— Не нравится он мне, — проворчала духовник, поднимаясь с земли и нервно отряхивая коленки.
— Я будто в восторге. Страшный, как Марионский взрыв, нервный весь, дёрганный, шуток не понимает и взгляд у него какой-то сальный. Мерзость невоспитанная, но, в целом-то, парень как парень. У нас в Сосновке такой каждый третий, кто не второй. Что тут необычного? Быдло и быдло, — немного заносчиво, на манер всех замковых чародеев фыркнула Эл: ей вор в компании тоже не нравился, но и отказываться от перспективного пациента не хотелось.
Яританне же до целительской практики компаньонки дела не было. Девушку тревожила совершенно распоясавшаяся на фоне некромантского дара паранойя в купе с привычной подозрительностью к незнакомцам. В фигуре долговязого сына кузнеца её упорно что-то настораживало, но притупившийся от слишком нервной обстановки разум упрямо не хотел открывать что именно. Ощущение было настолько неуловимым, что озвучивать его раньше времени не следовало, поэтому Танка лишь вздохнула:
— Умный больно. Не к месту умный.
Заявление её встретили недоверчивым хмыканьем, что в исполнении травницы было ярче всяких слов. Обычно на этом беседа и затухала, поскольку аргументов у обеих сторон на такой пассаж просто не находилось.
— Как-то не слишком заметно, — решила-таки сжалиться над подругой Валент и милостиво пояснить свою позицию. — Не понимаю твоей реакции. Ты же радоваться должна, что не дибил в компании. Да и другом лучше умного иметь, чем врагом. Или тебя просто ревность распирает, что не ты теперь самая умная? Привыкла уже себя светочем считать, а тут кто-то не признаёт твой удивительный интеллект...
— И да, и нет, — поспешила прервать нарождающийся монолог духовник, поскольку ей совсем не понравилось его намечающееся русло и уж тем более не нравились возможные выводы. — Умный человек опасен, что врагом, что другом. Умные люди живут по собственным принципам, их не демонстрируя. И, попробуй, узнай, как ты в эти принципы вписываешься и зачем.
— Это ты про хитрых говоришь, — примирительным тоном заметила Эл, беря утомлённую поисками подругу под локоток и почти ненавязчиво оттягивая от облюбованных кустов. — Хитрые умеют из всего выгоду выжать и в свою сторону обернуть. С такими, конечно, сложно общаться.
— С умными сложнее. Хитрые-то только о своей выгоде пекутся, а умные и за идею радеть могут, — задумчиво проговорила блондинка, глядя в глубину ночного леса, но быстро сбросила с себя туман приближающейся апатии и тряхнула растрёпанной головой: — Ладно, пошли отсюда.
— Давно бы так! — широко улыбнулась Эл и с энтузиазмом направилась к манящему теплу человеческого жилища или хотя бы спокойствию обещанного сеновала.
Погружающийся в ночь лес был тих. Тих настолько, насколько ему позволяли неугомонные жители, не желавшие внемлить его сонным чарам. Глухо, с какой-то неуловимой мелодичностью ухали ночные птицы, скользя меж ветвей так неслышно и мягко, что только колебания воздуха и испуганные шорохи застигнутых врасплох грызунов, выдавали их полёт. Изредка слабые нити света выхватывали из темноты скупые блики хищных глаз. Казалось, в затянутой древесной кроной небесной тьме притаился мортис и кровожадно точит зубки или хоботок (кто ж этих насекомых разберёт), осматривая ничего не подозревающую добычу. Но тут же где-нибудь слева пробегал перепуганный зверёк, забывший в желании спасти жизнь о необходимости сохранять тишину, и человек-мотылёк сменялся оборотнем или вампиром, перетекая по стволу с темноты веток к укромному мраку корней.
