— Тяжело это признавать, но да, фактически так и оказалось. Ещё тяжелее осознавать, что все происходило практически у нас под носом, но, кто бы из нас мог тогда подумать? Ингвер, один из основателей городского госпиталя. В те годы черная лихорадка зверствовала по всему побережью. Мы думали, люди умирают от болезни, а их тела сжигают, не отдавая родственникам в целях предотвращения распространения болезни. Но, полагая, что их все равно не спасти, наш врач проводил свои эксперименты не посвящая в это Совет и Старейшин. Конечно, это слабое оправдание, но это единственное, что у нас есть.
— Как же так получилось, что эти создания выбрались на волю?
— Когда все произошло, и стал известен источник...он выпустил этих тварей, чтобы иметь возможность уйти. Уничтожить их можно, но на смену всегда приходят другие. Любой укушенный становится инфицированным, на них не действует прямое воздействие нашей силы, а атаковать их при помощи огня или воды совершенно бессмысленно. Все, что берет начало от нашей силы, не вредит им. Лишь живой огонь может уничтожить их тела...
— То есть, пламя полученное от вашей силы не действует, нужно разводить настоящий огонь?
— Да. Мечом можно обезглавить, но нет гарантии, что эта тварь не воскреснет вновь.
— С тех пор, — заговорил другой представитель Старейшин, — наше общество поделилось надвое. Те, кому изменения пришлись по вкусу встали на сторону Ингвера, те, кого новый порядок не устраивает до сих пор, остались в Аранте. Мы постоянно подвергаемся атакам тварей или же самих Отступников.
— Но, почему? То есть, что мешает им жить отдельно?
— Источник. Он остался в Аранте. 'Наше сердце' делает нас сильнее, дает нам дом и защиту, мы бережем его, как настоящее живое сердце нашего народа. Это очень важно.
— Хорошо, — коротко кивнула я. — Это мне понятно. Теперь другой вопрос, для чего конкретно вам нужна женщина Аира.
— Нам не нужна женщина, — ответил третий Старейшина, его серый глаза в этот момент излучали такой холод, что мне невольно стало неуютно и в то же время, такая тоска и обреченность упала на плечи.
'Не смотри, закройся от чужих эмоций', словно молитву повторяла я себе, отстраняясь от чужих непрошеных чувств.
— Мы ищем кровь, способную выдержать энергетический дисбаланс, выносить и родить для нас того, кто сможет исправить то, что сейчас.
— Что?
— Нам нужна женщина способная родить ребенка, которому будет по силам управлять энергетическими потоками людей и животных; человека, который сумеет восстановить баланс, — пояснил темноволосый старейшина.
— Но?
— Но, — продолжил он, — возможно, нам помогут твои соотечественники или твои знания...
— Подождите! — прервала я его на полуслове. — Как вы собираетесь подобрать подходящую женщину?
— 'Наше Сердце' поможет нам, — коротко ответил он. — Но, все же, ты...может быть, ты сможешь поработать с кем-то из нас?
В тот день они еще много говорили о предназначении, о надежде, последней их надежде на избавление от бремени вечной жизни о том, как это важно для выживания целой расы. А, я, приходила все в большее замешательство. Помочь? Могу ли я помочь? Сколько времени на это уйдет? Придется работать с каждым мужчиной по отдельности и это будет поистине титанический труд. Выправить каждый из потоков, наладить циркуляцию, потом повторная корректировка. Я не смогу исправить все за один день, что там говорить, на одного человека могут уйти месяцы работы. Но, даже не это пугало меня больше всего. Что, если я исправлю, все сама, а мальчики так и не будут рождаться вновь? Почему произошло именно так, что изменения коснулись мужчин? С каким видом энергии напортачил брат Брэйдана? Ошибка может быть где угодно, найти, исправить, восстановить каждую нить...
— Тяжело..., — прошептала я, все так же недвижимо продолжая сидеть в гостиной, когда та опустела уже несколько часов назад.
