— Это, — признал Ка-Фракан, — очень правильный вопрос, и я не уверен, что у меня хватит квалификации, чтобы ответить на него. Но независимо от того, так это или нет, я тот, кто должен принять решение. И я действительно знаю вот что.
— Мы знаем об этом конвое и в настоящее время находимся с ним в контакте. Мы не знаем, сколько конвоев люди могут отправить для таких колоний, или какой процент из них выживет. Но мы можем заверить Народ, что эта не выживет... и никто другой не в состоянии этого сделать. Мы наткнулись на эту возможность только в результате исчезающе маловероятного совпадения, и Безымянные знают, насколько маловероятно, что какой-либо из других наших эскадр повезет так же сильно и они столкнутся с другим подобным случаем. Итак, на мой взгляд, очевидно, что мы несем ответственность за то, чтобы воспользоваться предоставленной нам возможностью и позаботиться о том, чтобы по крайней мере одна человеческая колония не выжила и не угрожала будущему Народа.
* * *
— Не могу поверить, что вы действительно сделали это, капитан, — откровенно сказал Эдриэн Аньелли.
Он стоял на мостике "Хэрриет Лян-шу", вглядываясь в главный визуальный дисплей. Изображение Мэйники в комме занимало один маленький уголок этого огромного дисплея, но она не использовала никакого собственного визуального интерфейса. Она снова слилась с Лазарусом, наблюдая через свои/их сенсоры, как подплывает ближе жестоко потрепанный корпус госпитального корабля.
— Благодарите Лазаруса, сэр, — с улыбкой сказало ее изображение на дисплее, хотя губы ее физического тела никогда не двигались. — Я говорила вам, что он может организовать точный перехват.
— Это, безусловно, правда, губернатор, — сказал капитан "Хэрриет Лян-шу", уважительно кивнув изображению Мэйники. — Это самый красивый образец многомерной навигации, который я видел за пятьдесят лет в космосе.
— Я знаю, — сказал Аньелли, не в силах оторвать глаз от медленно растущего изображения обломков, которые были кораблем "Куан Инь". Насколько мог видеть капитан "Хэрриет Лян-шу", мучительная борьба губернатора между несбыточной надеждой и самым темным страхом была очевидна только в его глазах. Но Мэйника/Лазарус могла следить за его пульсом и дыханием по аудио связи, и пугающая сила его эмоций была слишком очевидна для нее / них.
— Губернатор, — тихо сказало ее изображение минуту спустя, — связь "Куан Инь", похоже, была полностью нарушена. Однако Лазарус и Микки оба обнаруживают источники энергии на борту корабля. Есть также свидетельства продолжающейся потери атмосферы в малых количествах, что говорит о том, что по крайней мере в некоторых частях корпуса сохранилось внутреннее давление. Отсюда я не могу ничего обещать, но, похоже, есть довольно хороший шанс, что по крайней мере кто-то из его команды выжил.
Эдриэн Аньелли уставился в ее электронные глаза, и внезапный всплеск его надежды и страха был ужасающим.
* * *
— ... уже есть данные с кормового аварийного шлюза?
Голос Анри Бертье по связи был спокоен, но Мэйника знала, что внешность может быть обманчивой.
Бертье, командир "Шервуд форест", назначенный Аньелли вице-губернатором, также был личным другом губернатора. Он знал доктора Эллисон Аньелли-Уотсон и ее мужа Уильяма.
Даже если бы и не знал это, он так же, как и любой член экспедиции, болезненно осознавал, насколько жизненно важным было возвращение как можно большего количества груза и персонала "Куан Инь". И, несмотря на оценки Лазаруса — оценки, которые она полностью разделяла в момент их составления, — даже Мэйнике было трудно поверить, что на борту этого искореженного корабля все еще могут быть живы очень много людей.
Особенно с учетом того, что мы до сих пор не смогли добиться от них ни шепота по комму, — мрачно подумала она.
