Но может, кое-что он еще успеет сделать?
* * *
— Ваше величество!
Мария с интересом посмотрела на его высочество Вернера.
— Ваше высочество?
Явился, вот. Интересно, сколько усилий ему пришлось приложить, и сколько заплатить, чтобы устроить встречу наедине? Она себе сидит в саду, спокойно, отдыхает на солнышке... с недавних пор Марии это нравилось. Очень нравилось.
Именно так, выйти в самый солнцепек в сад, расслабиться, прилечь в одной из беседок — здесь это считалось полнее допустимым. Эрра изволит лежать и думать о возвышенном.
Правда, вот так эрры старались не разлеживаться, лучше в тенистых беседках, или на верандах, а то солнечный удар хватит. А Мария лежала на самом солнцепеке и блаженствовала.
И змея в ее душе наслаждалась.
И вот, в ее скромную идиллию врываются эти... этот... нет — эти. Стоит его высочество Вернер, смотрит так укоризненно, и за его спиной еще один.
Секретарь?
Мария пригляделась внимательнее.
Вроде бы — да. Стоит такой невзрачный, неприметный, в толпе пройдешь — не оглянешься... только вот почему-то змея в душе все сильнее приподнимается, поводит тупоносой головой по сторонам, собирает тугие кольца.
Враг? Опасность? Добыча?
А что там говорит Вернер?
— Ваше величество, я понимаю, ваш супруг не настроен выдавать за меня замуж ее высочество Анну, но я хотел бы воззвать к вашему разуму.
— К моему разуму? — удивилась Мария.
Вернер опустился на подушки беседки.
— Ваше величество, вы понимаете, я пока не люблю вашу дочь. Может, и потом не полюблю, я не знаю. Мы вообще видим друг друга второй раз в жизни, и даже не разговаривали, не пытались как-то узнать, мы два незнакомца, соединенные государственными интересами.
Мария кивнула. Что ж, доза правды засчитана, посмотрим, сколько килограмм лжи к ней подмешают.
— Я не буду клясться в любви, но я могу дать вашей дочери то, чего она безусловно заслуживает. Крепкую семью, уважение, детей, спокойствие и безопасность. Ваша дочь будет гарантией мира в стране. Эрланд не примет чужака, но консорта обожаемой принцессы — стерпит. А там и покорится. Не говорю — полюбит, но и бунтовать не станут.
— А моего супруга вы уже похоронили? — ехидно уточнила Мария. — Не знаю, как в Фардании, а вот в Эрланде такие речи идут, как государственная измена.
Вернер даже и не смутился.
— Помилуйте, ваше величество, какая тут измена? Я искренне желаю его величеству Иоанну долгой и счастливой жизни в браке, но ведь других детей у вас нет, только Анна.
— Мой супруг запросил развод, — отмахнулась Мария, — так что еще десяток детей наделает. А вы подумайте, ваше высочество, стоит ли оно того? Консортом вы не будете, а вот муж опальной принцессы — должность незавидная.
Но чем, чем ее так раздражает этот секретарь?!
Почему на него все время сбивается внимание, почему ее внутренняя гадина так раздражена?
Хоть ты клыки выпускай, и ядом, ядом!!!
— Ваше величество, но вы ведь не согласитесь на развод!
И такая священная уверенность в голосе! Просто до слез!
— Почему? — удивилась Мария. — Еще как соглашусь!
— Но это... это же...
Вернер аж заикаться начал. В его голове просто не укладывалось, как кто-то может добровольно отдать ВЛАСТЬ! Это ж альфа и омега, начало и конец краеугольный камень всей его жизни!
И — отдать?
Невероятно!
— От меня тут ничего не зависит, — Мария смотрела равнодушно. — Вряд ли ваш дед спрашивает совета у своей супруги? Или ваш отец, ваше высочество?
Вернер даже хмыкнул.
Совет? От женщины?
Но они же дуры!
Ладно, ее величество Мария, кажется, другая, но в большинстве своем лучше советоваться с лошадью, а не с женщиной. Лошадь хоть выслушает молча и никому не разболтает, а вот о бабе такого точно не скажешь.
