| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Но щедр и добр был Изменчивый — роздал плоть он свою последователям своим, — открыв истину лишь поглощая сильных, делая их плоть частью своей, можно обрести истинное могущество, стать богом.
Митро Мелитенко, благодаря получения статуса Гражданина, на несколько десятилетий переживший не только своих ровесников, но даже детей своих и не только из тех, что были зачаты вне Города, но и тех, кто был зачат уже в Городе, ведь Митро не брезговал продажей своих детей в Рабство, и готовившийся пережить внуков-правнуков, орал и извивался так, как будто от этого зависела его жизнь.
Глупый.
Его жизнь уже от него не зависела.
Он сам подписал себе приговор в тот самый момент, когда продал первого из своих детей Городу.
Благодаря этому выяснилось, что в Митро есть капля крови какого-то божества, а значит в нужный момент несколькими движениями Милитэль обратит его из Гражданина в средство оплаты для фанатиков Изменчивого.
Этот момент настал.
Нужно было потопить Весёлую Клюку, чтобы Доби Ильменсен не помешала Яниссии добраться до Легион.
Межреальность. Город. Орочьи Болота. 2988 год после Падения Небес.
— Быть умным это почти тоже самое, что быть хитрым если тебя таким считают, значит, хитрец из тебя никакой. учил своих внуков старый гоблин Алая.
Межреальность. Город. Кобольтовы Шахты. Храм Ящера. 3002 год после Падения Небес.
Гнилоглазый Реда только недавно считавший, что избавился от пут, которыми был скован с рождения, пусть ценой того, что за жизнь его назначена награда, от соблазна получить которую мало кто бы отказался, теперь же ощущал, что завязает в сточной жиже.
Герой тосийской нации, вырвавший Канализацию из лап Тёмных Богов.
Он стал практически святым и, если бы не крепкие стены храма Ящера, скрывавшие Рёду от взглядов посторонних, его бы давно уже разорвала на части толпа, жаждущие прикоснуться к нему.
Крысиные Короли, разумеется, отменив награду за его голову, сыпали предложениями одно заманчивее другого.
Гулвейг, одна из глав ванов, до этого регулярно нанимавших тосийчев для своих войн с асами, готовилась открыть в Канализации тренировочные лагеря, чтобы увеличить присутствие крысолюдов в армии ванов и она не скупилась на обещания Рёде, если тот согласится стать лицом этого нового дела, тем самым обеспечив ему успех.
Явились и представители Изменчивого бога в обмен на плоть Рёды, кусок хвоста там, палец, предлагавшие столько золота, что реши тосиец принять их предложение, не истратил бы и половины до конца своей жизни.
Администрация тоже не осталась в стороне. Она всегда старалась заполучить известных личностей, чтобы поднять свой престиж.
Во всём этом не было ничего удивительного, ведь все знали, что ему, Гнилогразому Рёде, удалось разрушить якорь, и Зов Бездны умолк, вернув его соплеменникам разум.
И один лишь Рёда знал, что ему просто удалось чудом выжить тогда, а якорь был разрушен кем-то другим.
Один лишь Рёда, да ещё те, кто, прикрываясь им, совершили то, к чему готовы были очень давно.
Межреальность. Город. Орочьи Болота. 2988 год после Падения Небес.
— Быть умным это как научиться видеть ушами, а слушать глазами. учил своих внуков старый гоблин Алая.
Межреальность. Город. Дымные Тропы. 3002 год после Падения Небес.
Фигурки двигались без видимого вмешательства со стороны Ёрмунда некоторые из них, возможно, даже верили в то, что сами определяют свою судьбу.
Так и должно казаться. Со стороны.
Дракона всё устраивало.
Ёрмунда устраивало даже то, что пришлось заключить союз с Лилит, которая вела какую-то свою игру со своими нанимателями в лице Тёмных Богов, — в деле убийства бога таким союзникам опасно пренебрегать.
Если что-то в этот раз пойдёт не так будет достаточно избавиться от Лилит, и Ёрмунд окажется вне подозрений.
Тогда настанет черёд фанатиков Изменчивого бога, которые оказались в Городе не без вмешательства дракона, стоит им показать Тринитаса, так эти безумцы начнут поедать друг друга и последний выживший, собравший в себе все частицы богов, будет иметь неплохие шансы убить сильнейшего бога Лоскутного Мира.
