Татьяна включила компьютер и стала читать в Интернете все, что там было о греческом философе. Количество обнаруженных материалов повергло ее в шок, но она решила не сдаваться. Должна же она понять, что привлекает мужа в этом философе, почему Виолетта с таким пиететом говорит о нем?
На решение этой загадки она потратила полдня, но каких-либо реальных результатов не достигла. И сам этот скучнейший философ и такое же его скучное учение повергло ее в беспросветное уныние. Более того, мысли Плотина никак не желали проникать в ее сознание, оно просто не пропускало их туда. Чем они могло так привлечь и мужа и актрису, осталось непонятным. Все эти странные представления, по ее мнению, ни имеют никакого отношения к реальной жизни. Но что же тогда?
Неожиданно Татьяна подумала о том, а что послужило причиной ее сближению с будущим мужем? Ведь, понятно, какая между ними интеллектуальная пропасть. Память мгновенно перенесла ее на много лет назад, в тот день, когда она впервые увидела Игоря. Нет, она тогда не влюбилась в него, но ею овладело предчувствие, что к ней в образе этого совсем еще молодого мужчины, скорее даже юноши, явилась сама судьба.
Любовь пришла чуть позже, после нескольких их встреч. Она овладевала ею постепенно, как осаждающее крепость войско. Его лицо, фигура, внешность, голос все проникало внутрь нее, и воспламеняли до этого момента находящиеся в неактивированном состоянии чувства. Татьяна упивалась его словами, при этом даже особенно не старалась вникнуть в их смысл. Во-первых, она с самого начала не очень хорошо понимала многое из того, о чем он говорит; во-вторых, для нее это не имело особенного значения. Она просто сознавала, что рядом находится очень умный, талантливый человек. То же самое подтверждал и отец, который с самого начала, если не поощрял, то уж точно не противился их роману. А он был для нее непререкаемым авторитетом во всех вопросах, в том числе и любовных.
Потом, особенно после рождения Виталия, такое отношение к мужу стало тускнеть, вспышки страсти уже были крайне редки, на их место пришло спокойное равнинное чувство. Но для Татьяны его накала было достаточно, чтобы еще довольно долго ощущать себя счастливой.
Все вдруг резко стало меняться, когда Каракозов был назначен губернатором. Вначале Татьяна была счастлива и горда таким карьерным взлетом своего мужа, хотя скорее больше горда, чем счастлива. Ее вдохновляло то, что в свое время она не ошиблась с выбором мужчины, Игорь добился солидных высот. Отец оказался прав, когда предрекал ему большое будущее. Татьяна даже помышляла о том, что губернаторство — это не предел, а лишь очередная разгонная ступень для дальнейшей карьеры, которая может завершиться на высоте премьер-министра и даже президента. А что тут такого, Игорь еще далеко не стар, впереди у него много лет активной деятельности. И на какую вершину она может его забросить, неизвестно.
Но эти мечты длились недолго, вскоре она почувствовала что-то неладное. Игорь быстро становился каким-то другими; внешне он изменился мало, но она ощущала, что внутри него появилось какое-то непонятное, но сильное раздражение и разочарование. Что-то неуловимо менялось в нем, а вместе с этим и в их отношениях. Они становились все более сухими и формальными. Раньше они нередко обсуждали самые разные вопросы, как их личной жизни, так и общественные и политические. Но с какого-то момента это все прекратилось, он словно бы поставил заслонку на их общении. Он не хотел с ней ни о чем говорить. Даже сексуальная жизнь их резко изменилась, она стала намного реже и очень пресной; она видела, что он словно бы отбывал некую повинность. Она просто не могла не заметить, как мало стал его волновать этот аспект их отношений. А ведь когда-то было совсем по-другому, их так переполняла страсть, что они иногда проводили в постели полдня. Разумеется, с короткими перерывами на перекус.
Татьяна чувствовала растерянность, но не знала, как следует себя вести в такой ситуации. Понимания хватало лишь на то, чтобы не показывала мужу это свое состояние. Впрочем, это было не слишком трудно, так как он мало обращал внимания на жену. Она оправдывала такое поведение мужа усталостью, непомерным грузом ответственности, тем, что ему приходилось как никогда еще в жизни, много работать. Хотя в глубине души не верила ни одной из этих причин. Впрочем, Татьяна никогда особенно не любила заниматься самокопанием, самоанализом, а потому старалась об этом много не думать.
На этот раз давали "Макбета" Шекспира. Татьяне было известно, что Виолетта не должна была принимать участие в постановке, но заболела исполнительница главной роли, и ее срочно ввели в спектакль. Татьяне показалось, что, возможно, по этой причине она играла не совсем уверенно и не всегда точно попадала в ритм действия. Сидя в губернаторской ложе, Татьяна признавалась себе, что это ей приятно, что Турчина, как актриса, не во всем идеальна, что у нее есть свои недостатки.
После спектакля Татьяна прошла за кулисы. Так как по-прежнему она оставалась женой губернатора, проникнуть туда не составила для нее труда. Она постучалась в уборную Турчиной; услышав приглашение войти, отворила дверь.
Виолетта еще не переоделась и сидела перед зеркалом в костюме леди Макбет. При этом Татьяна заметила, что у нее усталое лицо.
Актриса повернула голову в сторону вошедшей.
— Это вы, Татьяна Евгеньевна? — удивилась она.
— Как видите. Решила поздравить вас с премьерой. Насколько мне известно, вы же еще не играли в этом спектакле?
— Да, хотя репетировала. Но все равно все случилось спонтанно, пришлось входить в спектакль, можно сказать, с листа. Я плохо играла.
— Мне тоже показалось, это не лучший ваш спектакль, — не без удовлетворения подтвердила Татьяна. — Но вы же по-настоящему не готовились.
Турчина задумчиво посмотрела на нежданную посетительницу.
— Вас это радует? — вдруг напрямую спросила она.
— Не стану скрывать, не то, что радует, но приятно сознавать, что вы далеко не безупречны, — честно призналась Татьяна.
— Я никогда не чувствовала и не чувствую себя великой актрисой. Насколько это возможно для человека, я знаю свой предел.
— Знать его очень даже полезно, — кивнула головой Татьяна. — У большинства людей в этом вопросе большие иллюзии.
— Надеюсь, у меня их меньше, чем у большинства.
— Мне кажется, вы чересчур строги к себе. При некоторых издержках вы все же неплохо справились с ролью, мне было страшно наблюдать за вашей героиней. Вам удалось показать, как погружается она в пучину зла.
— Это вообще спектакль о власти зла над людьми. Во время репетиций режиссер постоянно подчеркивал эту мысль. Он даже говорил, что, в конечном счете, что там победила справедливость, не имеет большого значения. Это всего лишь дань традиции — так положено. Но это самое лживое место пьесы и играть его надо так, чтобы зрители не верили бы в такой финал. А главная же задача артистов показать, что зло намного сильней добра. И в это истории она собирает огромный урожай.
— А вы с этим согласны, Виолетта?
— Почему вы спрашиваете?
— Могу я присесть? — неожиданно спросила Татьяна.
— Разумеется, Татьяна Евгеньевна.
— Спасибо. — Татьяна села. — Между нами происходит битва за Игоря. Пока он в коме, она не носит такого ожесточенного характера, но когда он выйдет из нее, она резко обострится. Я хочу понять, к чему мне следует готовиться, сколько зла я могу использовать для достижения цели и сколько зла готовы совершить вы. Хочу сразу предупредить: я не собираюсь отдавать вам мужа.
— Извините, но я не собираюсь с вами биться.
— А это уже от нас не зависит, Виолетта. Битва уже началась, и избежать нам ее не удастся.