Мария шевельнулась — и взгляд секретаря остановился... нет, не на ее прелестях. Куда он смотрит?
Пожалуй, он оценивает всю Марию. Но почему так? Что его притягивает, или что привлекает его внимание? И почему он так странно подается вперед... он закрывается, прячется за ветками, но видно же! Он... принюхивается?
И Мария не заметила бы этого, если бы не ее змейство.
Он что — такой же, как она?! Двуипостасный?!
А как это определить?
Мария прислушалась к себе, медленно потянулась чутьем к своей внутренней змее, и та расправила кольца. Выпустила язык, принюхалась.
Он... пахнет животным?
Нет...
Мария не могла определить точнее, и ее змея тоже была в растерянности. Женщина уже научилась с ней договариваться, змея с удовольствием предупреждала об опасности, предостерегала и старалась помочь, но тут...
Линок Саран ощущался... как что-то неправильное.
Не человек. Не животное. Не дитя Многоликого. Смесь всего и сразу, дикая, искаженная смесь, которая, тем не менее — работает?
Но очень на это похоже. И вот, он и голову поднимает, и принюхивается тоже...
Каким животным он пахнет?
Лисом.
Он пахнет обычной рыжей лисой, но лисой больной, измученной, лисой неправильной... и что делать? Спросить прямо?
Мария подозревала, после такого вопроса она проживет очень и очень недолго.
Но и оставлять такое рядом с собой?
Змеи осторожны. Они стараются уползти от опасности, но если удрать не удается? Если ей просто некуда, и за ее спиной гнездо и маленькие змееныши, которые пока не могут как следует охотиться? Что ей делать? Нападать?
Мария приняла решение, и дружелюбно улыбнулась.
— Вернер... вы позволите называть вас так, на правах возможной родственницы? А вы можете называть меня, к примеру, тетушкой Марией.
Вернер кивнул. С этим он был согласен, почему нет?
— Польщен, тетушка Мария.
— Насколько вы доверяете вашему секретарю? Поймите меня правильно, это сложный разговор...
Вернер невольно выпятил грудь.
— Полностью, ваше величество. Эрр Саран доверенный человек, равно мой и моего деда...
— Если только так. И все же... этот разговор может стать смертным приговором и мне, и вам, и ему.
— Ваше величество, я могу дать клятву на крови, что никогда и никому не расскажу...
Мария подалась вперед и коснулась пальцами руки юноши. Отметила, как жадно проследил ее движение секретарь, вздохнула тихонько.
Ну да.
Змейство даром не проходит, пластика у нее уже другая, и с этим приходится мириться. Она ловила себя на более плавных и неторопливых движениях. И в то же время стремительный рывок к добыче. Но сейчас... Вернер — не добыча, а вот это, второе, она и пальцем не тронет. Может, оно ядовитое?
Как бы это узнать подробнее?
— Не надо, Вернер. Ситуации бывают разные, а такие клятвы стоит давать только когда полностью уверен в завтрашнем дне. Я не так эгоистична... вы удивляетесь, как я могу согласиться на развод? Но дочь для меня важнее власти. Вы понимаете?
Вернер сглотнул.
Намек Мария дала толстый и отчетливый. Но...
— Да, тетушка Мария.
— Лишиться власти — я постараюсь это пережить. Да-да, звучит каламбуром, но я действительно постараюсь. Зато моя дочь будет жива и здорова, пусть даже вдалеке от меня. Но лишиться дочери... я потеряла почти всех своих детей, надеюсь вы никогда не узнаете, КАК это больно.
И даже не соврала.
Действительно, потеряла. Ее дети сейчас в другом мире, и увидеть их она не сможет никогда. Вообще никогда.
— Ваше величество, но кто может...
Вернер понял, что вопрос глупый и останется без ответа, и замолчал. Вот правда — кто может угрожать королеве?
— Вижу, вы поняли, Вернер.
