марку — есть разговор...
Простодушие Анюты было очень убедительно и оба гостя не заметили особой силы в случайно брошенной фразе. Но девочка знала, что всё время, пока эти двое шли к себе, они слышали мечтательное "баиньки" и видели образ безмятежно зевающего человека.
... Они вошли.
Всё, как и обещала Анюта: гости спали в позах, указывающих на обстановку непринуждённого разговора. Теперь, когда их лица спокойнее, чем обычно, и приняли почти одинаковое выражение усталости и лёгкой горечи, Анюта подметила в них небольшую странность.
— Юлий, они так похожи.
— Они братья, Анечка.
Он осторожно поднял кисть Мигеля и стал сосредоточенно всматриваться в его кисть. Анюта стояла рядом, изо всех сил таращила глаза, применяя уже усвоенные техники, которые показал ей Юлий, — и ничего не видела. А Юлий видел: он будто слушал захватывающее повествование и живо откликался на него. Особенно часто на его лице менялись обеспокоенность и облегчение, точно он видел что-то страшное, что потом благополучно заканчивалось... Когда он перешёл к Марку, девочка со вздохом сказала:
— А меня не научил такому.
Удержаться было трудно: Юлий, чуть отвернувшись, улыбнулся.
— Не всё сразу. Ты ведь тоже не объяснила своё присутствие в пространстве тех мальчиков, которых привёз Марк... Ну, всё, пошли. Я узнал всё, что хотел.
Они спускались по широкой лестнице, и Анюта морщила носик, пока не решилась спросить:
— Юлий, раз уж ты всё равно всё знаешь... Почему Мишка такой большой, а ведёт себя, как маленький?
— У него эмоциональная блокада. Что-то связанное с детским испугом.
— А, помню. На него напали собаки. А снять эту блокаду можно?
— Можно, и очень легко. Удивляюсь, что отец этого не сделал, — сказал Юлий и осёкся. Однако девочка продолжала спокойно идти рядом и откликнулась безмятежно:
— Папа забыл всё и наверняка не помнит, как делаются такие вещи... Юлий, ты возьмёшь меня на охоту?
Юлий так и не понял, о чьём отце они говорили. Или о чьих отцах. Или девочка решила, что все взрослые умеют работать в паранормальном ключе? Что работа с эзотерическими дисциплинами — часть взрослой жизни?..
Чуть только они шагнули с последней ступени, как девочка нетерпеливо задёргала ладошку из его большой ладони, собираясь куда-то немедленно бежать. Юлий с трудом поймал её ускользающие пальчики.
— Эй, торопыга! Куда?
— На озеро, конечно! Снимать Мишкину блокаду!
— Но ты даже не знаешь, как она выглядит!
— Почему не знаю? Буду искать собак!
Её синие глаза вглядывались в Юлия удивлённо и чуточку снисходительно: если ты хотел поставить передо мной хитроумную задачку с длиннющими доказательствами и длиннющей цепочкой последовательных решений, то возился ты зря — решение у меня в кулачке, и вообще, взрослые излишне любят всякие предисловия и церемонии.
Он считал эту мысль, когда вник в сложный эмоциональный узор, скрыть который Анюта пока не умела. И защитить тоже. Поэтому, пока она смотрела ему в глаза, Юлий сосредоточился на собственных пальцах, и вскоре тёплая волна покоя нежно обвеяла и смягчила задорную волну Анюты, весело кипевшую под девизом: "Узнать всё — и немедленно! Сделать всё — и сейчас же!" Схлынувшее напряжение можно было определить даже по тому, что девчоночья ладошка перестала ёрзать в его ладонях...
Юлий усмехнулся: удобно притворяться недоучкой в собственном ремесле, никто и не подумает проверять следы воздействия. Хотя перед Анютой стыдно.
— Анечка, последнее задание на сегодня. Разбуди-ка мне братьев-разбойников да своди их ещё разок на озеро. Мигель-то, может, и хотел бы на охоту да не с такой компанией. А Марк вообще считает такую охоту, как у нас, детской забавой. Твой же пони для скачек не приспособлен. Твоё задание состоит в том, чтобы братья подружились с Мишкой и Вадимом, но подружились по-настоящему. Ты не должна корректировать их поведение. Это понятно?