Если даже я начну править все сейчас, и если мне поможет Тэо, сколько десятков лет это займет? Нет, даже не десятков, столетий...А, если учесть, что нападения будут продолжаться, мальчики могут и не родиться, не обреку ли я целый народ своими действиями на вымирание?
Неожиданно широкая ладонь легла мне на плечо и потянула на себя. Я не сопротивлялась, потому, как знала, что это мог быть только один человек сейчас. Брэйдан оставил меня в одиночестве, давая возможность подумать над сказанным Старейшинами. Но, судя по всему, мое время уже истекло.
— Не стоит думать над проблемами слишком долго, от этого они лишь набирают вес, сказал он, обнимая меня крепче и сильнее притягивая к себе.
— Боюсь, что мне не по силам эта ноша, — сказала я, кладя голову на его плечо. — Я не могу, точнее не так, как я могу пытаться все исправить, не зная, каков будет результат? Разве могу я взять на себя ответственность за чью то судьбу...
— Разве кто-то об этом говорил? Я, даже не представляю, как выглядит твой мир, каким его видишь ты, но в моем мире, каждый сам несет ответственность за свой выбор. Если ты предложишь свою помощь кому-то, неужели ты думаешь, что он согласиться просто потому, что ты так сказала?
— Разве это оправдание? Если ты даешь что-то, то должен понимать будет ли это во благо или во вред...
— От понимания не всегда зависит конечный результат, — с необъяснимой горечью, сказал он. — Знаешь, ведь мой брат не всегда был таким, как о нем теперь принято думать.
— Ты расскажешь мне? — тихо спросила я, но вместо ответа, он лишь продолжил начатый разговор.
— Он всегда старался заботиться о людях. О тех, кто не был рожден с даром. Организация самого крупного госпиталя в стране, лишь малая крупица его начинаний. Когда-то давно мы были с ним неразлучны, наши проекты, разработки, реформы, все это до сих пор работает на благо общества. 'Великий ученый, талантливый политик', вот как о нем думали тогда. Знаешь, я всегда немного завидовал ему...
— Почему?
— Потому, что не мог любить людей так, как это делал мой брат. Он мог без всяких сожалений пожертвовать собственным положением ради выбранной цели или одного простого человека. Для меня же было лишь несколько таких людей, ради которых я бы пошел до конца.
— Но, как же так вышло?
— Любовь, — коротко ответил он. — К нам пришла любовь.
— ?
— Мы полюбили одну женщину. И каждый из нас отдался этому чувству, забыв про долг, про то, что мы братья, как и про то, что одна семья. Меня это чувство сделало женатым человеком, брата опустошенным и одиноким. Тогда, мне казалось, что он посягает на мое счастье, я видел в нем врага, думаю, он полагал так же. Помнишь, Джодок, говорил сегодня о черной лихорадке?
— Да, — с замиранием сердца ответила я, уже понимая, к чему клонит Брэйдан.
— Мое счастье, как и брак, были не долгими, Дэй. Моя жена заболела вскоре после родов. Мне удавалось поддерживать в ней жизнь довольно долго, но исход был предрешен, мы знали это оба...
— Тогда он начал свои эксперименты?
— Полагаю, что так. Но, знаешь, как бы я не старался, я не могу винить его в этом, но и простить не могу. Разве так бывает? — он ненадолго замолчал, а потом добавил. — Вот, только, прощать боюсь мне уже некого. Того, кого я называл братом, не стало уже давно. Лишь его образ, как кривое отражение былого...и, вот его-то, я ненавижу больше всего на этом свете. Он напоминает мне о моих промахах, о моей утрате брата и жены, и моей вине за то, что с ним произошло. За то, что позволил ему вести сражение с болезнью в одиночку, допустил эти эксперименты, что так дорого стоили не только Северу, но и ему...