— Да, тетушка Мария. Но если я смогу защитить вас?
— Я скажу — докажите, — пожала плечами Мария. — Даже у купцов требуют дел, а мы все же стоим выше торговцев.
Вернер задумчиво кивнул.
— Ваше... тетушка Мария, Фардания может вас защитить. Но я понимаю, что вы не поверите мне на слово. Могу я предоставить вам гарантии чуть позже?
— Главное, чтобы вы успели до моего развода, Вернер.
— О, за это не беспокойтесь, тетушка. Не забывайте, Конклав и Престол находятся на нашей земле, и не станут с нами ссориться просто так.
Мария пожала плечами.
— Докажите ваше высочество. Докажите, и мы поговорим о других вещах. А пока жизнь дочери для меня важнее, чем власть.
— Обещаю, тетушка Мария. А пока позвольте откланяться.
— Хорошего дня, Вернер.
— Ах да, если вас спросят, зачем мы приходили... я хотел преподнести вам небольшой подарок. Мне стало известно о вашем интересе к двуипостасным, тетушка Мария.
Мари сморщила нос.
Дворец... здесь чем-то кроме сплетен занимаются? Всего-то пару раз спросила, а уже все шпионы в курсе! Кошмар!
— Мне правда интересно, Вернер.
— У нас в Фардании есть такие рукописи, которых нет больше нигде, — подросток кивнул секретарю, и тот приблизился почти вплотную.
Поклонился, выпрямился, протягивая небольшой ларчик, который и держал все это время.
И уставился Марии в глаза.
Мария взгляда не отвела.
И на миг они словно провалились друг в друга. Глубоко-глубоко.
Карие глаза Марии встретились с серыми глазами Линока. И все исчезло.
Осталась только пустота. Серая, прозрачная, в которой смотрели друг на друга крупная мощная змея и... что это?
Змея такого не видела ни разу.
Лисья голова и лисьи лапы, но человеческое тело. И лисий разум не может понять, что с ним происходит, а лисьи лапы не могут удержать слишком большой для них вес, и падают, разъезжаются, и существо беспомощно корчится рядом со змеей, не умея защититься и не смея отвести от нее глаз.
Здесь у Лиса совсем другие глаза.
Ярко-зеленые. Только зелень эта болотная, тусклая, больная зелень... а у змеи глаза цвета старого благородного золота. И зрачок вертикальный.*
*— кому интересно, посмотрите глаза гюрзы. Я удивилась, такая змеюка, а глаза — хоть на подиум. Может, у нее душа прекрасная? Прим. авт.
Они молчат. Змеи молчаливы, а лис просто не может разговаривать. Ему больно, ему плохо, он заперт в несовершенном человеческом теле, он не может уйти, и не может вырваться...
Мария может ему помочь?
Нет.
Ответ пришел ровно и спокойно, и где-то, в другом измерении согрелся от человеческого тепла, запульсировал красный камень под одеждой у королевы.
Она не поможет. Никто не поможет, никто не сможет. Потому что изменение и вторая ипостась даруются по воле Многоликого, как благо и как громадная ответственность.
Некогда людям было сложно выжить, и Многоликий даровал им помощников. Человек не сможет улететь от опасности, но громадный орел или дракон унесут людей на своих крыльях.
Человек не почует землетрясение, но чутье любого животного властно предупредит — и люди спасутся. Эрры стали владетелями не просто так, а чтобы заботиться о более слабых, чтобы поднимать их с колен. И сила им дана была немалая, и справиться с ней могли не все.
Кто-то оставался животным, кто-то умирал человеком, но те, кто выдерживал, получали все плюсы и человеческой и звериной натуры. И знали свои обязанности.
Попытка вмешаться в божественное право не закончится ничем хорошим. Ни для человека, ни для животного.
Им мучиться долго.
Лис не станет полноценным, а что же человек?
А человек тоже будет отвечать за содеянное. Теперь Мария знала, что Линок согласился сам. И платит за это страшно. Припадками, вроде эпилептических, головными болями, от которых не спасает до конца даже опиум, днями беспамятства...