Несколько возрожденных проектов Мудреца, сейчас показывающих крайне скромные результаты, в будущем обещали дать технологии, уровень которых был достаточен для устранения Тринитаса.
Много фигур, много вариантов.
Дракона это устраивало гибель Тринитаса неизбежна, необходимо просто подождать.
Дракон умел ждать.
А пока он ждал, можно было повеселиться, раздавая, например, задания, лишь кажущиеся случайным набором действий, чтобы потом наблюдать за удивлением на роже этого несносного гоблина, который совершенно безосновательно считает себя умнее всех.
Межреальность. Город. Орочьи Болота. 2988 год после Падения Небес.
— Быть умным это с вечера, зная, что ночью с друзьями прогуляешь все, припрятать в сапоге медяк на опохмелку. учил своих внуков старый гоблин Алая.
Межреальность. Город. Орочьи Болота. 3016 год после Падения Небес.
Город жадно и недоумённо хлюпает, пытаясь, понять, что же произошло.
Тринитас умер? Но это невозможно
Обжорство погиб?.. но если это так, то почему жив он, Город, и демоны, населяющие его, и люди, и не-люди?
Куда пропал Пандемоний?
Лилит обратилась Богом Тьмы? Если нет, то что с ней сдалось, куда она пропала?..
Или, может, вся энергия ушла в Разлом, который так и не раскрылся до конца? Или раскроется, нужно только время дать?
Всё случившееся результат действий Ёрмунда? Если да, то где же он сам?..
Норны выполнили задачу, поставленную перед ними Харбардом? Тогда почему не слышно о пире в Асгарде?
А может это результат одного из проектов Мудреца? Сколько их ещё осталось, тех, о которых никто не слышал?
Или
А может
Задаваясь этими вопросами, ослепший и почти оглохший Город ещё не знал, что умер он сам.
Не знали это и его обитатели.
Они, как и сам Город, проживут ещё столетия, так и не поняв, — они тоже мертвы, просто ещё много веков не найдётся никого, кто им это скажет.
Но это через много веков, а сейчас в ушах стоит скрип гусиных перьев, тихий шёпот шариковых ручек, стрекот пишущих машинок и клавиатур, голоса надиктовывающие что-то на диктофоны это учёные, писатели, хронисты, биографы настоящего и будущего пытаются дознаться до того, что же здесь произошло на самом деле.
Может, кому-то из них и повезёт дознаться до сути.
Может, кому-то наоборот очень не повезёт дознаться до сути.
Межреальность. Бордель мадам Жоржет. Год 3018 после Падения Небес.
Комната под самой крышей. Небольшое окно на скошенном потолке. Из мебели кровать да столик со стулом.
Под потолком могли бы водить хороводы беззаботные пикси, наполняя каморку радостным смехом, тёплым светом и золотистой пыльцой своих крыльев, позволяя посетителям борделя на недели, а то и месяцы, если, конечно, состояние финансов позволяло, забыть об усталости и сне.
Мог ли бы, но вместо этих обитателей давно погибшего Королевства комнату освещал видавший виды алхимический фонарь подарок Петра. Подарок за путь к пробуждению Спящей, который нам всем вместе ещё предстоит пройти.
Кровать, стол и стул, в отличии от алхимического фонаря, не были гостями в этих стенах. Их сюда перенесли по приказу самой мадам Жоржет, когда та разрешила мне остаться. Многие столетия назад стояла эта троица в комнате одного глупого грума.
Скромных размеров стол, исключая край, на котором стоял фонарь, был завален бумагами среди которых имелся дневник, оставленный мне Безымянкой, и записки о грядущем Тринитаса, и даже что-то из писанины Летописца всучил мне он её, мол, почитай, может, пригодится.
Всё это должно было когда-то стать книгой.
Не стало.
Я много раз бросал эту рукопись.
Брошу и в этот раз.
Не пришло, видно время, быть ей дописанной.
Но хватит о том, что остаётся позади, пора уже уходить.
Уходить, как водится, надо с рассветом, чтобы частичка величия нарождающегося дня перепадали и тебе, чтобы лучи солнца освещали твой путь. Уходить с рассветом правильно и красиво. С рассветом уходит почтенный муж, оставив на смятых простынях жену свою. С рассветом отправляется и юнец в свой путь, на войну ли, учёбу или в город. С рассветом уходит и мать на работу ли, рынок, перед этим нежно поцеловав детей своих.
Я же ухожу в ночь, будто вор.
