Я с квадратными глазами смотрел, как Ниро и Зару спокойно раздеваются, постепенно оставшись вообще без ничего. То есть абсолютно. Госспадиии, от смущения у меня горели даже уши, но что самое страшное, я не мог отвести от них взгляд. Два воина, совершенные в своей наготе, стояли друг напротив друга, и от них веяло такой мощью, таким напряжением, что у меня перехватывало дыхание и сердце стучало как сумасшедшее.
Лайз отошел от них, Ниро с Зару синхронно повернулись и одновременно взошли на полотно. Минутная пауза, поклон, и они вновь поворачиваются, становясь лицом к Мэлю. Тот протянул им ларец, они взяли оттуда парные кинжалы и разошлись на разные стороны полотна. И замерли в стойках, лишь блики света отражались на изогнутых голубоватых лезвиях кинжалов. Меня внутри уже колотило от напряжения, рядом тяжело дышал Уго, и краем глаза я видел его бледное лицо.
Мэль произнес короткое напутствие, что-то типа, пусть победит правый и да пребудет с вами сила... Ну, может и не так, но что-то похожее. Смысл слов ускользал от меня, в ушах гулко пела кровь. А дальше... А дальше понеслось такое, что я забывал как дышать. Я помню, как дрался Мэль тогда, когда спасал нас с Нари. Этот ужас навеки отпечатался у меня в мозгах, это была бойня, наемники не могли сопротивляться Мэлю, их жалкие попытки не в счет. А здесь... Здесь был танец равных. Смертельно прекрасный танец. Я завороженно следил за движениями 'танцоров', не в силах и на секунду отвести взгляд. Молниеносные выпады, яростный звук столкнувшихся лезвий, изящные уходы с линии атаки... Это было бы совершенно восхитительно, если бы в результате один из 'танцоров' не должен был умереть. И стоило представить, что на полотне останется лежать Ниро... Я помотал головой, отгоняя плохие мысли. Нет, не может такого быть. Ниро прав, он защищает своё, и Суд Госпожи подтвердит это. И, кажется, уже подтверждает.
Ниро ощутимо стал теснить Зару к краю полотна, их тела маслянисто блестели в ярком свете, от тяжелого дыхания вздымались ребра, мокрые от пота волосы прилипли к коже, но движения были все так же четки и стремительны. У меня в висках тяжело пульсировала кровь, в горле пересохло, а глаза жгло от напряжения, но я по-прежнему не сводил взгляда с полотна. А там ситуация кардинально изменилась. Уже Зару наседал на Ниро, и на левом плече последнего сочилась кровью глубокая рана. Уго по-моему уже совсем не дышал, впрочем и все остальные присутствующие хранили гробовое молчание, не было ни подбадривающих криков, ни маханий руками и вскакиваний от полноты чувств. Все, затаив дыхание, следили за поединком, на их глазах вершился Суд Богини.
Внезапно, я снова стал видеть линии на полотне, постепенно они наливались ярким кроваво-красным цветом, и даже кажется стали... Пульсировать? Я кинул взгляд по сторонам, никто не смотрел на полотно, все глядели только на бойцов, а между тем, линии уже как будто стали шире и бились в настолько яростном ритме, что у меня даже заболели глаза. Смаргивая слезы, я чуть прикрыл веки, когда раздался оглушительный крик, и все вскочили со своих мест. Суд свершился, одна из фигур неподвижно лежала на полотне, и кровь, вытекающая из раны, вливалась в рисунок линий, ярко выделяясь алым цветом на фоне темно-бордового, но постепенно затухающего рисунка.
Мэль поднял руки вверх и крикнул так, что у меня заложило уши:
— Суд совершен. Госпожа сказала свое слово.
Ниро победил! В слитном вопле всех остальных, потонул вопрос Уго, я лишь видел, как шевельнулись его губы.
— Уго? — Чтобы услышать ответ, мне пришлось наклониться, так что совсем рядом я видел его огромные глаза, сверкающие бриллиантами непролитых слез.
— Помоги мне встать. — Губы его кривились от смущенной усмешки, на скулах цвел лихорадочный румянец.
— Мне надо к нему, к Ниро. А я не могу встать. Ноги совсем не держат...