Отсутствие удушающей жары, что кипятила кровь и путала разум, с лихвой возмещалось повышенной влажностью, заставлявшей воздух едва ли не хлюпать в лёгких. Пропитанный влагой мох благодатно расплывался под ногами и, возомнив себя болотом, спешил засасывать в свои тугие недра стопы случайных путников. Бесконечный строй безликих стволов немым войском окружал добычу леса, усугубляя духоту и неизвестно откуда взявшуюся клаустрофобию. Блёклый огонёк светляка, меланхолично выписывая широкие круги над головой хозяйки, радости в открывающуюся картину не добавлял. Идти с каждым шагом становилось всё тяжелее, а коварный сон, уже давно долбившийся в черепную коробку, не выдержав непомерной работы, сполз на плечи, норовя просто пихнуть лицом в землю при первом удобном случае. Едва не совершив подобный кульбит, Алеандр резко остановилась, отчётливо осознав, что эйфория по поводу окончания поисков слегка притупила чувство самосохранения, не позволив сразу определить маршрут. Травница смерила неприязненным взглядом затылок подружки, словно выискивая на нём следы злого умысла. Шедшая чуть впереди Чаронит, что с потерей нескольких килограмм драгметаллов до конца смириться так и не могла, абсурдность шествия поняла почти сразу, решительно не узнав ни одного дерева на своём пути, но предусмотрительно молчала.
— Давай, скажи это! — в лесной глуши голос Валент показался просто непростительно громким, практически гласом Триликого с небес; плечи духовника невольно дрогнули, лишь подтверждая худшие догадки. — Скажи, я опять заблудилась и завела свою дорогую подругу к долбанным упырям в жрыховы задницы!!! Чего стесняешься?
Духовник гордое шествие сквозь дебри родного княжества прекратила, настороженно замерев, и даже вздохнуть лишний раз боялась. В бледном свете её напряжённая фигура выглядела зловеще. Так в страшных историях выглядели маньяки и чернокнижники, заманивавшие своих жертв в чащу, а потом резко выхватывающие из неоткуда топор или ржавый тесак. Впрочем, знающий человек не стал бы подозревать Чаронит в таких кровожадных планах: при всех своих способностях создавать пространственные карманы она просто не умела. Зато непременно бы обратил внимание на травницу, которая агрессивно сжимала и разжимала кулачки, словно пыталась тот самый тесак слевитировать.
— Может, у тебя есть какая-нибудь гениальная идея? — язвительно поинтересовалась Эл, во всех красках представляя, как будет пинать подругу, если за ближайшим кустом не окажется злополучного сарая. — Вызовешь тут духа и попросишь до сарая проводить?
— Скорее, демона — тебя уволочь, — глухо проворчали в ответ и даже слегка сжали плечи, ожидая почти заслуженную оплеуху, как за спиной раздался треск.
Редкий для леса сквозняк принёс холод и странный сладковатый запах тины и жухлой травы, вызывавший в памяти неприятные ассоциации чего-то знакомого, но совершенно неуловимого. Танка ещё попыталась что-то определить поточнее через парочку базовых заклятий, но это оказалось не так-то просто провернуть, когда тебя буквально за шкирку волокут в кусты, шипя ругательства и от души пиная локтями. Шустрая Валент, к прочему, успела прикрыть слегка притормаживающую в реакции духовника какой-то гниловатой веткой и ловко откатилась блондинке под бок, прикрываясь от возможной опасности.
— Ха-ха, — прокомментировала она, когда вместо ожидаемого демона из лесу вышел здоровущий мужик и, пошатываясь как после пол-литра медовухи, пошёл дальше.
Выглядел он, конечно неважно, насколько позволяло рассмотреть скудное освещение, и пах ещё менее привлекательно. Однако печальный опыт общения с народом подсказывал, что требовать от работяг, обделённых тяжёлой женской рукой в виде жены или тираничной маменьки, более менее удобоваримый аромат — занятие бессмысленное и неблагодарное. В лучшем случае, от подобного типа не будет попахивать мочой и трёхнедельным перегаром, успевшим пропитать одежду и волосы. Этот был ещё относительно неплох для любителя-выпивохи: песни не гарланил, за деревья не цеплялся и матом не поносил князя, министров, столградцев и соседку, отказавшуюся задрать юбку. Просто оглобистый, сутулый и вялый мужик, имеющий процентов семьдесят на то, чтоб оказаться местами адекватным.