— По-прежнему ничего, — сказал Бертье лейтенант-коммандер О'Рейли.
О'Рейли был вторым инженером "Шервуд форест", и его назначили на промышленный корабль в немалой степени из-за его навыков строительства в дальнем космосе... и как опытного спасателя. Согласно досье персонала из файлов "Хэрриет Лян-шу", к которым Лазарус получил доступ, О'Рейли также был назначен на эту работу в немалой степени по личной рекомендации Бертье, так что никогда не возникало особых сомнений в том, кого Бертье выберет для этой конкретной миссии.
— Но это мало что значит, Анри, — продолжил О'Рейли. — Пока нет. Мы знаем, что они получили тяжелые повреждения в этом районе, и что удар "Хеллбора" впереди вывел из строя как главный, так и второстепенный центры связи. Им негде постоянно наблюдать за связью, и я бы сказал, что, скорее всего, станция управления шлюзом сама по себе получила довольно серьезные повреждения. Сомневаюсь, что у них остались какие-либо сенсорные возможности, о которых можно было бы говорить, и прямо сейчас они, вероятно, просто немного заняты там внутри, так что даже если станция управления цела, она, вероятно, не укомплектована персоналом.
— Я знаю, знаю, — сказал Бертье, и Мэйника представила, как он смотрит на свой визуальный дисплей, в то время как тяжелый промышленный шаттл О'Рейли сближается с обломками. — И они никак не могли ожидать, что мы их найдем, даже если бы у них были сенсоры, чтобы искать нас. Я тоже это знаю. И все же...
Его голос затих, и О'Рейли резко усмехнулся по комму.
— Понимаю, Анри, — сказал он своему капитану с неформальностью торговой службы, которая все еще звучала... странно для уха Мэйники. — И не думай ни на минуту, что я не такой же нетерпеливый, как ты. Но теперь мы согласовали скорости и начинаем стыковку. Скоро узнаем что-нибудь.
* * *
— ... так что, по крайней мере, у нас есть электричество на обозримое будущее, мэм, — устало доложил шеф Брэнскомб по системе экстренной связи. — Термоядерный реактор-два запущен, и реакторной массы при такой нагрузке у нас по крайней мере еще на шестьдесят лет. В конце концов, мы же не собираемся использовать привод или гипергенератор.
— А экологический-три? — спросила Лорен Хэйновер.
— Трудно сказать, мэм, — сказал Брэнскомб. — У меня есть Танненбаум и Лян, которые сейчас работают на этом заводе, но, честно говоря, он выглядит не очень хорошо. У нас есть целостность корпуса — едва-едва — в этой секции, но повреждения от попадания на самом деле серьезные. У нас там по всей той части корпуса разбросаны арматура и силовые линии. Выплески энергии через силовое кольцо номер четыре тоже не помогли. Хотите мое честное предположение, мэм?
— Шеф, это больше, чем у меня сейчас, — язвительно сказала она ему.
— Ну, тогда, мэм, — сказал старшина, — я бы сказал, что вам лучше не рассчитывать на третий. У нас все еще есть четвертый и пятый, но если бы я был любителем поспорить, то поставил бы на то, что номер три годится только на запасные части.
— Поняла, шеф.
Хэйновер откинулась на спинку крайне неудобного стула и потерла лицо ладонями. Шлем, висевший у нее на груди, делал это немного неловким, и она поморщилась от мучительного раздражения. У нее возникло искушение просто опустить эту проклятую громоздкую штуковину, но это было не то, что можно было сделать на борту такого сильно поврежденного корабля, как "Куан Инь". Кроме того, как командир медицинского корабля, она должна была подавать надлежащий пример.
Ее губы сжались при этой мысли, и она поерзала на стуле. Ее движения не делали его более удобным, но, по крайней мере, он все еще был цел... в отличие от ее бывшего кресла. И в отличие от двух третей "ее" команды.