Смертью.
Это существо не проживет и половины отведенного лисице срока, обычно лиса может дожить до двадцати лет, пусть двадцати пяти. Это существо проживет еще лет пять-семь.
И будет мучиться.
Все сильнее будут становиться приступы, все страшнее боли, последние пару лет оно и вовсе проведет, кидаясь на стены в попытках хоть как-то облегчить свое состояние. Или — убьют из жалости.
Оно.
Не человек, не зверь.
Существо.
Лис смотрел змее в глаза, и понимал. Нет надежды, нет спасения. Он не виноват, виноват человек, но выхода нет ни для кого. И существо тихо, жалобно заскулило, умоляя его пожалеть.
Марию выкинуло в реальность.
— Оххххх!
Она сидела на удобной кушетке, под ясным дневным солнцем, рядом стоял откровенно растерянный Вернер, а на дорожке, раздавив ларец и изваляв бесценные документы в грязи, корчился эрр Линок Саран. И изо рта его шла густая зеленоватая пена.
Бежали слуги, кто-то что-то кричал...
Мария коснулась руки Вернера.
— Ваше высочество...
Тот даже не сразу опомнился. Понятное дело, Марии после квартальных отчетов и налоговой уже ничего не страшно, она там и не такое видела, а вот парню в новинку.
— Мы еще встретимся.
Вернер закивал, как болванчик.
Он-то ничего и не понял.
Королева просто сидела, ничего не делала, и Линок Саран стоял, и ничего не делал, протягивал ларец, они смотрели друг на друга... разве что показалось принцу, что на долю секунды глаза Марии блеснули теплым старым золотом. Но это...
Это просто показалось!
Это все глупости! Это солнце так отсвечивало, вот и все.
А потом Линок свалился на дорожку и забился в припадке... Вернер знал, что они есть что так бывает, но чтобы вот так, близко... это он видел впервые. И ему было жутко.
А Мария шла по дорожке во дворец, унося с собой свитки. И в ее голове звучало одно и то же.
Не дано человеку нарушить Божественный замысел, расплата за это смерть или безумие...
Не. Дано.
* * *
Поздно ночью по городу скользила змея.
Скользила тихо, вымазалась, правда, по уши, но старалась об этом не думать. Мария надеялась, что предусмотрела хоть что-то.
Сложно ли змее выскользнуть из своих покоев?
Минута. И из дворца тоже.
Никто и не заметил, как по коридорам, словно стремительный призрак, скользит крупная гюрза.
Змея спешила.
Вот подходящее окно, вот не менее подходящее дерево — и сад. И быстрее, быстрее вперед, не обращая внимания на мелкую ночную птаху, которая удрала с истошным даже не чириканьем, а визгом. Поохотиться бы, но некогда.
Марию могут хватиться в любой момент.
Но ведь и отказать нельзя?
Забор... для кого-то высокая каменная ограда действительно преграда, и часовые. А для змеи торная дорога. Мария даже не задумалась, преодолевая препятствие. Если кто из часовых и заметил серую тень, подумал, что ему померещилось.
Змеи?
Так таких размеров, и в городе, и рядом?
Нет-нет, это точно бред. Или ветка так тень отбросила, или ветер что-то шевельнул, или просто моргнул он неудачно... чушь!
Vipera lebetina почти летела по городу. Ах, какая жалость, что фантазии эрры Лизанды Шаран так и остались фантазиями. От крыльев Мария сейчас не отказалась бы.
Если кто понимает, грязи на средневековых улицах столько... лучше не думать и что это за грязь, и о ее происхождении тоже. И радоваться, что змеи не чувствуют запахи.
То есть не так.
Человек дышит и чувствует запахи, у него рецепторы, грубо говоря, в носу. А змея может их не чувствовать. У нее рецепторы в другом месте, ей надо язык высовывать, пробовать, анализировать — обычной змее. А Мария-то не обычная гадина, она преотлично знает, что ей нужно. И нюхать вот это все не собирается.