— Может, хоть дорогу спросим? — шепнула подруге травница, когда неизвестный субъект споткнулся о корень, но снова выпрямился и побрёл дальше. — Видишь, какой целеустремлённый дядечка, точно знает, куда идёт.
— Вот сама и спрашивай, — глухо проворчала духовник, уловив в словах компаньонки укор в свой адрес.
— Вот и спрошу! — Эл почувствовала себя безвинно оскорблённой и, демонстративно поджав губы, первой выползла из укрытия, неловко догоняя шатающегося мужика. — Уважаемый э — э-э человек, вы сейчас в деревню направляетесь?
-Угу, — даже не оборачиваясь, пробасил здоровяк, настолько прокуренным голосом, что, казалось, почти хрипел.
— А нас провести сможете? — уже менее нагло (всё же габариты у дядьки были более чем внушительными) поинтересовалась Алеандр, голос травницы слегка подрагивал в беспроигрышной манере бедной сиротки.
— Угу, — мужик особо не проникся, но и гнать не стал.
— Тан, слышала? — приободрилась травница и со свойственной ей поспешностью кинулась вытаскивать из убежища растерявшуюся подругу, серьёзно опасаясь, что дожидаться никого не будут. — Вылезь скорее, пока ждут. Ух ты ж блин, тетёха неповоротливая.
Девушка оказалась права. Флегматичный мужик продолжил своё размеренное шествие, не заботясь о напросившейся компании. Возможно, просто не особо ценил женщин, не зная правил обращения со слабым полом, а, возможно, и не принял голос из темноты всерьёз, здраво уповая на проделки пьяной белки, не раз навещавшей его за время взрослой жизни. Видя такой расклад, травница плюнула на замешкавшуюся подругу и поспешила на перехват проводника, щебеча как заправская кокотка, лишь слегка передёргиваясь от крепкого запаха давно не мытого тела:
— А Вы часто тут один бродите? Лес, наверное, безопасный, раз Вы так спокойно посреди ночи. Силки ставили? На дичь или птицу? Ой, я так рябчиков люблю...
Словестный поток травницы был громок и обилен, что объяснялось почти паническим страхом опять блуждать всю ночь по незнакомой местности. В цивилизованном пространстве, представленном городом, академией Замка или ступницей, Эл становилась тиха и незаметна и робостью могла поспорить с героинями народных сказок, что только работали и краснели, но оставаться в лесу не хотелось. И травница перешла в режим торговли.
Яританна скромненько пристроилась сзади, не желая мешать яркому монологу впавшей в словоохотливость подруги, лишь изредка перебиваемому хриплым угуканьем мужика, оказавшегося на диво покладистым и душевным собеседником. Духовнику было неуютно, не только из-за странного предчувствия (оно последнее время вообще не покидало блондинистой головы), она не любила незнакомцев в целом. Эрудиция и подключение к чародейской паутине в купе с проживанием в не самом спокойном районе сделали своё чёрное дело, позволяя духовнику чётко знать список всех возможных последствий с приложением Большого свода наказаний и глумлений ещё до того, как незнакомый человек к ней обратится. О том же, чтобы заговорить самой, попросить помощи или нагло навязаться, вопрос даже не ставился. В принципе, последний месяц для Чаронит смело можно было назвать самым плодотворным на случайные знакомства, что не приносило девушке никакой радости.
— ... так вот я и говорю, — неловко лепечущая и сама смущающаяся собственной болтовни Алеандр уже перебрала все возможные темы, переходя на житейские байки, как из-за деревьев забрезжил свет одинокого стационарного подвесного светляка, на диво выжившего в тяжких условиях Лученца. — Офигеть... Вывел, точно вывел! Я эту улицу помню, там щель в заборе была, когда от Вильки драпала. Танка, видишь, как здорово?
Девушки радостно переглянулись, и даже духовник, не пребывавшая в восторге от компании такого проводника и рискованного блуждания по лесу, заметно приободрилась. Радости Валент, что, к своему стыду, уже начинала побаиваться родной природы после стольких диких ночёвок и нежелательных встреч, не было предела. Мужик на визгливые восторги заплутавших девиц не обратил особого внимания и поплёлся дальше вдоль улицы, видимо, в свой "луч".