Я вор и есть. Вон сколько добра с собой прихватил.
Дорожный костюм из кожи дракона и меха короткошорстой серебристой тушанки, сшитый сестрами Анатиэль и Лютиэль, которые никакими сёстрами никогда не были.
Нож, выкованный могучей Бетоной и подаренный мне в благодарность, за спасение её учениц Гурандо и Шогот, которые изрядно преувеличили мою роль в своих судьбах. Бородовидный топор, созданный Гурандо, чьё древко, как и рукоять ножа, покрывает изящная резьба, выполненная Шогот.
Пара простых на первый взгляд кастетов подарок мне одной из дочерей мадам Жоржет, думавшей, что я не узнаю, как она с сёстрами просила Тринитаса сотворить оружие для меня.
Два амулета один от белокрылой Асфаэль, у которой три тысячи лет назад я убил бога, а второй от самой мадам Жоржет, за верную службу, видимо.
Прикрепить к невеликой торбе с мелочами фонарь да музыку не забыть напоминание о том, что Хенья и Эйн всё же не были плодом моей фантазии
— Разоделся, как на собственные похороны. не без самодовольства оценил я свой вид.
Лестницы и проходы, о которых обычным посетителям борделя знать не положено, сменялись одни другим. Грубый, едва обработанный камень, сменялся древесиной, металлом, которые в свою очередь уступали место голубому мрамору, бережно отшлифованному лучшими мастерами-гномами если не знать дорогу, блуждать по Дому-на-Перекрёстке можно до скончания времён.
Дорогу я не то чтобы знал скажем так, я знал того, кто из обломка дворца Королевы-Матери этот самый дом построил, и этого мне вполне хватило бы, чтобы вынырнуть из Межреальности где-нибудь на окраине Лоскутного Мира, а там и до границы недалеко.
Да, я шёл во Фронтир.
Шёл туда, откуда не возвращаются.
Но я и не собирался возвращаться.
Не осталось тех, ради кого стоило возвращаться.
На выходе из тоннеля, сложенного из крупных гранитных блоков, меня ждали.
И тех, кто ждал, если честно говорить, было куда больше, чем я рассчитывал.
Вон, у поваленной колонны, дочери гарпии Аэлло — тройняшки Аэллопа, Окипета и Келайно.
Троица была безоружна и одета в традиционные для Ётунхейма серые, домотканные рубахи и штаны, подпоясанные верёвками, так что выглядели они сущими нищенками, но в среде ледяных великанов, где и выросли девушки, вообще редко уделяют большое внимание своему облику в конкретный момент.
Стайка дочерей мадам Жоржет тоже явилась, их много. И судя по тому, что на каждой одет мундир Королевства, мадам и правда в курсе куда направляются её непутёвые дочери.
Стоят как на параде, если в парадах, конечно, когда-нибудь участвовали столь милые создания.
Ладо-Лидо-Лей стоят поодаль на балконе, который по какой-то странной причине рос прямо из скалы.
Сёстры, по обыкновению своему одеты так, что, смотря на них, думалось, — будь они абсолютно наги выглядели бы не так вызывающе.
Перетекая из одного образа в другой, они о чём-то негромко спорят о чём-то между собой.
Скульд, из-под балахона которой виднеется доспех, оторвавшись то ли чистки, то ли заточки острия копья, приветственно машет мне.
Конечно, она тут.
После того, как она помогла мне попасть в Асгард и украсть Нагльфар, ей особо некуда больше и податься.
И раз последняя из норн тут, то рядом с ней Реда, просто Реда уже не Гнилоглазый.
Тосиец поприветствовал меня кивком и вернулся к занятию, которое ему раньше было недоступно к чтению книги.
Были тут и похороненные мной дочери мадам.
Кто-то полупрозрачный подобно дымке, готовой развеяться от первого же дуновения ветра, кто-то чуть более материальный, многие так вообще вполне себе материальные. Сидят на реях, весело беседуют о чём-то своём.
Тони и Петра не видно, не вышли, значит, встречать меня, своего капитана, ну и ладно, на борту работы хватает судну нужна команда, даже такому, как Нагльфар.
Доби и Спящая в каютах это понятно.
— Просто шикарно, для начала. улыбаюсь я, надеясь на Вёльву, что, быть может, напишет этой истории счастливый конец, а если нет как-нибудь выкручусь, не первую тысячу лет ведь топчу тропы Лоскутного мира.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
