— Я тоже против, — хищно улыбнулся Маргрит. — Пусть остается и смотрит. Проиграешь, и она отправится вслед за тобой. Глядишь, встретитесь в новых воплощениях. Занятно выйдет, если ты в следующей жизни станешь настоящим палачом. В один прекрасный день твою девку приведут в пыточную, и вот тогда...

— Я уже имел возможность оценить силу твоего воображения, радужный — перебил Серп. — Дай мне сказать Иволге пару слов, и я к твоим услугам.

— Попробуешь снова превратить ее в пташку и выпустить в окно, я зажарю ее в воздухе, не дожидаясь поединка. Грибницы в покоях принцессы нет, она мешала б мне незаметно применять чары к Рони, — договорив, Маргрит повел рукой в сторону Эроны, и та отлетела на кровать, к Змейке.

Серп отвел Иви подальше, в уголок, взял за плечи, уткнулся своим лбом в ее, как когда-то в комнатушке палача в Залесном.

— Прости, что все так выходит. Я опять попался и...

— Ты попался пять лет назад, так что не сокрушайся о былом, — девушка погладила мужчину по щеке. — Я верю, что ты сумеешь одолеть наместника. Не может он все время побеждать. Не может и дальше мучить бедную Эрону. Правда на твоей стороне, Серп. И моя любовь с тобой, — привстала на цыпочки, быстро и крепко поцеловала мужчину в губы.

— Месяц. Родители назвали меня Месяцем. Только Крестэлю никогда не рассказывай, светилами тебя заклинаю, — чародей, невольно улыбнувшись, прижал к себе Иволгу. — Спасибо тебе за все, золотая моя, — ласково провел рукой по светлым волосам.

Потом выпустил девушку из объятий, развернулся, смерил взглядом расстояние до центра комнаты, где ждал Маргрит. Правила чародейского поединка требовали начинать его, стоя в трех шагах друг от друга. Пока Серп медленно приближался к противнику, в голове его зазвучал голос Серпенты.

"Я постараюсь спасти ее, если ты проиграешь. От нее мне проще всего будет услышать о чарах сердца. Она ведь знает?"

"Знает. И моего наставника тоже. Позаботься и об Эроне. А у Нетопырей спроси Илекса."

"Сделаю, что смогу, обещаю."

Последние слова чародейки стихли в тот самый миг, когда Серп встал напротив Маргрита.

Страха не было, по крайней мере, за себя. Было опьянение собственной силой, которая теперь стала неисчерпаемой. Первый же удар противника вернул трезвость рассудку. Щит уцелел, но истончился до бесполезного состояния. Ночной чародей не стал тратить время и силы на восстановление защиты, стремительно ударил сам.

Маргрит тоже не собирался отсиживаться за щитом, и потоки чародейской мощи, золотистый и радужный, столкнулись в воздухе. На краткий миг они застыли, уперлись друг в друга, словно два бодающихся козерога. Напряжение противоборствующих сил росло, воздух, казалось, превратился в тонкий хрусталь: заденешь неосторожно, и он лопнет.

Серп напрягся, высвобождая силу, стараясь перебороть Маргрита, смять радужное сияние. Нескончаемая мощь струилась широким искристым потоком, который, как внезапно осознал ночной чародей, неумолимо подтачивал телесные силы, а они и так были истощены днями заточения и отчаяния. Прежде, когда приходилось прибегать к источнику для пополнения запаса, тело никогда не подводило, но теперь все изменилось. Вспомнились слова Кверкуса: "Беспредельной силы не бывает. Даже светила когда-нибудь погаснут." И доколе наставник будет щелкать по носу бывшего ученика?

Чтобы твердо держаться на ногах, пришлось умерить попытки побороть радужного, да и не приносили усилия желаемого успеха. Между чародеями возник гудящий сияющий столб мощи, потолок над ним дрожал, голубое небо с белыми облаками, нарисованное на нем, пошло трещинами и начало осыпаться.