— Спасибо, мужик! — преисполненная благодарности травница от всех щедрот своей девичьей души хлопнула по мощному плечу, от чего не ожидавшего такой силы детинушку резко развернуло на девяносто градусов.
— А-а-а-а, — почему-то шёпотом захрипела Валент, стремительно пятясь обратно в лес.
Не обращающий ни на что внимания мужик продолжил двигаться в новом направлении, безжалостно сминая тяжёлыми сапогами грядки с капустой. Подгнившая челюсть вяло раскачивалась в такт неловким движениям, готовая вот-вот отвалиться на удобрение пострадавшим хозяевам. Кровавые глаза остекленели и потянулись белёсой мутью.
— Ч-что это, Тан? — травница, упёршаяся спиной в подругу, дрожала от шока, боясь себе даже представить, кого выбрала в проводники по треклятому лесу. — Та-а-а-ан?
Алеандр испуганно обернулась, ожидая, в лучших традициях страшных историй, увидеть на месте подруги другого монстра, возможно, даже более жуткого. Но за спиной просто стояла духовник, бледная, икающая, с широко распахнутыми почерневшими глазами и судорожно дёргающимися губами. Судя по странным движениям пальцев, девушка толи неумело пыталась чаровать, толи молиться.
— Танка, тебя что по голове приложило? — не в шутку забеспокоилась Валент.
— Эт-то зомби, — только и смогла выдавить из себя Танка, судорожно цепляясь в предплечье подруге.
— Бдя-а-а, — не менее напуганная Эл, повторила её движение.
* * *
* * *
*
* * *
*
* * *
*
* * *
**
В помещении было невыносимо душно. Шальные сквозняки, скользящие вдоль стен доносили непередаваемые ароматы, находившегося рядом коровника, тонкий душок давно не чищенного пола, едва различимый запах скончавшейся в расцвете лет крысы и дурманящий аромат свеже высушенного сена, что рачительные селяне натаскивали с подлесков, полян и проплешин. Что только ни приносили холодные порывы, живущие под крышей совмещённого с коровником овина, кроме долгожданного свежего воздуха, что, казалось, застревал где-то в балках. Сколоченный из двух плохо струганных досок приступок был жёстким, местами прогнил и отчаянно скрипел при каждом неудобном движении. Вездесущий сквозняк тянулся к его поверхности, как демон к алтарным подношениям. Приставленная со стороны высоких дверей лестница с наброшенным драным потником не слишком спасала от его нападок. Худой узел со скудными пожитками и парочкой стянутых по случаю полезных безделушек пережимал шею, не давая отдохновения. Непривычно ныли ноги, не намекая на гангрену, но и не обещая скорого выздоровления, неимоверно зудело лицо, и руки всё тянулись почесать воспалившуюся кожу, оставляя борозды и кровоподтёки. Что уж говорить: засыпать Вилю было тяжело.
Несколько раз он уже выходил подышать свежим воздухом, чтобы как-то проветрить тяжёлую голову и избавиться от навязчивых мыслей, стремящихся подселить в черепную коробку коварную бессонницу. Прогулка не помогла, лишь раздраконив боль в ноге, умывания разбередили кожу, а счёт скачущих перед глазами овец вызвал головную боль. Единственное, что немного радовало, — это почти забытое ощущение тяжёлой сытости, даже переедания и осознание того, съедена была и девчачья доля. Попинав углы, повздыхав и несколько раз покачавшись на перекладине, Виль смирился с необходимостью спать и потянулся к своему месту, надеясь отключиться от усталости. Спать на не особо чистом приступке, что в придачу был на ладонь короче его самого, было слабым удовольствием, но и карабкаться на сеновал, где спали девчонки, закопавшись в сено и трепетно затихнув (даже их дыхание было сложно расслышать), тоже не хотелось. Такая покорность и наигранный трепет со стороны спутниц слегка успокаивали израненное самолюбие и немного возвращали потрёпанную уверенность в себе.