— Да почему вы так уверенны? — В голосе актрисы вдруг прозвучал надлом.
— Потому что вы меня убедили, что по-настоящему любите Игоря. Я тоже люблю, так что между нами не может быть примирения. Открою маленький секрет, я хожу на все ваши спектакли.
— Зачем?
Татьяна задумалась.
— Сама до конца не понимаю. Наверное, хочу понять через ваши роли, кто вы на самом деле. Что можно от вас ожидать? В чем вашу слабость и в чем сила? Вот сегодня я увидела вашу слабость, и это меня обнадежило.
— А вы уверены, что меня можно понять через мои роли?
— Думаю, что да. Разве актер в любой роли не играет самого себя? Вот сегодня вы были не слишком убедительны, я увидела ваша уязвимость. А знаете, почему вы не во всем были достоверны, играя леди Макбет?
— Интересно узнать.
— Потому что вы не согласны быть такой, как леди Макбет. В вас нет столько зла, а потому играя практически абсолютное зло, вы не убедительны. Ваша внутренняя сущность не совпадает с этим образом. А вот моя — больше бы совпала. Вот только так играть, как вы, у меня не получится.
Какое-то время Виолетта молчала.
— Вы меня ошеломили, Татьяна Евгеньевна. Ничего подобного я не предполагала от вас услышать. Да, вы в чем-то правы, в любой роли актер ищет то, что способно показать зрителям его самого. Но не стоит преувеличивать этот фактор. Персонаж все же забирает немало сил, и не всегда мы через него выражаем собственную сущность. Вы не думали, что возможно и прямо противоположная ситуация.
— Что вы имеете в виду?
Турчина пожала плечами.
— То, что можно идти и от обратного. Персонаж может быть настолько не похож на играющего его, что артист прилагает все усилия, чтобы на время спектакля полностью отрешиться от самого себя. Эта задача даже труднее, но тем больше успех, если удается ее решить. Я бы вам не советовала делать поспешных выводов. Даже если мы с вами соперницы, главное решение принимать не нам.
Татьяна вдруг осознала, что не до оценила свою соперницу, Игорь выбрал ее отнюдь не случайно, возможно, подсознательно, а может, и сознательно он всю жизнь искал такую, как она. Сейчас она вспомнила, что до нее у него была очень похожая молодая женщина. Он немного рассказывал о ней. Как же ее звали? Столько лет она, Татьяна, не вспоминала об ее существовании, хотя в первые годы их брака ее тень, как тень отца Гамлета, постоянно присутствовала в их жизни, сильно портило ее существование. И вот снова она появилась, только уже в другом образе.
Татьяна вдруг подумала, что может проиграть эту битву. Но в таком случае, возможно, будет лучше, если Игорь не выйдет из комы. Тогда можно будет признать, что их поединок с Виолеттой завершился ничьей. А это все же предпочтительней поражения.
— Виолетта, вы устали после такого сложного спектакля. Я пойду. Но я хотела бы с вами снова встретиться. Вы не против?
— Нет. Враги должны встречаться не реже, чем друзья. Иначе, что это за вражда.
— Рада, что вы это понимаете. — Татьяна встала. — Если желаете навещать мужа, делайте это столько, сколько сочтете нужным. Я предупрежу персонал больницы.
— Спасибо, Татьяна Евгеньевна, это очень благородно с вашей стороны. Я испытываю в этом большую потребность.
Татьяне показалось, что на этот раз слова актрисы прозвучали абсолютно искренне.
24.
Каракозов открыл глаза и огляделся вокруг. Он уже стал привыкать к таким мизансценам, когда после очередного путешествия в прошлое, он возвращался в настоящее, хотя в очень странное и своеобразное.