Я кивнул, и, обхватив его за талию, потянул вверх. Так мы и пошли поздравлять победителя, на полусогнутых и словно пьяные от счастья.
Я шел, придерживая Уго, и все думал, показалось или нет? Вновь прикрывая глаза, я видел момент, как атакующий Зару напарывается на кинжал Ниро. Напарывается, потеряв равновесие, после того как его щиколотку захлестнула петля рисунка полотна.
*Сталагмиты (от греч. stálagma — капля), натёчно-капельные (чаще известковые) образования столбообразной, конической и др. форм, поднимающиеся со дна пещер и др. подземных карстовых полостей.
Глава 68. Тоска.
Вот знаете, каждую главу читают больше двух тысяч человек... Я понимаю, не всем хочется оставлять отзывы каждый раз, но хоть иногда, подавайте признаки жизни...))
Своих постоянных рецензентов нежно люблю и как обычно жду ваших отзывов и комментариев))
Глава 68. Тоска.
Уго ушел с Ниро, ему необходимо было прийти в себя, а я сидел на камбузе и грел ладони о чашку с таиром, что-то в последнее время пристрастился я к этому напитку.
— О чем ты так напряженно размышляешь, Алис?
Напротив сидел Лайз и с меланхоличной улыбкой наблюдал за мной, ну, каюсь, погрузившись в размышления по поводу линий полотна, я совсем забыл о Шкафчике. Кстати...
— Лайз, я первый раз присутствовал на Хаиле и многое не понял, у кого бы мне спросить про сам ритуал?
— У меня спроси. — Лайз улыбнулся уголком губ и отхлебнул из своего бокала, судя по запаху, хилпар.
— А-а... Вот скажи Лайз, что это было, ну то, на чём они бились? Ткань?
— Это не просто ткань, это и есть — Хаиль. Требуя справедливости Госпожи, бойцы вручают Ей свои жизни.
— Тогда зачем нужен бой? Встали бы на полотно и кто не прав, тот умер.
Лайз задумался.
— Ну... Видимо какой-то резон в этом есть. Нет, мне всё-таки больше нравится идея с поединком, мы воины, поэтому и судить нас нужно боем.
— А если сильнее неправый, что тогда?
— А тогда вмешивается Госпожа. — Лайз все столь же меланхолично сделал еще глоток.
— А как ты узнаешь об этом? — Мне почему-то ужасно не хотелось говорить, что я видел эти линии, может я вообще ничего не видел, и это просто глюки? Ну показалось, с кем не бывает?
— Полотно белое, и даже впитав в себя кровь виновного, оно остается белым — это справедливость Хаиля.
— Не убедил. — Спрятавшись за кружкой, я внимательно наблюдал за Лайзом. Тот, попивая свой хилпар, глядел куда-то внутрь себя, оставаясь со мной чисто номинально, и в глубине его зрачков стыла такая обреченность, что я не смог удержаться.
Чувствуя поддержку мыша, слыша его согласное пофыркивание, я мысленно потянулся к Лайзу. Душа его тонула в беспросветной грусти... Смиренно принимая свою боль, он наслаждался ею, благословлял её, ибо она давала ему возможность помнить. Он не нуждался в утешении, Лайз сам бередил свою рану, не давая ей зарастать и находя в этом своеобразное счастье. И эта боль была мне знакома.
— Расскажи мне. Что не дает тебе дышать?
Лайз вскинул на меня отрешённый взгляд и слегка улыбнулся.
— Тут нечего рассказывать, малыш. У каждого есть потери.
— Но не все при этом живут в открытой могиле. Почему ты не отпустишь их? У нас говорят, мертвым тяжело, когда страдания живых привязывают их к миру.
Лайз горько хмыкнул.
— Пятнадцать лет назад во время прорыва сарутов боями зацепило пару планет на окраине Империи. — Лайз смотрел в пустоту, задумчиво вертя в пальцах свой бокал. — Жена с детьми не успели эвакуироваться, они сгорели вместе с городом... Там осталась лишь огромная воронка. Мы с Тонгом были на очередном задании, никто даже не думал, что саруты сумеют прорваться так глубоко в пределы Империи, а я узнал об этом тогда, когда они уже были мертвы... У меня осталась от них лишь голограмма в медальоне.
Залпом допив хилпар, Лайз холодно посмотрел мне в глаза.
— Я живу, так как могу.
— И часто ты пьёшь? — Метнув взгляд на полупустую бутылку, я дёрнул бровью. — Верно, у всех свои потери, и все справляются со своим горем по-разному. Но удел слабых — топить печаль в вине.
— Ты ничего не знаешь о моем горе, сопляк, и не тебе мне указывать!
Своротив стол, Лайз сгреб меня за воротник и, подтянув к себе, зло ощерился, практически столкнувшись со мной нос к носу. Я же видел в его глазах голодного демона, рвущего на части его душу.
— Я знаю! — Мой рык напугал бы меня самого, если бы я был хоть немного в себе. — Я был там, рядом с тобой в тюремном коридоре на 'Тени Айюмы', и я помню твое горе на вкус, Лайз! Я тонул вместе с тобой в этом чёртовом болоте!
Осторожно, словно рядом со мной находился бешеный зверь, я протянул руку, коснувшись его волос.
— Отпусти их, Лайз... Отпусти их, пусть Госпожа позаботится об их душах. Чувство вины ломает и не такие хребты, ты должен простить себя. Ты не виноват, что не успел спасти их, ты не виноват... Жизнь не всегда справедлива к нам, но твой Путь еще не завершён, а значит, ты ещё нужен кому-то. И ради этого стоит жить.
К концу разговора мы с ним уже сидели на полу, вернее, он на полу, а я на нём посреди каких-то обломков и черепков, рядом валялся перевернутый стол. Лайз обнимал меня, пряча лицо в моих волосах. Судорожно вздохнув, он отпустил меня и, облокотившись на стену, прикрыл глаза.
— Нас прихватили тогда на Соросе и меня сильно зацепило, я уж было обрадовался, что всё... Помню, как капитан меня ругал, сказал, такого придурка еще поискать... А я улыбался... Потом пришла тьма, и я помню какой восторг распирал меня, я все ждал их, но они так не пришли... Не пришли...
Криво ухмыльнувшись, Лайз приоткрыл глаза.
— Зато появился ты... Я помню тебя, малыш. Благодаря твоей поддержке я не слетел с катушек тогда окончательно. Спасибо. И за сегодняшнее тоже. Извини, если напугал.
Я лишь грустно улыбнулся.
— Так после побега с 'Тени...' ты так и валялся у Тирсу?
— Да, он сказал ранение уж больно хитрое, да еще осложнение какое-то привязалось... В общем, я только выполз из камеры, а тут ты в коридоре. — Лайз хмыкнул. — Это уж потом меня просветили на твой счет, да и Тонг Тирсу внушение сделал, теперь всех выздоравливающих первым делом про тебя предупреждают. Во избежание, так сказать.
Вздохнув, я встал и протянул ему руку.
— Давай приберем здесь, Уго, наверное, скоро уже придет готовить. А тут такой бардак.
Лайз поднялся и, задержав мою ладонь в своей, мягко улыбнулся, тая печаль в глазах.
— Спасибо, Алис.
Я лишь неловко пожал плечами.
— Не за что.
Мы прибрали камбуз и Лайз ушел, а я еще долго сидел за столом и печально смотрел в пустоту. Скорее бы проснулся Рив. Ожидание невыносимо.
* * *
Уго был счастлив, его с головой затопила эйфория, но желание врезать Ниро промеж ушей никуда не делось. Поэтому, едва за ними закрылась дверь, как он вывернулся из объятий 'героя' и прижал его к стене. Глаза Ниро лихорадочно блестели, в них бушевало дикое пламя, и это зрелище настолько покорило Уго, что он забыл все на свете, завороженно разглядывая огненные всполохи в его карих омутах. Впрочем, у Ниро был свой план как отпраздновать победу. И через пару минут Уго уже вытряхивали из одежды, подталкивая к кровати. Адреналин после Хаиля требовал выплеска, разрывая вены, в голове шумело, и Уго с радостью передал ему контроль над ситуацией, с восторгом отдаваясь этому пенящемуся наслаждению и забывая обо всем.
Потом, лежа в тишине и чувствуя, как в груди Ниро гулко и размеренно бьется сердце, Уго довольно вздохнул. Теперь все в порядке.
— Уго, я отдаю себе отчет в том, что далеко не подарок. Я понимаю, что ты мог бы найти спутника более достойного, но так уж получилось, что ты выбрал меня. И коль уж так вышло, заявляю со всей ответственностью, будешь строить глазки Грису, посажу тебя под замок!
* * *
Ли Дье задумчиво пил риску. Мягко обволакивая язык, густая сладковатая жидкость настраивала его на философский лад. Он расслабленно откинулся в кресле, так сильно хотелось обсудить хоть с кем-то свои достижения, но... Не было никого, кому бы Дье мог доверить свой секрет. Обычно, даже наедине с собой, он старался лишний раз не думать об этом.
Но сегодня... Сегодня накатила ностальгия. Дье вздохнул. Дело всей его жизни, похоже, начинает обретать правильные очертания, и это слегка пугало. Всё его существование было подчинено лишь одной идее, на ее алтарь было возложено всё: семья, выбор карьеры, департамент службы, сама жизнь... Ли Дье не обольщался, в конце этой компании вряд ли его ждет что-то хорошее. Весьма сомнительно, что ему дадут уйти. Даже если амина убьют, это вряд ли что-то изменит лично для него. С другой стороны, это был его свободный выбор, он сам запустил этот механизм, что ж, посмотрим, оправдает ли ЭС-14 его надежды.
Сделав еще глоток и посмаковав на языке дивный вкус раритетного напитка, Дье позволил сознанию скользнуть по коридорам памяти.
Он вновь видел себя восторженным юношей, что только-только покинул стены школы и проводил свое первое бдение в Храме Саола. Вспоминал тот душевный трепет и внутреннюю дрожь, охватывающую его от одного взгляда на Алтарь Храма. В кольцах Великого Саола ему предстояло провести в одиночестве и размышлениях всю ночь, и не было в его жизни момента почётнее. Впоследствии, даже получение соларового диплома по окончанию Высшей Столичной Академии Пси-Инженерии не вызывало в душе такого трепета, всего лишь очередная ступень на Пути.
Тогда в темноте, лежа в кольцах гигантской статуи, он размышлял о своем будущем. Имея высокий уровень подготовки и огромный, по словам Учителя, потенциал, он мог позволить себе выбрать любое направление для карьеры, любую отрасль науки, но именно это и ввергало в ступор, ибо особых предпочтений Дье не имел. Зато точно знал, успеха на любом поприще добьется лишь тот, кем будет двигать Идея. А именно ее у Дье тогда не было.
Наверное, даже в конце жизненного пути, он не забудет тот миг, когда каменная голова Великого Саола повернулась к нему и в глазах статуи закружилась тьма расцвеченная звездами. Эти воспоминания драгоценным сокровищем Дье хранил в самой глубине своей души. В первую секунду он замер, завороженно наблюдая танец звёзд в Его глазах. В них проскользнула усмешка, словно сквозь пыльное стекло скользнул луч света. Он усмехнулся, и было до ужаса интересно наблюдать такую усмешку на каменной морде огромной зулиссы.
— Храбрый мальчик... выпьешь со мной?
Чуть усталый голос возник прямо в голове Дье, и что-то в позвоночнике сладко ёкнуло. Он смог только кивнуть, по-прежнему не отводя взгляда от глаз Бога.
Статуя вновь замерла, а на полу Храма, словно из густого тумана, соткалась фигура высокого мужчины. В багровом полупрозрачном саджевом халате нараспашку, что при каждом Его шаге подметал пол, и в черной набедренной повязке, которая не скрывала ни единой малости Его шикарного тела. Саол был ослепителен. Дье даже на секунду зажмурился, почему никто не говорил, как прекрасен Бог? Как восхитительны эти дивные белые полосы на Его матово-темной коже, какие мягкие черные волосы в его длиннющей косе на ощупь? Дье и не заметил, как подобрался к Саолу и жадно сцапал пушистый длинный кончик Его косы.