Этот день оказался наполненным горечью пережитых потерь, воспоминаний о прошлом, непроглядностью будущего. И, чем гуще становились сумерки за окном, тем тяжелее давила она на плечи. Сейчас, я впитывала его чувства, словно губка, поглощала его тоску, его боль, его непонимание, за что следует держаться в этом мире. Но, когда он думал, что держит меня в объятиях, чувствовала, как в этой кромешной тьме загорается призрачный лучик надежды, как легче ему становится дышать просто от понимания того, что я нахожусь в руках. От этого, становилось легче и мне. Наша связь, то, что произошло между нами несколько дней назад, подарило мне вот такую вот возможность, ощущать его теперь. Через простое прикосновение его рук, я забирала его тьму, сжигающую душу, возвращая свет в его жизнь. И, не важно, что от этого, я чувствовала себя такой слабой и незащищенной, что переживала всю эту боль, как свою, куда важнее то, что могла дать ему взамен в этот темный час для нас обоих.
Я не помню, где закончилась реальность в этот вечер, и начался сон. Казалось, я уснула в его крепких руках, а потом, мне снилось, как продолжаю обнимать его. Как долго мы идем куда-то сквозь ночной лес, продолжая держать друг друга за руки. И, я точно знаю, что стоит мне лишь выпустить его руку, и я уже никогда не выберусь из этих дебрей. А где-то вдалеке уже занимается рассвет, нам нужно только дойти, только успеть...
Утро началось с оглушительного стука в дверь. Испуганно распахнув глаза, я поняла, что так и проспала всю ночь на диване в гостиной. Причем, если я спала лежа, то Брэйдан уснул сидя на полу, и до сих пор сжимал мою руку.
Стучали весьма настойчиво, что не могло не насторожить. Однако, Брэйдан продолжал безмятежно посапывать, словно ничего и не происходило. Думаю, это было не просто так, поскольку, если бы за дверью оказались нежелательные визитеры, то он, непременно, это почувствовал.
Но, когда за дверью послышался полный негодования голос:
— Открывайте! Я знаю, что вы дома! — принадлежавший одному весьма рыжему и неуемному северянину, я поняла, что если сейчас же не открыть, будет только хуже.
Легонько сжав Брэйдана за руку, тихо позвала его:
— Просыпайся.
— Не хочу, — так же тихо ответил он.
— Кельм пришел.
— Знаю, — все ещё сквозь сон, пробормотал он.
Сейчас лицо моего мужчины было таким расслабленным, казалось не по годам юным, что это не могло не вызвать улыбки.
— Тогда я сама открою...
— Не ходи, — буркнул он, притягивая меня за руку ближе к себе так, что наши лица оказались напротив друг друга. Брэйдан приоткрыл один глаз, и подслеповато сощурившись, улыбнулся.
— Эта рыжая заноза, чего ему надо? — хмыкнул он, нежно целуя меня в губы.
— Я никуда не уйду! — вновь раздалось снаружи. — Так и знайте!
— Иду! — крикнул Брэйдан, с явной неохотой отрываясь от моих губ.
Стоило нам открыть дверь, как перед нами открылась весьма живописная картина.
Под проливным дождем, промокший с головы до ног, стоял Кельм. Его тело била легкая дрожь, глаза лихорадочно блестели, а в руках он сжимал толстую веревку, которая в них казалась тонким шнурком. Чуть дальше от него, взирая на меня полными неподдельной тоски глазами, замер мой Осел. По серой шерсти стекала вода, уши несмело повисли, и выглядел он рядом с могучей фигурой северянина, словно маленький, промокший насквозь щенок.
— Заберите эту тварь, — сквозь дрожащие зубы, процедил Кельм. — Я больше не могу держать эту похотливую скотину в своем доме.
В этот момент, Бэйдан резко поднял руку вверх и над Кельмом и моим животным, распахнулся невидимый глазу купол так, что дождь больше не касался их обоих.
— Что произошло? — спросила я, не зная, как сейчас поступить. Следовало, наверное, пригласить Кельма войти, но куда-то нужно было, сперва, препроводить моего зверька...
— Он..., — крепко сжимая веревку в руках, зло сказал Кельм. — Надругался над моей девочкой!