— Понятно. А если не получится?
— Тогда просто приятно проведите время. На обед можете не приходить домой — я пришлю к вам кого-нибудь с корзиной для пикника. В лодочном сарае есть пара скутеров на ходу и несколько катамаранов... Да, если понадобится, попросите смотрителя, чтобы он превратил теннисный корт в волейбольную площадку.
Маленькая, радостно попискивающая комета снова взлетела на второй этаж. Как уж она объяснила братьям-разбойникам причину их сна и своего вторжения к ним, неизвестно, только спускалась Анюта, несомая над ступеньками двумя парнями. Добравшись донизу, Марк и девочка сразу побежали из дома. Мигель остановился с Юлием и сказал, улыбаясь:
— Давно я так не смеялся! Эта егоза — чудо! Где ты её откопал?
— Эта — последняя. Таких больше нет, — заявил Юлий. — Пользуйтесь случаем — общайтесь. Аня хочет пикника — поможете ей?.. Да, вот ещё что. Любые перевоплощения, пожалуйста, только не на глазах у девочки. Ты и так здорово напугал её на балу.
— Она... видела? Юлий... — Мигель заколебался, прикусил губу. Синие глаза вспыхнули холодным блеском. — Тебе я могу довериться. У меня проблемы с перевоплощением. Ты единственный из нас учился в университете. Покажи, как там это делается... Понимаешь, я не всегда сразу могу стать снова человеком...
— ... потому что тебе нравится быть зверем.
— Только не надо читать мне мораль! Я прошу о помощи, а ты пользуешься случаем и...
— Мигель, ты не понял. Я не читаю тебе мораль, я уже объясняю, почему у тебя перевоплощение проходит туго — именно с точки зрения человека, прошедшего курс в университете. Первое, чему там учат, — это полное понимание обоих состояний — человеческого и звериного. Какому состоянию отдаёшь предпочтение, то воплощение и будет господствующим. Тебе нравится быть зверем — и я тебя понимаю: полная свобода и чувство вседозволенности вскружат голову кому угодно. Но это — твой барьер, который и затягивает обратный процесс перевоплощения.
— Так просто?
— В объяснении — да. Видел бы ты меня в университете, когда месяца два наши академики пытались вывести меня из личины волка.
— Так ты тоже?!
— А ты думал — единственный-неповторимый прошёл через такое?
Мигель провёл ладонью по коротким чёрным волосам, в задумчивости взлохматив их и превратившись в растерянного мальчишку.
— А сейчас как у тебя?
— У меня дом, поместье. Когда на тебе ответственность за людей, которые зависят от тебя, перевоплощение занимает секунды и проходит совершенно безболезненно. Будь я постарше, я бы посоветовал тебе создать семью. Но поскольку разница между нами небольшая, то предлагаю: когда у тебя будет свободное время, посмотри мои старые лекции. Я, конечно, не думал, что они пригодятся, так, на память оставил... Марку, вон, пригодились...
— Марк? А что с ним?
— То же самое. Он не рассказывал тебе, как приплёлся ко мне в позапрошлом году, голодный и раненый — охотники подстрелили? Его любимое воплощение — тигр. А передо мной предстал такой монстр, что в первую минуту я решил: у меня галлюцинации. С тех пор, насколько я знаю, он и не пробовал заниматься перевоплощениями. Кстати, поговорите об этом. Плохо, что вы мало видитесь и не обсуждаете всё, что с вами происходит. Вы всё-таки братья. И речь не столько об опыте, сколько о вашем одиночестве. Не так ли, братишка?
Юлий шагнул к Мигелю и чуть приобнял его за плечи. Мигель насупился, но старший брат шутливо боднул его в лоб и тихо засмеялся.
— Не куксись. Никто не виноват, что судьбы складываются так или иначе.
— В нашем случае виноватый есть, — буркнул Мигель и вздохнул: — Я не хотел тебе говорить, но... В общем, до прихода к тебе я останавливался в охотничьем домике. Я был немного не в себе, а в такие моменты у меня начинается непроизвольное перевоплощение... Боюсь, комната испорчена безнадёжно.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |