— Извините, но мы все тут не "первый год замужем", — вмешался Мурзин. — Я не припомню ни одной операции, которая прошла бы строго по запланированному графику. Большой процент случайностей от вмешательства третьих лиц. Мы не можем этого предугадать. Если вдруг поднимется шум, тогда "Пантера" точно может связать ее с появлением корабля, и ее головорезы уделят ему пристальное внимание.
— И еще, — произнес Соколов, — если придется прибегнуть ко второму варианту, его нужно будет где-то укрыть.
— Место найдем, — подумав ответил Евсеев. — Еще есть вопросы?
— Да, — вновь произнес Андрей. — Я так понимаю, что людей у меня будет минимум, а если вдруг второй вариант, то с ним кто-то должен будет сидеть. Мне будет затруднительно отрывать своего человека от выполнения основного задания, это может сказаться на слежке. И так восемь человек — это минимум для такой операции...
— Говорите конкретней ваши предложения, — уже начал раздражаться Евсеев.
— Разрешите взять в качестве сиделки его подругу, что была с ним. Во-первых, они знают друг друга, во-вторых, он ей доверяет. Если все пройдет успешно, тогда их отправим вместе.
— Я подумаю, хотя эта идея меня не радует.
— Вот и будет для нее проверка. — вмешался Мурзин. — Может, еще где используем.
На отбор людей и подготовку было отведено всего двое суток. Поэтому Андрей, не теряя времени, сразу же направился в кадры просматривать личные дела резервистов. Он так и не сомкнул глаз за эти двое суток и, лишь сидя в самолете и направляясь в Абу-Даби, он смог отдохнуть. Ну и здесь поспать толком не удалось, терзали мысли о предстоящей встрече со своим лучшим другом. То, что произошло с Сергеем, его волновало больше всего. Он никак не мог представить себе как теперь пройдет их встреча. Тем более, по последней информации Сергей сейчас был в коме.
Мурзин, также сидя в кресле самолета, летевшего в Багдад, прокручивал в голове события, происходившие уже на протяжение двух лет. Сейчас все становилось понятно. Вот уже два года они никак не могли вычислить крота в управлении. А он был совсем не там, где его искали. Четыре года назад в окружение Шаха был внедрен агент — Байкалова Ольга Михайловна, оперативный псевдоним "Пантера". Ей удалось избежать конюшни, а вскоре она стала женой Шаха. Это было два года назад. С тех пор информация, поступающая от нее, стала скудной или вообще недостоверной. Иногда поступала важная информация, но она, как правило, была связана с конкурентами Шаха. Попытки внедрить агента к Салиху, одному из крупных поставщиков оружия на востоке, проваливались. Три девушки пропали без вести, был найден только один труп — мужчины. На "Пантеру" никто не думал, ведь Шах и Салих были врагами, на этом и пытались сыграть, подключая "Пантеру".
Затем были убиты несколько агентов и уничтожены несколько явочных точек. На "Пантеру" опять никто не подумал, а она перестала идти на контакт, мотивируя отказ тем, что очень опасно, и что в управление крот. Последний связной, который должен был с ней связаться, погиб в аварии. И главное: все следы так умело заметались, что даже СВР ничего не накопала. И только теперь стало ясно, что Салих и Шах были врагами только для вида. На самом же деле они занимались общим делом. Шах закупал оружие, а Салих доставлял. Но практически Шах был только прикрытием, всем занималась "Пантера", она же и убирала агентов. Видимо, кто-то из резидентов узнал о ее двойной игре, и сразу были уничтожены несколько явок, к которым он имел отношение.
— Вы уже проснулись? А я собиралась Вас разбудить, — я сразу узнал голос Сабрины. — Вы, наверное, очень голодны? Весь день не ели. Я привезла обед, но, скорее, уже ужин.
— Нет, я святым духом питаюсь, — сдерзил я, но тут же пожалел, что нагрубил ей.
Она или не поняла мою иронию или сделала вид, что не поняла, и спокойно продолжила:
— Вам сейчас нужно хорошо питаться, набираться сил.