Внезапно столб с громовым треском рассыпался, разлетелся вихрем сияющих искр. Стены замка содрогнулись, обрушился кусок потолка над центром комнаты. Чародейский светильник над кроватью принцессы вспыхнул, будто комок тополиного пуха, к которому поднесли горящую щепку, и исчез. Девушек окутала темнота, но стоило глазам привыкнуть, они различили, что сквозь образовавшуюся в крыше дыру льется лунный свет. Бледные лучи хозяйки ночи были необычно яркими, даже лишенные дара Иволга и Эрона различали мелкие камешки, разлетевшиеся по узорчатому полу королевских покоев.

Зрительницы не издали ни звука, все трое затаили дыхание. Казалось, обвалившийся потолок похоронил противников под обломками. Но вот послышался шорох, камни на той стороне, где стоял Серп, зашевелились, и из-под них выбралась огромная черепаха. Тут же один из булыжников с противоположной стороны ожил, в воздух взметнулась черная дуга членистого хвоста с острой иглой на конце. Гигантский скорпион метил черепахе в глаз, но та успела спрятать голову под панцирь. Игла царапнула толстые костяные пластины, оставляя на них влажно блестящую полоску смертельного яда.

* * *

Вечером, как обычно, Кайт пришел к воротам королевского замка. Он от всей души надеялся, что Иви удалось, наконец, вызвать сочувствие Шаны, и провожать девушку домой, разыгрывая дурацкие сценки, сегодня не придется.

Парень вздохнул с облегчением, когда последняя, запоздавшая служанка миновала ворота, и створки стали закрываться. Он уже собрался было возвращаться в дом Нетопыря с радостными известиями, как вдруг заметил, что к нему направляется немолодой стражник. Кайт хотел поспешно уйти, но в последний миг его остановила мысль, что с Иволгой могло что-то случиться.

— Ты муж Ивки? — солдат подошел едва ли не вплотную.

Лицо его было непроницаемо, и Крестэль решил продолжить играть роль. Мало ли что?

— Ну, я. Где она? — спросил нарочито грубо. — Почему долго...

Договорить Кайт не успел, в глазах полыхнуло слепяще-белым, а потом обрушилась темнота.

Очнулся наследник господина Приморского Предела в крохотной темной комнатенке без окон, с крепкой дверью. Он лежал на грязном деревянном настиле, в креплении на стене чадил факел. Воздух был сырым, спертым. Кайт, выросший в замке, без труда догадался, что угодил в подземелье. Левый глаз почти не открывался, скула ныла. Оставалось гадать, за что стражник дал ему в морду и запер здесь. За то, что они с Иви оказались хорошими лицедеями или, наоборот, плохими?

В темнице было холодно, Кайт встал и принялся ходить из угла в угол: три шага туда, три — обратно. Согрелся, присел на настил, скоро снова замерз. Сколько времени прошло за метаниями взаперти, перемежавшимися кратким отдыхом, он не знал, но в конце концов, утомившись от однообразия и неизвестности, прилег и задремал.

Скрежет щеколды разбудил быстрее, чем Кайт успел вновь затрястись от холода. Дверь распахнулась, в каземат вошел уже знакомый стражник.

— Я знаю, кто ты такой, — начал сходу, доставая из кошеля на поясе Кайтов зачарованный браслет с опалом. — Снял с тебя амулет, глянул в лицо и почти сообразил. Да тут меня позвали, пришлось по делу идти. А когда в караулку вернулся, о тебе вспомнил, и осенило. Объясни-ка мне, благородный господин Крестэль, что все это значит? И кто та рыженькая, которая сейчас где-то в замке? На кухне ее нет, я только что проверил.

— Говорили мне, что я здоров, как Крестэль, но за благородного еще ни разу не принимали, — Кайт решил продолжить притворство.