Он стал внимательно наблюдать за изменение цветов. После того, как Плотин объяснил ему смысл этих цветовых палитр, у него появился к ним настоящий интерес. Сейчас пространство вокруг него окрасилось в бледно розовые оттенки. Правда, кое-где они перемежались с серыми и темно-зелеными пятнами, но все же прогресс был налицо. Его больше не окружала одна и та же окраска, сейчас она выглядела более многообразной.
Но розовые цвета продержались недолго, внезапно они исчезли, а их место заняли уже ставшие привычными унылые серые тона. Правда, они были немного светлей, чем в прошлый раз.
Внезапно рядом с ним возникло яркое световое пятно, из которого стали быстро проступать контуры Плотина. С каждым мгновением они становились все более отчетливыми.
— Ты меня звал, — скорее не спросил, а констатировал философ.
— Не звал, — возразил Каракозов. Но тут же вспомнил, что несколько мгновениями раньше подумал о нем. А этого вполне тут достаточно, чтобы Плотин услышал его зов. — Да, я думал о вас, — подтвердил Каракозов.
— Я заметил, окружающий тебя цвет стал чуть светлей, — произнес Плотин.
— Я тоже это заметил. Как вы думаете, почему?
— Может быть, много причин. Возможно, ты вспоминал о чем-то светлом и настоящем. Это повлияло на цвет.
— Так оно и было, я вспоминал о своей юношеской любви. Это было сильное и глубокое чувство к прекрасной девушке.
— Тут это ценится, потому что там, на Земле, искреннее и по-настоящему глубокое чувство встречается не часто. — Плотин осмотрелся. — Но это ненадолго, видишь, все снова окрашивается в серый цвет. Одного воспоминания недостаточно.
— Что же тогда надо?
— То, чувство должно вернуться к тебе и целиком захватить. Как тогда.
— Через столько лет? — удивился Каракозов.
— Ты забыл, времени тут не существует. Все происходит здесь и сейчас. Тебе еще многое предстоит вспомнить.
Каракозов вдруг почувствовал, как что-то гнетущее возникло внутри него. Это сразу это отразилось на цветовой палитре, светло серые тона мгновенно превратились в темно-серые.
Это заметил и Плотин.
— Увы, пока никакой трансформации с тобой не произошло. Это грустно, я все же надеялся...
— Плотин, что будет со мной? — спросил Каракозов.
— Пока неизвестно, идут споры.
— О чем?
— Как о чем? — удивился философ. — Возвращать ли тебя в тот мир или оставить здесь? Пока считают, что возвращения ты не заслужил.
— А как я узнаю, что заслужил?
— Вокруг тебя все вспыхнет ярким цветом. Такой красоты ты еще не видал. Ты сразу поймешь, что это означает.
— А могу я вам задать вопрос?
— Разумеется, тут нет ограничений.
— Почему вас не вернули?
Плотин удивленно взглянул на него.
— Зачем? Я исполнил свое земное предназначение.
— Но вы же сами говорили, что многое у вас не получилось.
— Вопрос не в том, получилось или не получилось, а в том, пытался ли выполнить человек все, что должен был, все, что от него зависело, или он поддался на компромиссы или еще того хуже — под влиянием корыстных интересов отказался от выполнения своей миссии. Как это сделал ты.
— Не слишком ли все сурово? — пробормотал Каракозов.
— Так устроен мир. На самом деле он полностью подчинен целеполаганию. Поэтому это не суровость, это предназначение. Без него нет человека. В каком-то смысле человек и есть предназначение. Отказ от него лишает его этого звания. Запомни это навсегда. Особенно, если ты вернешься в свою земную жизнь. Второго шанса что-то изменить у тебя не будет. А сейчас извини, меня ждут другие дела. Ни ты один, с кем я тут веду беседы.
— Есть еще? — удивился Каракозов. Почему-то он был уверен, что Плотин беседует только с ним.
— Да, но тебе знать о них нельзя.
Яркий шар Плотина взлетел над Каракозовым и мгновенно растворился в окружающем пространстве.