С этими словами она разложила столик на кровати и выставила несколько блюд и большой стакан с соком. Вот его я и осушил в первую очередь. Пока я поглощал то, что она привезла, особо не разбираясь, чем тут кормят, решил кое-что выяснить.
— Сабрина, а ты не знаешь, кто меня сюда привез?
— Тебя ночью привезла наш доктор. Она, правда, работает на выездах в отдаленных селениях, но тут часто появляется.
— А ты тогда не дежурила?
— Да, тогда я дежурила и Мишель — это тот хирург, что делал тебе операцию.
— Понятно, а скажи, при мне какие-нибудь вещи были?
— Кажется, нет, на тебе даже одежды толком не было. Ночная рубашка, и та вся порвана и окровавлена.
— А оружие? Ну там еще какие-нибудь обломки от компьютера?
— Нет, я не видела, а кажется на бедре были ремни и за один из них была засунута обойма от пистолета, — она задумалась. — Кажется, больше ничего. А что, что-то пропало?
— Да, кое-что пропало, но это не важно. А скажи, у всех такие палаты как у меня, то есть на одного человека?
— Нет, есть и на несколько человек, а такие принадлежат военным.
— А почему меня сюда положили?
— Ну это еще и реанимация. Да и военные потребовали поместить вас отдельно. Они, кстати, тоже что-то искали, ты о тех же вещах спрашивала?
— Похоже, что да, — Вздохнув, ответил я. — Значит, никакого оружия у меня не было?
— Кажется, нет, но я не видела. Если бы и было, то, наверное, никто бы не обратил внимание. А ты спроси у доктора, у Мишеля, он тебя из машины принимал. Я уже после с каталкой прибежала, минут через пять.
— Хорошо, спрошу. А вообще, где мы находимся?
— Мы на берегу залива недалеко от Кайвайна. Это в 50 милях от Дубая.
— А эти люди кто? Ну те, кто ко мне сегодня заходил...
— Кажется, военные. Оони тут редко появляются, только когда вот такой случай, как с тобой, ну когда раненых привозят.
— А полиция сюда заглядывает?
— Бывает, приезжают. Начинают что-то искать, перевернут все и уедут, прям как дикари. Но нас не трогают. А раз был у нас один больной, его арестовали.
— Понятно, успокоила ты меня.
Я съел все, что она принесла, даже лепешку, я ее, даже будучи мужчиной, не мог осилить. Когда она выходила с посудой, я попросил принести еще сока. И вскоре она вернулась с кувшином.
— Это свежий, только что выжала.
— Спасибо, Сабрина. А скажи, я могу сходить в душ или что тут есть? Кстати, а где тут туалет? — спросил я, чувствуя, что мочевой пузырь начинает болеть.
— Все вот тут, — с этими словами она открыла одну из двух дверей. — Но мыться тебе нежелательно, у тебя еще рана не полностью затянулась, да и можешь упасть.
— Но можно же рану чем-нибудь замотать, пленкой или еще чем.
— Хорошо, я поговорю с доктором и сама помогу тебе.
— Спасибо.
Она вышла, а я встал и направился в туалет. Посмотрев на унитаз, снова с грустью вспомнил о своем утраченном достоинстве. Чертыхнувшись, задрал больничную рубашку. И только сидя на унитазе, вдруг подумал: "А как я все эти дни ходил в туалет?" Ведь я не мог все это время терпеть. Но тут понял, для чего предназначалась трубка, которую, как мне показалось, вытаскивали из меня, когда я пришел в себя.
Я решил не дожидаться разрешения помыться и, отодвинув занавеску, пустил воду в ванную. Подвигал плечом, на котором, кстати, уже не было бинтов, только сзади чувствовался стягивающий кожу пластырь. То, что я ощутил в плече, меня порадовало: острой боли не было, она была какая-то ноющая и то только при сильном напряжении. Я даже иногда не замечал, что освобождаю руку из люльки, висевшей через правое плечо. Сделав несколько несложных упражнений, остался доволен.
— Вы что? Вам опасно одной, вдруг поскользнетесь... — в ванную вошла Сабрина. — Доктор хотел с Вами поговорить, он будет минут через десять.
— Вот как раз успею помыться. Сабрина, мне кажется, что я сильно воняю... — взмолился я.
— Ну, хорошо, доктор не против, но только, чтобы я помогала. Сейчас водостойкий пластырь принесу.
Она вновь исчезла. А я тем временем снял сорочку. Уставившись в зеркало, я как будто первый раз видел свое отражение. Волосы выглядели как солома, свисая спутанными взъерошенными прядями; даже не понять, какой у них цвет. Черный цвет еще не сошел, а светлый, так сказать родной, уже отрос. Глаза провалились, отчего стали совсем маленькими, окруженные синими мешками. Щеки также слегка ввалились, отчего нос и подбородок заострились. Синеватые губы казались огромными. "Ну и уродина, приснится такая ночью, трусами не отмашешься. Знала бы та половина мужчин, как может выглядеть их секс-символ, которую они видят на экранах во всей красе".
С телом тоже произошли изменения: талия и ноги, особенно бедра, стали еще тоньше, отчего грудь казалась нереальной, а в промежности щель стала еще больше, что даже стали видны половые губы. Мне показалось что они висят, я даже запустил туда руку и погладил их. Так и есть, они отвисали и даже показались отяжелевшими.
"Ну и как тебя приводить в порядок? И вообще, это возможно? — спросил я у отражения. — Мне помнится, ты выглядела совсем иначе, даже когда я тебя на трассе подбирал. А потом еще лучше. И где теперь Вера, что с ней, жива ли?"
Я вдруг вспомнил Веру, она всегда меня заставляла следить за внешностью. "Забудь, что ты был мужчиной. Теперь ты девушка и выглядеть должен неотразимо", — вспомнил я ее слова и даже уже начинал с ней соглашаться. Да что там греха таить, мне начинало нравиться. Видела бы она сейчас меня. И вообще, это еще хорошо, что я так выгляжу, а мог бы уже и червей кормить после всех этих передряг. Да и вообще, "были бы кости, а мясо нарастет", — так говорила моя бабушка.
Вернувшаяся Сабрина сменила мне пластырь, и я наконец-то смог сесть в ванную. Плескался я долго, минут сорок. Сабрина все это время была рядом. Она, видя мое истощение, также подбадривала меня. Я рассказал ей о своей проблеме с ногами и попросил найти подходящею обувь. Вскоре она принесла белые босоножки с ремешками, застегивающимися аж на голени.
Наплескавшись и вымывшись, я, облаченный в легкий халат и обутый, вышел в палату и тут же улегся на кровать. Наконец-то я смог немного расслабиться. Вроде в данный момент ничего не угрожало, но на душе было неспокойно, ощущение чего-то нехорошего, какой-то опасности не покидало меня и даже усиливалось. Но усталость брала свое, и вскоре я задремал, а потом даже увидел сон, он был из моей прошлой жизни. Я опять был в Грозном, нас зажали со всех сторон, мы идем на прорыв. Уже прорвав кольцо, попадаем под ураганный огонь ОМОНовцев. Даже слышу как свистят пули, меня что-то бьет в грудь, нет сил устоять, все смешалось, я уже вижу лицо генерала Мурзина и слышу его слова: "Держись сынок, еще немного, ты выживешь, мы рядом".
Проснулся я от того, что кто-то гладил меня по волосам. Это была Сабрина.
— Ты мой ангел? — задал я вопрос. — Я что, уже умер?
Она испугано уставилась на меня.
— Тебе наверное кошмар приснился, сейчас сделаем успокоительное.
— Нет не надо, я в порядке, — придя в себя, произнес я. — Я что-то говорил..а?
— Да, но я не понимаю. Кажется это был русский.
— Но я же русская, — я осмотрелся. Кажется, с того момента ничего не изменилось. — Я долго спала?
— Минут десять. С тобой хочет поговорить тот военный.
— Пусть говорит.
Она вышла, а на пороге появился Джон.
— Как наше самочувствие? — улыбаясь, спросил он.
— Как Ваше, я не в курсе, а мое хреново. И хочу сказать сразу: я не могу вспомнить, где то, что вы ищите. Может, осталось в машине, в той, в которой меня привезли.
— Там нет, — покачал он головой. — Вы же должны понимать, что своим упрямством делаете себе только хуже. Неужели Вам не хочется, чтобы весь этот кошмар закончился? Вам нужно только отдать то, что Вам не принадлежит, и все, я гарантирую Вам безопасность. Вы когда-нибудь слышали о защите свидетелей? Насколько мне известно, у Вас в России такая программа не работает.
— А так Вы не гарантируете мою безопасность?
— Сами поймите, в этой стране свои законы, мы не можем диктовать им свои условия. Если о Вас узнает полиция, мы не сможем Вас защитить и будем обязаны выдать Вас как преступницу, как оно и есть на самом деле.
— А если я вспомню, что изменится?
— Тогда мы спрячем Вас, тайно вывезем... скажем, в Израиль. А дальше... Вы понимаете.
— Нет, не понимаю, да и что об этом говорить, я все равно не могу дать Вам то, что Вы просите.
— Есть еще один вариант, — он помолчал и продолжил: — Вы, наверное, слышали о Гуантанаме?
— Первый раз слышу.
— Я скажу коротко: мы можем поместить Вас в эту тюрьму и продержать там, пока не получим то, что нам надо. Вы можете оттуда вообще не выйти.
— Я что, террористка?
— Ну вот, а говорите, что не слышали. — Раздался телефонный трекот. Он медленно достал телефон и, ответив, внимательно выслушал. — Скоро буду, — коротко бросил он и, отключив, убрал телефон. — Еще раз Вам говорю, Алина, подумайте хорошо. Мы не торопим, но времени у Вас до утра. Зачем Вам губить свою жизнь? Вы молода, красива...
— Шутите?
— Почему, мы же знаем, как Вы выглядите на самом деле. Так же знаем, что Вас похитили и хотели продать. Даже знаем, что Вам сделали пластическую операцию. Надеюсь, дальше не надо рассказывать? Если хотите, мы можем помочь Вам вернуться в Россию.
Он говорил все это на русском языке и почти без акцента. Но удивило меня не это, а его осведомленность и его вежливость. Но за всей этой вежливостью скрывался хищник. И что им еще известно?
— У вас есть, — он посмотрел на часы, — 19 часов, чтобы принять решение и выбрать один из трех вариантов.
— Каких? — я старался говорить меньше.
— Повторю. Вы отдаете нам то, что нам надо, и переходите под нашу защиту, или же мы Вас помещаем к преступникам, или отдаем местным властям, — с этими словами он встал и, улыбнувшись, направился к выходу.
— А Вы не боитесь, что я сбегу?
— Не смешите, в таком состоянии далеко не убежите. Вы это сами прекрасно понимаете. И не советую даже пробовать, тут кругом наши люди. — Он вышел из палаты.
"Ну и что делать? Он не верит. А я бы поверил? Наверное, тоже бы нет. И куда же все делось?"
— Как у Вас дела? — в палату вошел доктор, кажется, Мишель. Француз, что ли? Он отлепил мне пластырь и, осмотрев рану, произнес: — Как на собаке, так, кажется, говорят в России?
— Говорят еще много что, а Вы вот скажите: Вы же меня принимали из машины?
— Да, я, мне Алекс позвонила и сказала, что везет раненную девушку, и что срочно нужна операция...
— Ну, это понятно. А скажите, где вещи, что были при мне?
— Вещи? При вас, кроме обоймы от пистолета, ничего не было. Это я Вам говорю точно, да и одежды на Вас практически не было.
— Не может быть...
— Так что извините, мисс, но ничем помочь не могу. Вы лучше скажите, как плечо? Сильно болит.
— Не очень, так, ноет иногда.
— Ну вот и хорошо. Вам нужно набираться сил, даже можете после ужина, когда спадет жара, погулять по берегу. Я попрошу сестру, чтобы она взяла коляску и погуляла с Вами. Морской воздух пойдет Вам на пользу. И я думаю, что Вас уже можно перевести из реанимации.