Сорок семь часов назад она была пятым офицером "Куан Инь". Теперь она была "госпожой после Бога" на дрейфующем, потерпевшем крушение судне без абсолютно какой-либо надежды на долгосрочное выживание. Она не знала, была ли более благодарна за то, что требование ее новообретенных обязанностей излучать уверенность лишило ее времени поддаться собственной невнятной панике, или была напугана сокрушительной ответственностью, которая свалилась на ее плечи.
— Извините меня, лейтенант.
Хэйновер опустила руки, вспомнив в последний момент, что не следует виновато отдергивать их как признание собственной слабости. Доктор Чамдар, старший врач "Куан Инь" — и он действительно был старшим врачом корабля, — язвительно подумала она, — а не только его старшим выжившим врачом — вошел в отсек, пока ее глаза были закрыты. Ей хотелось огрызнуться на него за то, что он подкрался к ней незаметно, поймал в неосторожный момент, но она сурово подавила искушение. Чамдар был гражданским лицом. Никто никогда не объяснял ему, что он должен был спросить разрешения, прежде чем войти на мостик. И, — призналась она себе, — эта голая вспомогательная диспетчерская в любом случае вряд ли годилась в качестве настоящего "мостика".
— Да, доктор? — сказала она вместо этого. Ее голос, как и у всех остальных на борту, был тусклым от усталости, но, к ее собственному удивлению, ей удалось придать ему хотя бы немного вежливости.
— У меня с собой список персонала, который вы просили, — сказал Чамдар, и Хэйновер почувствовала, как напряглись ее плечи и мышцы живота. Это было то, что ей нужно было знать, но она ждала его сообщения не с нетерпением.
— Продолжайте, — сказала она.
— У меня здесь все фамилии, имена и статус пострадавших, — сказал он, протягивая ей чип с записью. — В общих чертах, однако, насколько могу судить по цифрам, мы понесли более шестидесяти процентов потерь. Смертельных потерь, я бы сказал. Около четверти остальных людей ранены. Полдюжины из них находятся в критическом состоянии, но я думаю, что, по крайней мере, все они стабилизировались. Некоторые другие, такие как вы, — он многозначительно взглянул на правую ногу Хэйновер с тяжелой шиной, — технически находятся на амбулаторном режиме, но обычно должны находиться в лазарете.
Боже, это даже хуже, чем я считала, — мрачно подумала Хэйновер. — Но, по крайней мере, это делает то, что случилось с экологическим-три, менее важным, не так ли? Мы можем обойтись лишь четвертым и пятым с помощью нескольких людей, пока у нас окончательно не иссякнет энергия. И разве это не жалкое оправдание того, что нет худа без добра?
Она знала, что капитан Сминард и большая часть команды "Куан Инь" погибли. Каюты экипажа находились в носовой части впереди мостика, и выжили только те члены экипажа, которые дежурили с кормовой стороны миделя. Но она надеялась, что выжило больше пассажиров... по крайней мере, пока. В конце концов, пассажирские каюты находились в основном в кормовой части корабля.
— Спасибо, доктор, — услышала она свой голос. — Я просмотрю это, — она повертела чип в правой руке, — как только у меня будет возможность.
— Боюсь, что спешить особо некуда, — грустно сказал Чамдар. — Тем не менее, похоже, что уцелело довольно много медицинского оборудования, и у нас есть три полностью неповрежденных отделения. Мы должны быть в состоянии позаботиться о наших раненых, теперь, когда вы и ваши люди сумели стабилизировать корабль.
— То, что от него осталось, доктор. — Хэйновер мрачно улыбнулась ему. — И только между нами, думаю, "стабилизировали", возможно, слишком сильно сказано.
— "Стабилизированный" имеет довольно специфическое значение для врачей, лейтенант — я имею в виду, капитан, — сказал Чамдар. — И, насколько я могу видеть, это относится к тому, куда вы и ваши люди привели нас. Что подводит меня к другому вопросу. Эта ваша нога не просто "сломана". Повреждение костей чрезвычайно серьезное. Нам действительно нужно отправить вас на лечение, как можно быстрее заставить термоблок работать на бедре.