— Я видел и тебя, и твоего отца год назад, — стражник привалился к стене и, вертя в руках браслет, задумчиво глядел на сидящего на настиле парня. — Наместник приглашал вас в замок, а я стоял в карауле и хорошо разглядел хозяев Приморского Предела. Лица мне по долгу службы запоминать положено. Я тревогу пока не поднял, потому что от многих слыхал о твоем отце только хорошее. Да еще из-за девчушки. Не похожа она на лиходейку. Только никак понять не могу, что ей здесь понадобилось?

— Ей понадобилось встретиться с другом сердечным, — Кайт решил сказать полуправду. — Даю слово, у нее и в мыслях нет совершать что-то дурное. Равно как и у меня.

— Не врешь, — стражник мельком глянул на перстень с крупным молочно-зеленым камнем, странно смотревшийся на руке воина. — Вишь, ради тебя у капитана пришлось амулет попросить.

— Странно, что у королевской стражи нет амулетов, что распознают ложь. Нетопырь говорил об этом, да я не поверил. В замке Крестэлей ни один стражник ни на ворота, ни в караул без такого не встанет.

— Ты мне зубы, господин Крестэль, не заговаривай. Отвечай, кто ее друг сердешный? Он что, в город не выходит? Зачем на такие хитрости пускаться, чтобы в замок проникнуть?

Кайт молчал, не зная, что сказать. Ложь солдат распознает мигом. А что он сделает, услыхав правду, одному мраку известно. Вряд ли кинется помогать приятелям самозваного принца.

— Что молчишь? — не выдержал стражник.

Кайт открыл было рот, но ответить ему помешал страшный грохот, от которого, казалось, содрогнулся весь замок, от основания до верхушек башен.

— Ну, раз земля задрожала и стены затряслись, земляк мой на нашей стороне, — усмехнулся Кайт, сам удивляясь охватившей его радости. — Показывай, служивый, дорогу к покоям Эроны. Да не бойся, — хлопнул солдата по плечу, заметив, что тот посуровел и положил руку на рукоять меча. — Принцесса нуждается в защите. И ее женишок один может не справиться. Взгляни на капитанов амулет! — закончил раздраженно, видя недоверие стражника.

* * *

Серп ликовал: Маргрит нанес удар, будучи скорпионом, значит, следуя правилам, поединок и дальше можно продолжать, меняя обличья. Превращения не требовали ни хитрой волшбы, ни напряжения сил, как открытое противостояние. Тут важно было умение и привычка, а Кверкус в свое время хорошо натаскал ученика. И даже не столько натаскал, ибо оборачиваться Серпилусу нравилось, сколько раздвинул горизонты, с помощью книг познакомив юного чародея с самыми разными существами, настоящими и вымышленными.

Маргрит, судя по быстроте, с которой он обратился в орла, тоже был не промах по части превращений. Огромная птица ухитрилась поднять черепаху в воздух, держа когтистыми лапами за панцирь с обеих сторон. Намерения радужного были ясны: подняться повыше и бросить неуклюжее создание на камни, а если то обернется в падении птицей, расправиться с ней в воздухе. Серп только посмеялся про себя, стал змеей, сделал стремительный бросок и стиснул шею орла в смертельном захвате.

Птица рванулась вверх сквозь дыру в потолке, забила огромными крыльями, их шум становился все громче, и вот уже над замком парит не орел, а гибкий дракон с чешуей, переливающейся в холодном свете луны всеми цветами радуги.

Ночной чародей хотел было тоже обернуться драконом, но вспомнил о горожанах, мирно спящих в своих постелях. Если над Регисом схлестнутся два огнедышащих чудовища, многие жители столицы погибнут, еще больше — останутся без крова.

Змея, обвившая шею дракона, исчезла, в воздухе темной тенью мелькнул шустрый нетопырь, он направлялся назад, в замок. Дракон раздосадовано взревел, из ноздрей его повалил дым, вырвались язычки пламени. Серп петлял, стремительно метался из стороны в сторону, спеша достичь пролома, и надеялся лишь на то, что Маргрит не станет плевать огнем в покоях, побоится задеть Серпенту.