— Что? — вопросительно изогнув смоляную бровь, переспросил Брэйдан. — Посмотри на него? — указал он взглядом на Осла, который сейчас, к чести своей, выглядел весьма жалко и, словно, меньше. — Как ты думаешь, он способен сделать нечто подобное?
— Он, — зло сверкнув глазом, сказал Кельм, — способен, — крепко сжав челюсти, процедил северянин. — И, знаешь, Дэй, я тебе обязан и все такое, но если моя девочка родит от этого...если моя бедная девочка...Боги, за что же это?!
— Прекрати истерику, вряд ли что-то подобное возможно, посмотри на него, — указал Брэйдан на почувствовавшего неладное Осла, который отчаянно пытался пятиться назад, куда подальше от разгневанного Кельма. — Они явно разные виды.
— Это не помешало ему возжелать иное!
— Может, зайдешь? — робко спросила я, прикидывая, как бы вырвать у северянина веревку, пока он не передумал отдавать мне Осла.
— Нет, — коротко ответил он. — Плохо мне. Так что, берите этого охальника, а я пошел.
Кельм ушел столь же стремительно, как и появился, просто вложив веревку, на которой он привел моё животное, мне в руки, развернулся и размашистым шагом, баламутя подножную жижу из грязи и воды, стремительно направился к выходу из поместья Брэйдана. Но, не дойдя всего нескольких шагов до выхода, остановился и, что есть мочи, заорал:
— Завтра будет торжество в Доме Совета! Велели передать, чтоб вы были! Ясно?!
Брэйдан лишь усмехнулся краешком губ, и утвердительно махнул рукой на прощание другу.
Для того, что бы я могла разместить свое животное, Брэйдан предоставил мне место в конюшне, что располагалась у него на заднем дворе. К своему удивлению, я до сих пор не заметила присутствия каких-либо слуг, а, учитывая размеры дома и заднего двора, да и приусадебный участок был достаточно большим, имея в своем наличии парк и несколько небольших прудов, кто-то обязательно должен был поддерживать это в надлежащем порядке.
— Сейчас у них незапланированный отпуск, — пояснил он мне, когда мы возвращались обратно в дом, после того, как позаботились о пище и воде для моего страдальца.
— То есть, кто-то тебе все-таки помогает?
— Не всегда, — сказал он, беря меня за руку. — Большинство вещей я могу делать сам, используя свою силу, так, например я могу влиять на рост растений в парке, чистоту в доме и прочие бытовые мелочи. Единственная проблема — это приготовление пищи.
— Почему?
— Не люблю готовить.
— Даже используя силу?
— Тем более, при моем воздействии на продукты, никогда не знаешь, что получишь в итоге, — улыбнулся он. — Ты голодна?
— Да, — согласилась я. — И, я даже знаю, где нам поесть...
— Звучит таинственно, — хмыкнул он.
— Немного, просто, думаю, что пора тебе познакомиться с моим другом.
— Угощайтесь, — дружелюбно улыбнувшись, сказал Тэо, пододвигая к нам небольшие мисочки с рисом и черной фасолью.
Сейчас мы сидели на полу в комнате, которую он снимал. Оказывается, Тэо как раз собирался завтракать, когда мы пришли, потому ему не составило труда предложить еду и нам.
— Ой, у меня ещё и суп есть, — спохватился он, а Брэйдан чересчур радостно переспросил:
— Суп? — с непонятной надеждой сказал он.
— Да, из сушеных водорослей! — воодушевленно отозвался друг. — Прихватил с кухни в монастыре немного, когда собирался в дорогу. Вот и выпала возможность использовать.
— Ух, ты! — воодушевление по поводу этого блюда не могла не разделить. Оно считалось особенно торжественным в Дао Хэ.
— Ух, ты..., — как-то тихо отозвался Брэйдан, крутя в пальцах палочки, что получил от Тэо совсем недавно. — Мне точно надо есть этим? — тихонько поинтересовался он, пока друг разливал суп по небольшим пиалам.