— Доктор, я...
— Понимаю ваши обязанности, — перебил он твердым тоном. — Но будьте честны с самой собой, капитан. На самом деле вы сейчас не в амбулатории. Вы просто сидите тут, на этом чрезвычайно неудобном стуле, и упрямитесь. Ну, знаете, вы можете сидеть на больничной койке со значительно большим комфортом и быть такой же упрямой, пока мы пытаемся спасти вашу ногу. В сложившихся обстоятельствах медицинский персонал даже не будет возражать, если такие люди, как шеф Брэнскомб, ввалятся в палату, чтобы отчитаться перед вами.
— Я...
— Мэм! Я имею в виду, капитан!
Внезапный, резкий голос в наушнике Хэйновер прервал ее упрямое, нелогично упорное сопротивление предложению Чамдара. Она автоматически напряглась, но даже сделав это, поняла, что то, что придало голосу такую резкость, не было еще одним в цепи бедствий, о которых ей сообщили за последние два дня. На этот раз голос был взволнованным, почти задыхающимся.
— Что, Фостер? — ответила она. По крайней мере, когда ее людей осталось так мало, распознавать голоса было достаточно легко.
— Мэм, кто-то только что состыковался с кормовым шлюзом!
* * *
Я горжусь своим командиром.
Она отказалась позволить своим страхам и сомнениям в собственных способностях помешать ей выполнять свои обязанности. В слиянии нашей нейронной связи ее осознание того, как легко было бы позволить губернатору Аньелли взять на себя полный контроль — и ответственность — было для меня очевидным. Сила ее искушения поступить именно так была столь же очевидна, но каким бы великим ни было облегчение, она ни разу всерьез не задумывалась об этом.
К счастью, исчезло ее нежелание взаимодействовать со мной. В отсутствие обслуживающего персонала ей требуются мои способности в качестве замены. Более того, для нас обоих очевидно — поскольку ни один из нас не может скрыть осознание этого от другого, — что такой интимный контакт с моей собственной личностью оказал на нее исцеляющее воздействие.
Как и ее влияние на меня. Я не осознавал глубины своей собственной "вины выжившего", пока не увидел ее отражение в ней. И ни один из нас действительно не смог бы осознать, насколько иррациональной была наша собственная вина, если бы мы оба не осознали, насколько иррационально было для другого питать такую саморазрушительную эмоцию.
Это не значит, что мой командир полностью исцелена. В конце концов, она человек, а люди — как я теперь убедился на личном опыте — одновременно невероятно выносливы и в равной степени невероятно хрупки. В отличие от Боло, они вполне способны одновременно придерживаться взаимоисключающих убеждений, и их способность подвергать сомнению свои прошлые действия и решения столь... экстремальна. Мой командир не простила и, как я теперь понимаю, никогда полностью не простит себя за то, что не предотвратила атаку противника на "Куан Инь" и два других транспорта, которые были уничтожены.
В то же время она принимает так же полностью, как и я сам, что, как бы болезненно это ни было, это была единственная доступная нам жизнеспособная тактика.
Боло не предназначены для того, чтобы принимать противоречивые убеждения. Также невозможно, чтобы Боло продолжал подвергать сомнению тактическое решение, когда есть неопровержимые доказательства того, что на самом деле это принятое решение было правильным. Это человеческая черта, и я ей не завидую.
И все же мне приходит в голову, что в этой характеристике кроются семена, которые побудили слабое, почти безволосое двуногое существо, оснащенное лишь самым элементарным природным оружием, подняться от пользователя примитивных каменных орудий до завоевания половины исследованной галактики. В человечестве есть сила, бесстрашная готовность и мужество противостоять невозможным препятствиям и взваливать на себя невыносимое бремя. И без этой силы и этих способностей мой вид вообще никогда бы не появился на свет.