Так и вышло: крылатый змей обернулся филином и бесшумно скользнул вслед за летучей мышью.

* * *

Кайт и Имар, распахнув двери в спальню принцессы, застыли на пороге. Сквозь огромную дыру в потолке неестественно ярко светила луна. Под проломом лежала груда камней, на которой с остервенелым рычанием дрались два невиданных чудовища со змеиными хвостами и перепончатыми крыльями вместо передних лап.

— Светлое Солнце, да это вайверны, — выдохнул стражник. — Не думал, что они на самом деле существуют.

— К мраку твоих вайвернов! Это чародеи, — если у Кайта и были в первый миг какие-то сомнения на сей счет, они рассеялись, стоило увидеть стоящую в углу комнаты Иволгу. Кулачки прижаты к лицу, глаза не отрываются от чудовищ, но в них нет ужаса возможной добычи хищника, только волнение и надежда. Интересно, который из них Серп?

Вайверны тем временем сцепились так, что уже нельзя было различить, где кто. Заостренные копьями концы хвостов метались в воздухе, секли в лоскутья перепонки крыльев, зубастые пасти вырывали куски плоти из чешуйчатых тел, но ни одно чудовище не могло одержать верх, их силы были равны.

Серп чувствовал, что запас чародейской мощи Маргрита постепенно тает, но его собственное тело тоже теряло силы. Менять облики было легко, а вот терзать противника становилось все труднее.

Нетопырь, добравшись до покоев принцессы, стал филином и кинулся на радужного. Когда птицы, сцепившись когтистыми лапами и яростно лупя друг друга крыльями, упали на землю, они тут же превратились в тигра и льва. Хищники встряхнулись и принялись кружить по комнате, глаза в глаза, рыча и охаживая бока хвостами, но продолжалось это недолго. И вот уже летят клочья шерсти, желтые шкуры перепачканы кровью. Спасаясь от львиных когтей, Серп обернулся вайверном, чье тело защищала плотная чешуя. Но Маргрит не дал ему преимущества, мгновенно принял облик такого же двулапого крылатого чудовища.

Схватка продолжалась, противники безжалостно терзали друг друга. Внезапно один из вайвернов исчез, на камнях посередине комнаты вырос огромный цветок пламенника. Вместо второго чудища тут же возник устрашающего вида черный бык и принялся пожирать сочные зеленые листья. Алые лепестки на глазах стали жухнуть, опали, на конце стебля начал набухать зеленый плод. Бык с хрустом перекусил стебель, в тот же миг плод с глухим треском лопнул, в разные стороны полетели крошечные семена с золотистыми пушинками-хохолками.

Иви, боясь дышать, следила, как одно семечко отделилось от облачка, парящего в лунном свете под дырой в потолке, и быстро направилось в ее сторону. Мгновение-другое, и оно затерялось в густых прядях, рассыпавшихся по плечам девушки.

Бык тем временем рассыпался стайкой юрких воробьев, те принялись поспешно клевать семена, хватая их в воздухе или разыскивая на полу, среди камней. Прошло совсем немного времени, и с пламенником было покончено. Но птицы не успели собраться вместе и обратиться, их тельца вдруг начали пухнуть. Они раздувались все сильнее, пока не полопались, усеяв все вокруг серыми перышками, которые тут же занялись огнем. Когда пламя погасло, от воробьев даже пепла не осталось.

Иволга была так поглощена странным зрелищем, что не сразу почувствовала копошение в волосах.

"Чёрен мрак!" — раздалось у нее в голове. — "Ведь знал же, что летучие мыши запутываются в этой вашей девичьей красе. Нет, сам полез! Достань меня и положи на пол, я на ногах не устою, когда обернусь."

Девушка нащупала кожистые крылья нетопыря и принялась осторожно высвобождать летучую тварь, с опаской поглядывая по сторонам. Ей не верилось, что Маргрита больше нет. Серпента бесстрастно сидела на кровати рядом с сжавшейся в комочек Эроной, и по виду чародейки ничего нельзя было понять.